Дизель решает всё. Реинкарнация Победы – 1

Ох и тяжело быть хоть немного откровенным, даже в храме Божьем. Ладно, как сумел, пора уходить. Подобрал свои вещи, обернулся и упёрся во внимательный взгляд.

– Доброе ли дело задумал, сын мой? Прости, я наблюдал за тобой и видел, как ты клялся на мече. В этом храме такого несколько столетий не было. Не хочешь исповедаться?

Передо мной стоял дед из того, проклятого немецкого мира или его близнец. Если бы не ряса, я бы точно начал себя щипать, а так просто стоял, разинув рот, и тупо пялился на священника.

– Слышишь ли ты меня, сын мой?

– Слышу, отче, не клялся я, ибо сказано не клясться, а говорить да-да, нет-нет. Или как там у вас? Дело у меня доброе, правое и абсолютно необходимое, но очень трудное, от того и пришёл за помощью и благословением, да кто ж мне его даст без исповеди. А исповедаться хотел бы, да не могу, слишком много весит сейчас моё слово и за каждое я в ответе, боюсь навредить.

– Воля твоя, когда будешь готов, приходи, не так уж много сейчас людей без страха в храм заходят. Да и позакрывали храмы коммунисты проклятые, всего четыре на всю Вологду и осталось, видно настают последние времена.

– Уныние грех, отче, все образуется. А скажи мне, сын у тебя есть?

– Есть, но не напоминай о нем, подался в большевики поперек отцова слова, Бога отринул.

– Не сердись на него, хороший он человек, правильный, точно говорю. Скоро сын у него родится, на деда будет похож. Прощай.

– И оставив священника в полной растерянности, подобной той, в которой находился я сам минуту назад, быстро вышел из собора.

    Эпизод 4

Вот это да! Мне казалось, что в соборе я провёл не более десяти минут, а на самом деле был там почти два часа! И организм уже стал настырно напоминать, что, укрепив дух, неплохо было бы позаботиться и о теле. Кроме того, надо ещё и в дорогу что-то с собой прикупить, а на рынок я больше не ходок. Пришлось зайти в заведение с вывеской «Ресторан», что, на мой взгляд, было большой натяжкой, но хоть покормили от пуза, недешево, правда. Ещё и заказал на троих, а излишки с собой завернул, бутылку водки не забыв.

Официант, уже нацелившийся на остатки обеда с сожалением посмотрел мне вслед, на его лице прямо заглавными буквами читалось: «Деревеньщина». Вот молодец, на правильную мысль натолкнул, поищу-ка я парикмахерскую. Или как она в этом времени называется?

Ха! Видели бы вы лицо мастера опасной бритвы, когда я спросил у него про женщин в штате! Так оскорбить человека в лучших чувствах! И не будешь же объяснять, что парикмахер неженского пола у меня ассоциируется исключительно с личностью «звезда в шоке». Но! Видимо, тут ещё оставались пережитки демократии и свободного рынка, где желание клиента – закон, и меня шустро подстригла молоденькая девчушка, видно дочка мастера. Одного взгляда в зеркало мне хватило, чтобы все стереотипы прошлой жизни рассыпались прахом, и допускать это милое создание с опасной бритвой к моему лицу я наотрез отказался. Парикмахер, довольный собой, незлобно надо мной подшучивая, быстро и радикально убрал женские огрехи, заодно и сбрил бороду с усами подчистую. В итоге я покинул заведение наодеколоненный и стриженный под Котовского. Что ж, скупой платит дважды, да и результат не так уж и плох, вспомню армейскую молодость.

За всеми этими хлопотами время пролетело незаметно, и вот, ровно в девятнадцать ноль-ноль я уже первым стою у окошка кассы и беру билет до Москвы. К моему великому сожалению, а также благодаря моей глупости, выкупить купе не получилось, задал кассиру прямой вопрос, вместо того чтобы купить билеты молчком. Ответ меня обескуражил своей железобетонной непробиваемостью

– Не положено!

Что ж делать, придётся ехать с соседями и трястись всю дорогу, как бы меня не раскусили. Да где наша не пропадала! С другой стороны, может, чего полезного для себя узнаю, в это мире я ещё ни с кем достаточно долго не общался, а тут деваться некуда.

– И вот наконец паровоз, пыхтя паром, вытягивает состав из вечерней тьмы к платформе. Проверка билетов и посадка пассажиров много времени не заняли, наконец добрался до купе. С замиранием сердца постучался, какие-то соседи мне достанутся?

– Можно, – откликнулся женский голос. – Только этого ещё не хватало после недельных прогулок по лесам без бани! Но деваться некуда, надо входить.

– Здравствуйте, меня зовут Семен Петрович, буду вашим попутчиком до Москвы, – замялся я на входе.

– И вам не хворать! Да проходите же, окно открыто, сквозняк. Зовите меня Александрой Васильевной. А лучше – товарищ Артюхина.

Я невольно улыбнулся.

– Ну вот и славно. Как сказал Гагарин – по ехали!

Глава 4

Поезд Архангельск – Москва

Эпизод 1

Вот так попутчица мне досталась! Нет, внешне – ничего особенного, обычная женщина средних лет, весьма приятная на вид. Первое впечатление портили только сосредоточенное, кажущееся сердитым выражение лица и серьёзный взгляд серо-голубых глаз, которыми она вдумчиво изучала машинописный текст на отдельных листах и в подшивках, извлекая их из одной папки и, часто ставя пометки, зачёркивая и исправляя, складывала в другую. За этим занятием она здорово напоминала мою учительницу начальных классов из, уже далёкого, счастливого детства. Сходство было таким, что я, невольно улыбаясь, уплыл в воспоминания о том, как строгая тётя постоянно отчитывала хулиганистого сорванца, точно так же внушительно делая паузу и поджимая губы после каждой сказанной фразы, глядя сверху вниз строгим взглядом. А я, смотря снизу вверх, ни в чем не признавался, если уж вина была совсем очевидной, просто молчал, как партизан на допросе, стараясь упрямо не опускать глаз. Ох, было времечко! Или, теперь правильно говорить «будет?». Учительница-то моя ещё даже не родилась. Да, наверное, «будет», если очень постараюсь, только вот уже не для меня.

Не для меня придёт весна,

Не для меня Дон разольётся.

И сердце девичье зайдётся

В восторгах чувств не для меня.

Песня, возникшая на задворках сознания, как нельзя некстати наложилась на ставшие грустными мысли, и я, задумавшись, стал тихонько напевать вслух, копаясь в рюкзаке. Пока не поднял лицо и не наткнулся на жёсткий вопрос:

– Казак?

– Нет. – Я растерялся – А, так вы о песне? Хорошая она, больно мне нравится.

– Песня казачья, они враги советской власти, стало быть, вражеская она.

– А вы за советскую власть значит? А если казаки Интернационал станут петь, он что, тоже вражеской песней станет?

Тут уже опешила моя собеседница.

– Как казаки Интернационал станут петь? Не будет такого никогда!

– Да ладно! Уже есть! Буденный ведь казак?

– Не смейте трепать имя товарища Буденного! Он – красноармеец!

– А червонное казачество как же?

Ну вижу, нечем крыть, сейчас тему сменит.

– А вы сами на какой платформе стоите?

– Я, слава богу, на поезд успел и теперь сижу, а вскорости и лечь собираюсь.

– Не прикидывайтесь, вы прекрасно поняли, что я о политической платформе спрашиваю.

– А… Вот вы о чем. Так я из партии политических пофигистов.

– Как это?! – Ага, снова удалось тебя, дорогая, озадачить.

– А вот так, все равно мне, коммунизм ли, капитализм ли, лишь бы людям было хорошо и подонков поменьше, внешних и внутренних, чтоб жить не мешали.

– Политической близорукостью, стало быть, страдаете. Взрослый человек, а как будто не помните, как при капитализме жилось рабочему классу. Только коммунизм может обеспечить трудящимся достойные условия жизни. А всё потому как раз, что мы избавились от паразитов-капиталистов и взяли власть в свои руки. А вы: «все равно».

– — Да какая разница, каких паразитов кормить, капиталистических или коммунистических? А придётся любом случае, – я завёлся не на шутку. – Лишь бы они жрали поменьше.