Просветленный Тони

Меня удивило, что Гарри возился так долго под столом. Его возраст и отсутствие правой руки не позволяли ему хорошенько передернуть, поэтому я недоумевал, что еще он мог там делать.

– Я тут разбирал свои запасы кофе, – предугадывая мой вопрос, сказал Гарри. – Надо бы новый заказ сделать, ты уже у меня все выпил.

– Потерпи еще немного, тринадцать дней, и ты ноги моей здесь больше не увидишь.

– Каждый раз ты меня кормишь своей пенсией, я уже дни устал считать, – огрызнулся старик.

Конечно, я знал, что Гарри будет скучать и, возможно, еще быстрей откинется. Кроме меня, у него никого не было. Роняя свою дряхлую жопу на стул, я лишний раз понял, что жизнь, безжалостно пролетев на скорости гоночного болида, никогда не даст возможности выйти на повторный круг, оставит всякого ржаветь на свалке обреченного мусора. И я сам уже был одной ногой в деревянном пенале на глубине двух метров.

Гарри возился с бодрящим напитком для меня, а я, глядя в окно, задумался о шефе и его игре. Этот недоросток прекрасно знал, что я преуспел в расследовании, и, запаниковав, решил вывести меня из игры. Я уверен, что есть ниточки на моей стене расследования, которые обязательно приведут к черно-белой фотографии Мартина. Я ее, кстати, уже мысленно повесил рядом с фото пятидесятилетнего Тоси.

Последние дни «Святоши» вели себя тихо, не высовывались и ничем не выдавали себя. Обычному жителю этого города могло показаться, что их и вовсе не существует и что эта преступная группировка – сумасшедшая фантазия старого детектива. Но я знал, что они еще заявят о себе и сделают это так громко, что Эванстон тряханет. Мой сорокалетний опыт первоклассного детектива шептал, что их товар скоро выйдет на улицы. Их дерьмо перестанет быть чем-то труднодоступным и начнет распространяться чуть ли не бесплатно. План Тоси мне рисовался гениальным: одной дозы достаточно, чтобы дурь уничтожила все привычные желания и сформировала последний импульс – любовь к тому, кто подарил этот незабываемый опыт. Вот почему уже сейчас было много приверженцев этого японца.

Кислый вынюхал, что в секте числилось уже около ста тысяч человек, целая армия. Эти ребята внешне ничем не отличались от обычных людей, но внутри все было настроено на соединение с бесконечностью.

– Твой кофе готов, – подойдя ко мне, произнес Гарри.

В его пластмассовой руке была закреплена белая чашка с густой жидкостью. Протез был неважного качества и напоминал крюк капитана корабля «Веселый Роджер» из мультика про Питера Пэна.

Я неохотно повернул голову к старику, а потом вернул свой взгляд в окно. У забегаловки остановился красный «мини купер» – машина, которую так любят педики.

– Не помню, чтобы к тебе в кафешку заглядывали дырявые, – глядя на водителя, аккуратно вылезающего из малолитражки, произнес я.

– Может, заблудился, – ставя чашку с кофе, заметил Гарри.

– Ты мне зубы не заговаривай, где самокрутка?

Старик молча протянул мне сигарету, а сам поволокся к барной стойке – встречать гостя.

Когда парень в вязаном свитере подошел к двери, я рассмотрел его – на его лице подозрительно блестела улыбка, и создавалось впечатление, что между его булок застряло белое перышко и приятно щекотало его.

Открылась дверь. Раздался звонок колокольчика. Гарри сделал вид, что чем-то занят, а я, сверля взглядом незнакомца, поджег сладкую самокрутку старика. Ворвавшийся в остатки легких дым меня успокоил. Мое напряжение по взмаху волшебной палочки с никотином превратилось в уверенность. Тело выражало собранность, а ум стал бдительней пилота реактивного самолета.

Светловолосый тип с бакенбардами гуще, чем у Линкольна, не стал подходить к барной стойке и не стал присаживаться за свободный стол – он отодвинул стул напротив меня и с глухим плюхом приземлился на него. Я выпустил сладкий дым из носа. Дымные облака заставили помахать руками педика, вздумавшего потрепаться со мной. Я отпил крепкий кофе и бросил взгляд на Гарри – тот нервничал: он переживал не за меня, а за свое помещение.

– Меня сюда отправил Тоси Дэнсэцу, – со счастливой ухмылкой произнес парень.

Мне это ни черта не говорило, кроме того, что любитель бакенбард портит мне завтрак. Я как ни в чем не бывало сделал еще одну затяжку и отхлебнул забористого пойла.

– Он просил передать вам это, – незнакомец достал из-под стола бумажного журавля.

Я сделал еще одну затяжку. В моих легких образовалось жжение, которое захотело вырваться наружу. Я чихнул несколько раз так, что часть слюней от этого гейзера попала на паренька.

Гарри от испуга пошатнулся.

Передо мной стояла фигурка оригами: японский самурай решил отправить мне посылку.

«Надеюсь, Тоси в курсе, что оригами придумали в Китае, а он чертов японец», – подумал я.

В воздухе зарождалось напряжение.

– Тоси просил передать, что это первый подарок, – тупо улыбаясь произнес парень. Во взгляде педика не было жизни, этот парень уже был на другой стороне. Гребаный торчок.

– Судя по этому бумажному гусю, – протянул я, – Тоси талантливый малый. Передай ему, что его поделка впечатляет.

– Вы не поняли, мастер дарит вам жизнь, этот журавль символизирует свободу, которую вам необходимо только взять, – парень наклонился ко мне ближе. – Просто протяните руку и возьмите птицу из бумаги.

– Или что? – отпив еще немного черной жижи, произнес я.

– Учитель не угрожает, учитель дарит подарки, – сказал дырявый. – Второй подарок будет ждать вас у машины. – Парень встал и со счастливой улыбкой пошел к двери.

Гарри легко выдохнул, а я выпустил последнюю затяжку сквозь желтые зубы.

– Парень! – крикнул я.

Тот остановился.

– Передай своему боссу, что, когда я его поймаю, эта утка будет торчать у него между ног.

Дырявый лишь шире улыбнулся и под аккомпанемент дверного колокольчика покинул забегаловку Гарри. Он подошел к своему «куперу», открыл багажник, достал оттуда впечатляющих размеров черную сумку и, махнув мне, поставил ее около «мустанга».

– Этот мудак решил подложить бомбу? – процедил Гарри.

– Этот мудак решил подкупить меня, – упершись в край стола, заметил я.

Дырявый тип с мохнатостями на все лицо еще раз мне улыбнулся и умчал восвояси.

– И что ты планируешь делать? – полюбопытствовал Гарри.

– Выкурить еще одну самокрутку, – жестко ответил я.

– Никотин тебя убьет, – пробубнил старик.

– Лучше никотин, чем «Святоши».

Взяв бумажную поделку, я заметил какие-то надписи, выглядывавшие из-за загнутых краев. Препарируя журавля, я обнаружил, что это было письмо, содержащее иероглифы.

«Гребаный Тоси, ты вообще в курсе, что я чистокровный американец и ни хера не разбираю ваши каракули?» – подумал я.

– Гарри, ты знаешь японский? – произнес я, ожидая, когда старик скрутит мне папироску.

– Ты шутишь, я уже почти забыл французский, – ответил Гарри. – Старость не делает меня умней.

– Ты прав, старик. Жизнь – не приятная вещица. Мы приходим на эту бойню безмозглыми, как валенки, и уходим, не помня своего имени, – крутя записку, отметил я. – Что там с сигареткой?

– Держи! – он кинул ее на барную стойку, показывая, что не собирается шевелить своим дряблыми булками.

Я засунул руку в карман, нащупал горстку мелочи, подошел к старику, высыпал пару монеток на стол, взял самопальную дурнушку и, пожав живую руку хозяину, направился к выходу из его вонючих владений.