Антоша, вставай

– Не обращай на него внимания, обыкновенный выскочка, – тихо сказал Сергей Валерьевич, —ты же знаешь, такими людьми становятся не от хорошей жизни. Унизив других, они не чувствуют себя ущербными. Понял?

Я кивнул. Шеф вызывал во мне тепло. Рядом с ним становилось легко и появлялось ощущение безопасности. Он внушал уверенность.

Выйдя на улицу, Валерьевич провел мне инструктаж по езде на электрическом велосипеде. Ничего сложно. По его словам, ездить можно только по тротуарам, на светофорах притормаживать, на проезжую часть не выезжать. Он ввел меня в курс дела за считанные минуты, и все его слова вносили ясность в работу. Становилось понятно, что старуха и вправду впервые откопала годное занятие.

– Когда выскочит пуш-уведомление, просто прими заказ и езжай, куда покажет приложение. Понял?

Я кивнул.

– Ты как в школе учился? Тройки были?

– Были.

– Ты смотри, а головой киваешь, как круглый отличник.

Я улыбнулся. Мне снова стало так радостно на душе, как в детстве, когда учительница по литературе выделила мое сочинение про "Жука, который угодил в пылесос”, сказав, что это лучшее, что она читала из всего класса.

– Ну, не подводи мать, – он положил руку мне плечо, – она очень уж постаралась, чтобы ты оказался тут. Понял?

Моя голова уже автоматически отреагировала кивком.

– Посматривай на экран и ни в коем случае не пропусти уведомление. Дальше действуй по инструкции: взял заказ в одном месте, доставил в другое, улыбнулся.

Шеф пожал мне руку и вернулся в офис. Я остался около электрического велосипеда один. Солнечная погода подыгрывали моему настроению. Я чувствовал себя героем фильма, который преодолел все невзгоды. Я уже и позабыл, что умею чувствовать что-то подобное. И про себя, прославляя судьбу, насмехался над ее иронией – для того, чтобы оказаться здесь, меня должны были выпереть из "Дикси” за дневной сон. Вчерашняя брань Старой Карги стала проходным билетом в новую жизнь. Выслушав ее нотации, я заплатил сполна за свое право почувствовать себя хоть на йоту счастливее.

Я сидел на лавочке и пялился на включенный экран телефона. Мне хотелось как можно скорей получить заказ и дернуть на свой первый вызов. Я представлял себя майором Соловцом из "Улиц разбитых фонарей”, который должен во что бы то ни стало сделать свою работу чисто.

Телефон в руках предательски молчал. Меня так сильно распирало от ожидания, что я то вставал с лавочки, то садился на нее обратно. Впервые за последние дни я был так возбужден, что совсем не думал о сне. Не отрывая взгляда от экрана, никак не мог найти себе место. Даже велосипед осматривал одним глазом, а вторым смотрел на свой “Ксиоми”, чтобы не пропустить важное сообщение.

– Сопля, а Сопля.

"Только не это”, – подумал я.

– Получается, мы с тобой теперь коллеги, так, что ль? А, приятель?

Я не отводил глаз от телефона и делал вид, что ничего не слышу. Но Князя, кажется, это только раззадорило еще больше.

– Что молчишь, Сопля, думаешь, ты здесь важная птица и теперь можешь не замечать людей? А? – он подошел ближе и толкнул меня в плечо.

Я продолжал смотреть в экран, повторяя про себя слова из песни Кипелова:

Встань, страх преодолей, встань, в полный рост,

Встань, на земле своей и достань рукой до звезд.

– Что ты там бубнишь? Сопля, забыл как в школе я тебя снегом кормил? Сейчас снега нет, могу и землей угостить.

Он снова меня толкнул, да так сильно, что я пошатнулся, но все же смог устоять на ногах. Я продолжал делать вид, что его не существует. Важнее экрана телефона для меня ничего не было. Я ждал сообщения и молился о том, чтобы оно появилось как можно скорей.

На экране внезапно высветилось уведомление от ресторана "Теремок”. Мой заказ уже готовился. Пока повара орудовали на кухне, мне нужно было примчать к ним, а после преодолеть расстояние в два с половиной километра, чтобы отвезти его клиенту. На выполнение этого задания мне давалась двадцать одна минута. Меня уколола приятная дрожь, и холодное волнение растеклось до самых пяток. Не выключая экрана, я убрал телефон в карман и, оттолкнув Князя плечом, залез на велосипед. На лице громилы читалось недоумение. Я надавил на кнопку пуска и сорвался с места. На мгновение закрыл глаза и представил, что мчу по своему острову на шустром "Триумфе”. Впереди меня ждет Катя и ночное небо, созданное лишь для нас двоих.

10.

Я так легко управлял велосипедом, что складывалось представление, будто езжу на нем каждый день. Ветер обдувал лицо и гулял в распущенных волосах. Высунув язык, я улыбался широко, как собаки, выглядывая из открытых окон автомобиля. Я и не мог подозревать, что простая езда на электрическом велосипеде способна впечатлить. Восторг, смешанный с чувством бесконечной свободы, заставлял подпрыгивать на мягкой сидушке. Из велика я выжимал максимум. Он оказался шустрым, и от этого кружило голову.

К слову сказать, я сам удивился тому, что у меня хорошо получалось управлять этим зверем – своего у меня никогда не было. На чужом велике я ездил три-четыре раза в жизни. У соседа по этажу, Миши, на балконе стояла красная “Кама”. Он сделал ней сумасшедший апгрейд. Прикрепил к переднему колесу прутья от настольного хоккея, чтобы они торчали по бокам от колеса, как две антенны. Украсил мехом руль и обрезал заднее крыло, предварительно избавившись от старперского багажника. А еще он где-то нашел динамо-машину, которая включала фонари спереди и сзади. Миша выгонял на улицу свой велик очень редко, а когда катался по местным окрестностям, то все ребята со двора пялились на него с открытым ртом и мечтали о таком же.

Под одобрительные кивки моей и его матери, он, оскалив зубы и вжав голову в плечи как черепаха, уступал возможность покрутить педали и мне. Чтобы проехать три метра на его “Каме”, мне пришлось разбить коленку, локоть и фонарь на руле.

Спустя пару дней и несколько оплеух от Миши, под восторженные крики матушки я все же смог поймать равновесие и проехать несколько кругов у дома. Моему восторгу не было предела. Я не мог поверить, что способен ехать на двух колесах без посторонней помощи. Интенсивно крутя педали, я чувствовал себя скворцом, вырвавшимся из душной клетки. Велосипед сам вез меня вперед, а я лишь подруливал и давил на педали. Расставаться с "Камой” я не стремился. Меня опьянила соблазнительная мысль – уехать со двора и проехаться по гладкой дороге. Караван автомобилей проносился мимо, а я несся на "Каме” куда глаза глядят, позабыв обо всем: о матери, об уроках и проблемах в школе. Мне не было дела до обидных прозвищ, которыми меня дразнили: Фед, Жир, Сопля, Дитё-дебил, Корешок и самое обидное – Диги, от полной клички Дегенерат.

Я мчал на чужом велике не зная усталости. Крутил педали, веря, что мне не нужно возвращаться назад, что теперь я предоставлен только себе, что есть лишь я, скорость и окрыляющий ветер.

Несмотря на то, что я приехал раньше времени, в "Теремке” заказ уже стоял собранным. Блин "Илья Муромец”, блин "Карбонара”, сырники и медовый сбитень – все это я убрал в рюкзак и быстрым шагом вернулся к велосипеду. Непродолжительная разлука с ним разожгла радость новой встречи. Он назывался "Транк-18”, был способен развить скорость до тридцати пяти километров в час, а максимальный запас хода составлял аж пятьдесят километров. Выдерживал велосипед нагрузку до ста восьмидесяти килограммов. Прочитал я эти характеристики, пока стоял на долгом светофоре. Мне не терпелось ездить на моем новом друге снова и снова, и когда возникали заминки, я не знал, чем себя занять. Старался провести время с пользой.

Радость от первого выполненного задания меня воодушевила, и свой рабочий день я гонял по заказам как одержимый.

Когда на экране появилась надпись, что смена закончена и пора возвращаться в офис, я расстроился так же сильно, как утром, когда меня разбудила старуха. Будто это все был очередной сон и Карга не дала его досмотреть.

– Антон, ты поставил новый рекорд среди салаг, – ударив меня по плечу, заметил Сергей Валерьевич. – Мать будет гордиться тобой!

Я не слышал слов шефа; смотря мимо него, я думал о "Транке-18”. Велосипед стоял за крепким мужчиной и привлекал меня так же, как Катя, когда заглядывала в "Дикси”. Формы и стремительный характер “Транка” не отпускали моих мыслей. Я испытывал печаль из-за того, что мне нужно оставить его, а самому пойти домой в обоссанную комнату смотреть ТикТок.

– Твой взгляд похож на взгляд моего сына. Ему четырнадцать, и он так же, как ты сейчас, смотрит на игровую приставку, о которой мечтает второй год, – он убрал руку с моего плеча и повернулся к "Транку”. – Понравился велик, а?

Я по традиции кивнул. Удивительно, как Сергей Валерьевич все подмечал.

– Ну ничего, завтра придешь на работу и утрешь нос даже бывалым доставщикам. Антоша, мать тобой гордиться будет. Да?

Я кивнул.

– И велосипед тебя будет ждать со стопроцентным зарядом. Целый день будешь рассекать на нем и делать людей радостными!

Я улыбнулся, и шеф в ответ ударил меня несколько раз по плечу.

– Ну ступай, матери передавай привет.

Домой я не шел, а плыл по асфальтовым рекам. В животе поселились насекомые, которые щекотали меня своими лапками. Мое тело было воздушным, как сахарная вата. Несмотря на то, что на улице потемнело, я ощущал тепло невидимого солнца. От разговора с шефом мои щеки стали румяными. Проходящие мимо меня люди на удивление были приветливыми и дружелюбными. Мне не хотелось рассматривать их обувь, меня интересовали их лица и глаза. Наушники без дела висели на шее, и мне не хотелось ничего слышать, кроме звуков города.

В квартиру я впервые за последний год зашел без опаски. Я не переживал о том, что скажет мать, станет ли она меня пытать допросами или наградит холодной тишиной.

***

Мать смеялась и обсуждала что-то по телефону, пока Гузеева на всю квартиру кого-то женила. Я захлопнул входную дверь и разулся. Как только я оказался в зале, старуха тут же бросила трубку и выключила ящик. Она встала с дивана и пристально посмотрела на меня.

– Звонил Валерка… – она сделала долгую паузу. – Знаешь, что он сказал?

Мое хорошее настроение сменилось напряжением. Все жгло, будто я проглотил колючку. Прижав плечи к шее, отрицательно покачал головой. Мышца на правом глазу задергалась.