Просветленный Тони

Кресло начальника было настолько большим, что недвусмысленно давало понять, кто тут главный. Стул, на который я уронил свой зад, был твердый, как бетонный пол.

Мартин – так звали лысого очкарика, доминирующего над всем отделом, – был спокойным, словно каждое утро ему вкалывали серьезную дозу транквилизаторов. Он двигался неторопливо, как жук, угодивший под мощную струю дихлофоса.

– Послушай, Тони, – прожевал шеф, – ты хороший коп. И совсем скоро пойдешь на заслуженный отдых. У тебя будет хорошая пенсия и даже почетная грамота от губернатора округа. – Мартин откашлялся. – Я тебя прошу, оставь «Святош» парням помоложе, а сам приведи свои дела в порядок.

Каждый раз, когда я слышал, что кому-то стоит привести дела в порядок, мне представлялся лежащий на койке больной, планирующий с минуту на минуту откинуть копыта. Я еще не собирался сыграть в ящик, поэтому не понимал, к чему клонит начальник.

– Шеф, ты хочешь вывести меня из игры? – В моих зубах появилась сигарета.

– Только не говори, что ты сейчас закуришь.

Зажигалка выдала искру, и появившийся огонек обжег тонкий слой бумаги. Кабинет босса наполнился дымом. Шеф закашлял.

– Шеф, если ты хочешь, чтобы дело было раскрыто, то тебе просто необходимо выслушать, что я вынюхал про этих гребаных наркоманов, – спокойно сказал я.

Начальник напрягся: то ли большое кресло придавило ему яйца, то ли его не радовал запах кубинского табака.

– Тони, я тебя вызвал не для того, чтобы слушать истории про «Святош», а для того, чтобы ты наконец услышал официальное заявление начальника уголовного отдела. – Мартин привстал, вытащил сигарету у меня изо рта и потушил ее об стол из красного дерева.

На моем лице замерло недоумение, а шеф плюхнулся обратно на свой кожаный трон. Он поправил галстук, сдерживая напряжение, и, вздохнув, добавил:

– Тебе осталось чертовых четырнадцать дней. Не делай глупостей.

В комнате запахло протухшим копом. Кто-то из нас двоих играл не за ту команду, и это был не я. Мне не нужно было общаться с долбаным экстрасенсом, чтобы понять, что шеф троит, как изношенный движок. Мартин решил выгородить «Святош», выводя меня за линию поля. Он знал, что я подошел к ним достаточно близко, чтобы хорошенько ухватиться за их вонючую задницу. Осталось понять, что такого они пообещали этому лысому придурку, чтобы тот так их прикрывал.

– Босс, ты же знаешь, я хороший коп, – кинул я, доставая из кармана новую сигарету.

Шеф молча смотрел. По его сжатому телу было заметно, что у него вышел из строя не только движок, но и термостат, – Мартин закипал.

– А если у хорошего копа вытащить сигарету изо рта, – я засунул дурнушку между зубов, – то у него во рту появится новая.

Зажигалка. Огонь. Дым. Дикий взгляд напротив.

– Тони, у тебя от этого дерьма, – шеф принялся размахивать руками, пытаясь расчистить воздух от дыма, – совсем мозги высохли. – Он сделал паузу. – Ты походишь на параноика. Уже весь отдел воет от твоей теории заговора. Какого хера ты вообще решил, что у «Святош» может быть сложная система наркотического трафика? Пару партий за полгода – это не объемы Эскобара, чтобы трубить тревогу. Ты делаешь из мухи слона. «Святоши» – это мелкая дилерская сеть, а ты из небольшой картины Моны Лизы раздуваешь фреску Микеланджело. – Шеф снова замахал руками. – Я заглядывал к тебе в кабинет – твоя доска расследования наряжена ярче рождественской елки, а из нитей связей ты свил паутину получше, чем у некоторых пауков. Ты вообще в своем уме? Несколько продаж их дури не дает повода придавать расследованию такие масштабы. – Он снова поправил галстук.

Сигарета приятно тлела, пока я пренебрежительно смотрел в самую сердцевину глаз босса, решившего поиграть в двойного агента. Я стряхнул пепел на его стол из красного дерева. Мой стул пронзительно скрипнул.

– Оставь это дело и спокойно выходи на пенсию, – пытаясь сохранить дружелюбие, процедил босс. – Займись документами, пообщайся с парнями, поведай им истории из своей жизни. За дело не переживай, я его поручу настоящим спецам.

Я выглядел безмятежным. Могло показаться, что я впал в прострацию, но по факту я кипел, как свинцовая жижа. Меня выворачивало от этого недоноска, предлагающего мне перебрать стопку бумажек и потрепаться с коллегами. В отделе все знали, что Тони не дает ходу своему языку. Дополнительная сигаретка – всегда пожалуйста, а вот болтовня – выбор ребят, потерявших яйца.

– Шеф, ты знаешь, если раненый волк схватится за жертву, – я чихнул, – то он никогда ее не отпустит. Никогда. Даже если его бить веслом и резать бензопилой, его хватка не ослабнет. – Я бросил окурок на стол Мартина и встал с этого дерьмового седла для тонкожопых.

– Тони, не вынуждай меня просить тебя сдать свой значок, – бросил шеф мне в спину.

– Тебе не придется меня просить, я его сам сдам. – С моего пояса слетел позолоченный герб полиции.

– Ты псих, какого хера ты делаешь?!

Я ударил дверь плечом и под крики лысого очкарика пошел в сторону выхода, чеканя свой марш свободы. Я на все пятьсот процентов был уверен, что этот мудак замешан в деле «Святош», и я планировал доказать, что не ошибаюсь.

– Тони, ты что снова наделал? Почему шеф орет как ошпаренный? – с улыбкой крикнул какой-то салага.

Мои шаги были твердыми, я не планировал реагировать на тупые вопросы разных дебилов вроде этого юнца в форме. Я сбил его плечом и двинул дальше по своим делам, тот отлетел и пробубнил себе под нос:

– Какой же ты козел, Тони.

Мне это не понравилось. Я остановился, словно наступил на лужу быстродействующего клея, спокойно достал пачку из кармана. Там была последняя сигарета. Я занервничал, но все же вытянул дурнушку и положил между своих потрескавшихся губ. Через секунду она уже дымилась. В отделе все замерли.

– И что ты сделаешь? – завопил салага.

Шеф подошел к двери и прислонился к косяку, ожидая, как я поступлю дальше. Странно: он молчал, будто в его рот засунули двойной чизбургер. Все полицейские в участке стояли как восковые фигуры. Не помню, чтобы кто-то предложил поиграть в игру «Кто первый пошевелится», – значит, весь этот театр из-за меня.

– И что ты сделаешь? – повторил салага. – Покажешь мне пенсионное удостоверение, и я умру от шока, узнав дату твоего рождения?

Мое молчание и спокойствие пугало парня. Быть может, я бы и не трогал его вовсе, но шеф изрядно поиграл на моих нервах. Теперь я был не в духе. Мне было просто необходимо сбросить дерьмо, которое вывалил на меня начальник. На работе знали, что я совсем не понимаю шуток, знали все, кроме этого выскочки. С каждой новой затяжкой в воздухе острее чувствовалось необратимое – салага влип. Копы забыли о своих делах, увлеченно представляя, какого сорта будет расправа.

Я бросил взгляд на сигаретку, последние двадцать секунд дурманящую мою кровь. Она и дальше могла меня радовать, если бы не молодой коп напротив. Его нижние веки превратились в два бассейна, из которых скоро могло потечь через края.

Наконец я ожил, спокойно подошел вплотную к салаге. Моя рука с никотиновой подружкой поднялась на уровень наших лиц, а еще через секунду оказалась около его лба. Мне вспомнились дружелюбные ребята из Индии, про них я смотрел по кабельному: в передаче говорилось, что они очень любят рисовать красную точку между глаз. Я подумал, что парню тоже пригодится такая точка. Я не стал искать пепельницу: лоб салаги хорошо справился с ее ролью. В последний момент, под шквал криков шефа, коллеги подбежали разнимать нас, но я все-таки успел открыть третий глаз мелкому говнюку. Теперь он никогда не забудет мое имя – Тони. Имя старика, который оставил отметину на его лице.

На весь участок стоял крик. У паренька был неплохой словарный запас. От болевого шока он вспомнил все ругательные выражения и выпалил их, изрядно удивив меня. Мне, конечно, интересно было послушать новые языковые находки, но меня ждали дела.

Расталкивая недовольных, я покинул участок. Свежий воздух продул мозги. После такого спектакля мне хотелось засунуть в рот подружку, набитую табаком, но я был пуст.

Глава 3. Тони – главный герой лекции. Часть 1

В аудитории стоял гул. До начала лекции студенты трепались о своих желаниях. Всем молодым людям свойственно предаваться мечтам, до тех пор пока не столкнутся с реальностью. С той жестокой действительностью, которая ломает поперек, оставляя кровоточащие раны открытыми до последнего дня на этой проклятой планете. Когда эти мелкие сопляки увидели меня, они тут же заткнулись.

Бросив свой кожаный саквояж на стул, я молча подошел к доске. Когда я взял мел, в аудитории была гробовая тишина.

– Меня зовут мистер Джонатан Сноу, – имя я нацарапал на доске. – Вы можете звать меня мистер Джонатан. – Я повернулся к студентам. – На этом этапе есть вопросы?

В аудитории было так тихо, что если кто-то решил бы припустить шептуна, то я бы его услышал. Кажется, новички знали, кто я такой и с чем меня едят. По факультету уже пробежал слух о моих заслугах, и мало кто хотел связываться со мной, затевая дешевую провокацию.

– Этот семестр я буду преподавать у вас криминалистику. – Я откашлялся. – Это основная дисциплина в выбранной вами профессии. Мне сорок шесть лет, я практикующий детектив. За моими плечами не одно раскрытое дело. И даже дело, о котором вы наверняка слышали, – оно-то и сделало меня популярным засранцем. – Я ухмыльнулся, а студенты не позволили себе такой роскоши. – Вы слышали о нем?

У всех студентов руки поднялись, точно грибы после дождя.

– Это дело – самый неоднозначный процесс в моей карьере, и первую лекцию я посвящу ему. – Я натянул улыбку и снова взял мел.

После неуклюжего, сопровождаемого писклявыми звуками вождения куском известняка по доске, под моим именем образовалось словосочетание «Наркотическое прозрение».

– Я бы назвал это дело именно так – «Наркотическое прозрение». Возможно, вы видели в газетах и слышали в телевизионных шоу, что это дело муссировалось под более впечатляющими названиями, например: «Эванстонская мясорубка» или «Наркотическая травля „Святош“», но я бы вам предложил записать в своих тетрадях именно такой заголовок – «Наркотическое прозрение».

Студенты открыли тетрадки, чтобы послушно переписать два слова, нацарапанные на доске.

– И если вы знаете, кто я, и знаете про это непростое дельце, то вы сейчас в один голос скажете мне, кто главный герой этой заварушки. – Я театрально сделал паузу.