В конце концов придётся расставаться

В конце концов придётся расставаться
Михаил Монастырский

Выбор – осуществление воли и её свободы при множественности альтернатив. У нас всегда есть несколько вариантов. Что-то происходит случайно, что-то в силу неоднозначности и неопределенности процесса решения, а что-то целенаправленно. Когда будет сделан выбор окончательного, единственного варианта?

Мы летим. И чем дальше удаляемся от Земли, тем ярче светят нам звёзды. Только здесь видно, что они меняют свой цвет, как праздничные огоньки новогодней гирлянды. Фиолетовые, жёлтые, оранжевые, синие, белые, розовые и красные. Наверное, их сияние зависит от их возраста. Интересно и одновременно страшно, ведь они тоже бесследно исчезают, рассыпаясь на части, во все стороны уносимые космическим ветром, даже за пределы нашей галактики. Вот она – эта невидимая граница или потаённый переход в бездонной, неизвестной нам мгле.

Я часто стал видеть один и тот же сон, в котором каждую ночь просыпаюсь от необъяснимого ощущения счастья, которого никогда не испытывал. Будто потом я иду на кухню, сажусь у окна и смотрю вниз на осеннюю улицу с качающимися от ветра, как маятники, фонарями. И нет у меня ни тревог, ни страха, ни одиночества. А наоборот, любовь ко всему, что вижу, слышу и чувствую. Оконное стекло с блестящими, стекающими по нему каплями дождя, неторопливо уползающая за поворот, как гигантская змея, мокрая дорога, незаметно быстро выросшие до самого неба необъятные деревья, совсем недавно установленные под ними современные скамейки с подогревом, еле заметное мерцание огней, освещающих город глубокой таинственной ночью, дожидающейся своего неминуемого разоблачения с началом наступления следующего за ней утра. И тут я просыпаюсь.

Я рассказал об этом ей, на что она ответила:

– Всё это из-за того, что ты постоянно вспоминаешь и не отпускаешь своё прошлое. Вот мы с тобой не виделись чуть ли не целую жизнь, но обо мне ты не спрашиваешь. Или ты думаешь, что мне нечего вспомнить? Всё крутится только вокруг тебя? Молчишь? Тогда наслаждайся полётом и, пожалуйста, мне не мешай. Это же истинное блаженство, пойми!

– Что значит истинное?

– Только здесь по-настоящему чувствуешь себя частью этого великого мироздания! Наконец-то я такая, какая есть на самом деле. Без всей этой ежедневной возни, в которой все погрязли по уши и никому нет дела не только до другого человека, но даже до самого себя. Я не говорю про быт, а рассуждаю про нашу суть. Ты меня слушаешь или я это себе объясняю?

– Слушаю…

– И что?

– Да, всё верно, но прошлое тянет, как магнит. Ничего не могу с этим поделать. Это также, как садишься в поезд, смотришь в окошко и ждёшь, что он вот-вот тронется, а провожающие тебя близкие и родные люди останутся там на перроне. Они прощаются с тобой, машут тебе рукой. В этот момент мне всегда так хочется выбежать к ним из вагона и крепко обнять их, но я пересиливаю себя, гашу в себе эту ужасную волну чувств и продолжаю смотреть на них, сдерживая эмоции, чтобы никого не расстраивать ещё больше. Ведь всё равно придётся уезжать. У жизни нет пути назад, а очень жаль. И сделать ничего нельзя. Это нечестно и от этого жутко. Ты знаешь, что не увидишь их больше. Никогда. Тут поезд плавно поехал прочь, медленно набирая скорость. И уже никого нет. Расстояние увеличивается. Скоро за окном пропадает и твой город. Всё. Очень просто.

– Слушай, вот это слово "никогда" я ненавижу! Перестань, прошу тебя. Ты точно, как мой бывший муж! Да, все вы хлюпики. Строите из себя ковбоев, а на самом деле хуже девчонок.

– Конечно, это ты у нас крутая. Забыла, как рыдала после развода? Звонила мне по сто раз каждый день, а потом чуть ли не на полгода ко мне переехала жить. От твоих подруг меня просто тошнило. Чуть сам от тебя не сбежал.

– Ах, так он от меня сбежал?

– Ну, это я в общем сказал…

– Так ты меня упрекаешь за то, что я тебя в нашем родительском доме стеснила своим присутствием? Всё-таки ты – молокосос.

– Я же просил меня так никогда не называть!

– А я просила твоей поддержки! Обидно до слёз! Родной брат называется! Чужие люди надёжнее, чем ты.

– У тебя совесть есть?

– Пошёл ты!

– Пошёл бы.

– Тогда заткнись, пожалуйста, и больше ко мне не лезь со своим нытьём.

– Договорились.

– Лучше посмотри на себя. Кто ты на самом деле?

Больше я не хотел с ней говорить. Я отвернулся, чтобы даже не видеть её. Хотя… Безусловно, она права. Во всём и всегда. Только этого я ей никогда не говорю. Может, сейчас сказать? Ладно, скажу:

– А ведь мы действительно очень давно не виделись.

– И что?

– Ну, вот странно.

– Что именно?

– Как бы нас с тобой судьбы не разлучали, а мы всё равно вместе.

– Естественно. Мы же родные друг другу. Так устроен мир. Всё дополняется, всё повторяется и так далее. Или тебе это не нравится?

– Да, нет. А как же время?

Она рассмеялась:

– Нет никакого времени! Ты не понимаешь до сих пор? Я же тебе об этом говорю. Люди всё выдумали для удобства. Кто-то придумал единицы измерения, и что два плюс один равняется трём, понимаешь?

– Тогда скажи зачем возвращаться, если всё кончилось?

– То есть?

– Зачем?

– Так должно быть.

– Кому это надо?

– Всем. И тебе в первую очередь.

– Мне так больше не надо, я так не хочу.

– А как же те, кто остались на твоём перроне? Ты их больше не хочешь обнять?

– Чтобы снова проститься? Ещё раз…

– Но ведь они же надеются, что вы когда-нибудь увидитесь.

– Я же не обманываю их, я только хочу прекратить эти расставания, разомкнуть эту цепь, чтобы больше никогда не мучить ни себя, ни их. По-настоящему никогда.

– Не могу разобраться и понять тебя. Это мужество или трусость? Нет-нет, я не хочу даже слышать об этом.

– Но ведь каждый раз от этого всем так больно.

– Мне тоже больно, очень-очень больно, но… Я так хочу их увидеть. Я так хочу с ними поговорить, посмотреть на них, послушать их, посмеяться, поплакать, поругаться и помириться. Если бы ты только знал, как я этого хочу…

– Ты же сама сказала, что всё это из-за того, что постоянно вспоминаешь и не отпускаешь своё прошлое.

– Да…