Неидеальный Джон против неидеального мира

– Что ты натворил, мелкий засранец? – кричал отец Майкла.

– Что ты натворил, мелкий засранец? – кричал Майкл на Джона.

– Ты создал нам с твоей матерью кучу проблем, – орал отец Майкла.

– Ты создал нам с парнями кучу проблем, – орал Майкл на Джона.

– Мы с твоей мамой горбатимся как проклятые, чтобы сынок что-то поел, а он нам такую свинью подкладывает! – не успокаивался отец Майкла.

– Мы с парнями горбатились как проклятые, пока ты отсиживался в своем сарае. Мы работали, как рабы, а ты, сопляк, сидел в своем замке, словно Рапунцель.

Джон не слышал, что говорил ему хулиган, но чувствовал давление. Кровь прилила к вискам и пульсировала, перед глазами стояла темная пелена. Он не смотрел назад, а просто двигался спиной. Джон хотел повернуться и убежать, но помешало каменное ограждение заброшенного колодца, в которое он уперся. Когда Джон летел вниз, он уже не слышал криков в свой адрес. Он не видел разъяренное лицо задиры. Теперь он ни о чем не думал. Он крутился в воздухе, ожидая встречи с водой на дне колодца.

***

– Это умопомрачительно! – в кабинет Джона и Энн ворвался мистер Стюарт. – Мистер Хилл и все члены совета директоров в восторге! Я ни разу не видел таких эмоций у боссов, а я вообще не думал, что они способны их испытывать. Большие люди скупы на эмоции, поэтому они и большие.

Энн посмотрела на Джона, он сидел смирно и не показывал своих чувств. Он никогда не показывал их, как и те, про кого говорил мистер Стюарт.

– Этот календарь – дизайнерская находка, он визуально легкий, в нем так мало элементов и лишних знаков, это прекрасное минималистичное решение, вызывающее восторг. Синий логотип на белом фоне, числа и названия месяцев и ничего более, но в таком филигранном исполнении, что невозможно оторваться. Вы сделали что-то потрясающее, раз смогли впечатлить такого рассудочного человека, как мистер Хилл.

Энн радовалась, хотя ни одна ее наработка не была использована в итоговом календаре, о котором говорил мистер Стюарт. Она смотрела на Джона и радовалась за него. Ее реакция не поддавалась объяснению: она всегда хотела добиться высот в дизайне, а тут зеленый стажер обскакал ее. Джон не отводил глаз от мистера Стюарта, и то, как он смотрел на высокого мужчину с редкой сединой на волосах, восхищало ее еще больше. Джон был спокоен, словно ему говорили о бытовых вещах, а не восторгались его первой работой на должности дизайнера. Энн наконец-то призналась себе, что ее влечет к Джону необъяснимым образом. Он ей нравится. Ей нравится его мудрый взгляд, говорящий о богатом жизненном опыте, ей нравится его спокойствие и запах. Она не сразу отметила его аромат, но когда услышала его, то возжелала быть ближе.

– Мистер Хилл выражает благодарность за проделанную работу. Также он рассчитывает, что ваша команда и дальше будет создавать подобные шедевры.

Мистер Стюарт пожал Джону руку и удалился.

После ликований тишина в кабинете стала еще более очевидна. Энн и Джон мало разговаривали друг с другом, но их молчание не было таким ярким, таким громким, как сейчас.

– Мистер Рид, я поздравляю тебя!

Энн подошла к Джону, чтобы пожать ему руку, но вместо рукопожатия он вскочил и поцеловал ее в губы. Этот поцелуй был внезапным, как удар шокером. Джон и Энн потерялись где-то между сном и реальностью, словно поцелуй был в их мечтах, а не наяву. Когда Джон отпрянул от губ Энн, он посмотрел ей в глаза и покраснел. Джон занервничал и попятился от Энн, как однажды пятился от Майкла. Парень боялся, что она сейчас набросится на него и станет размахивать кулаками. Джон никогда не целовался, а сейчас с ним что-то случилось, и он сделал это. Он сам не понял, как это произошло, и не ожидал от себя такого, а теперь смотрел на Энн потерянным взглядом, чувствуя жар во всем теле.

– Извини, я не хотел, это получилось само собой.

Энн смотрела на него и молчала. Ее молчание сводило Джона с ума, он очень хотел, чтобы она ответила хоть что-то, хотя бы накричала на него, но она просто смотрела, и это холодное молчание резало его изнутри, словно он проглотил кинжал. Джон запаниковал и как будто снова оказался на дне колодца по колено в холодной воде. В воздухе повисло напряжение, каждый боролся со своими демонами, и каждому казалось, что эта схватка длится вечность.

Не выдержав, Энн сорвалась с места и набросилась на «рыжего Джобса». Она обхватила его шею и потянула к себе, впиваясь в губы. Ее страсть сорвала ограничение, как необузданный конь однажды сшибает ограду и убегает на свободу. Энн и Джон сломали свои границы и теперь кружили в танце свободы.

– Давай сегодня отпразднуем эту новость? – едва оторвав свои губы, сказала Энн.

Джон не слышал ее слов, он выбрался из холодного колодца, точно птица вырвалась из тесной клетки. Он парил в небе и уже не видел земли. Джон потерял связь с телом, он стал легким. Он не чувствовал границ, он был безграничным, он в один момент растворился в мире. Он пропустил через себя и рождение, и жизнь, и смерть. Он коснулся самой сути, он понял какую-то тайну и тут же забыл ее, вернувшись в себя.

– Джон, давай сходим в бар и отметим твою победу.

– Но это не только моя победа.

– Этот календарь сделал ты.

– Но ты была рядом. Благодаря тому, что ты была здесь, этот календарь стал таким. Иногда необязательно делать что-то, иногда достаточно быть рядом с тем, кто делает.

Энн смотрела на Джона, не выпуская из своих объятий. Она никогда не замечала глубину его карих глаз. Энн видела не просто глаза другого человека, это была часть Вселенной, ее небольшой элемент, а может, и ее край. Ученые до сих пор считают, что Вселенная бесконечна, однако Энн увидела ее границы в глазах Джона.

8 декабря. Обед

Я поцеловал Энн. Это произошло совершенно случайно, она подошла ко мне, а я не удержался и прижался к ее губам своими. Я даже не догадывался, что способен на такое. В меня будто кто-то вселился и сделал это за меня. Это было наваждением. Если бы я знал, что мой первый в жизни поцелуй случится сегодня, то еще лучше бы почистил зубы. Вдруг у меня пахло изо рта? От Энн ничем не пахло. Точнее, пахло, но приятно, еле уловимая свежесть, а может, даже аромат цитруса. Сложно сказать, но пахло от нее вкусно. Ее губы были теплые, как пончики.

***

У бара Barcada была небольшая очередь. Изо рта Джона шел пар, но парень не обращал внимания на холод. Энн держала его под руку, и от этого ему было тепло. Они молча ждали приглашения. По ночной улице прокатился смех, Джон не обратил на него внимания, зато поймал себя на том, что впервые вне дома держит взгляд в фокусе. На коричневое пальто Джона аккуратно падали редкие снежинки и тут же таяли. С каждой минутой ожидания Энн все сильней прижималась к Джону, и он уже не хотел заходить внутрь, он желал, чтобы они ждали свою очередь вечно.

Ему было хорошо сейчас. Он попытался сравнить свои ощущения с событиями из прошлого и не смог ничего вспомнить. Так Джон еще себя не чувствовал. Это было новое состояние. Какая-то необычная смесь ощущений, какие он прежде испытывал, когда видел симметрию в архитектуре, ровный газон и хорошо одетого человека. Он подумал, что оказался в идеальном мире, где все вычерчено по линейке, где нет мусора и пыли, а люди живут по правилам и ничего не портят.

Джон представлял картину умелого художника, способного передать чувства через аккуратные мазки. Парень подумал о Боге – что, если бы Он был таким художником? В каком бы мире люди тогда жили, если бы Бог сделал этот мир идеальным? Мир без разрушений, насилия и боли. Что, если бы Он постарался, как Джон старается каждый день, и сотворил бы все по-другому? Что было бы, если бы ничего не ломалось и не портилось? Джон подумал об этом и решил запомнить эту идею, чтобы потом записать ее в заметки.

От Энн хорошо пахло, а нежные руки приятно сдавливали его бицепс. Девушка почти повисла на Джоне, и он был не против. Он не замечал неудобств, он смаковал момент, как аристократы смакуют изысканные блюда. Его радость была сравнима с радостью покорившего Эверест. И если альпинист рискует жизнью, чтобы испытать эти ощущения, то Джон получил их просто так.

Из бара вывалился пьяный в стельку парень лет тридцати, и его тут же вырвало прямо на дорогу. Что-то сжалось внутри у Джона. Бог сделал этот мир ужасным, что подтверждала свежая блевотина у входа.

– Права! – потребовал чернокожий здоровяк.

Они показали документы. Охранник проверил дату рождения и кивнул на вход.

На улице не было слышно, как громко играет музыка в баре. Энн не знала, любит ли Джон старые аркады, но решила рискнуть, пригласив его сюда. В баре было около тридцати игровых автоматов и барная стойка посередине. Посетители, толкая друг друга, курсировали между баром и автоматами. Громкая музыка, смех, разговоры, крики и бесконечный звук компьютерного колокольчика вызывали у Джона панику. Она накатывала на него волнами, и каждый новый приступ становится сильнее предыдущего.

– Тебе нехорошо? – спросила Энн.

Джон не хотел портить вечер. Он стиснул зубы и кулаки, побледнел, будто только что окунулся в чан с мукой, и с усилием выдавил:

– Все хорошо.

Энн не поверила, но говорить об этом не стала.

– Давай выпьем, а потом сыграем в «Мортал Комбат».

Слова Энн доносились до Джона искаженными. Они звучали где-то далеко, как однажды звучали слова брата.

***

– Джон, ты там? Внизу? – глухим эхом прозвучал голос Рика. – Джон, ты живой? Не молчи!

Прижав ноги к себе, Джон сидел по колено в воде. Он больше не боялся, он просто смотрел перед собой и о чем-то думал. Ему казалось, что голос брата – сон или предсмертный бред.

– Да, я тут, – он сказал это так тихо, что сам не услышал себя.

– Я спускаюсь за тобой, Джон, я иду к тебе! – прокричал возбужденно Рик. – Джон, ты же там, да? Живой? А?

– Я тут, ха-ха. – по-прежнему тихо сказал парень.