Война нервов

– Да, и хочет видеть тебя немедля, мой друг.

– Он забыл свое расписание на неделю или отказался от этой давней традиции? – задал Юсупов вопрос. Он только вчера лично разговаривал с епископом по телефону. Их разделяли почти две тысячи километров: прелат находился в римской штаб-квартире ордена на Вьяле Бруно Буоцци, 73. – Я думал, он сейчас далеко…

– Он далеко, – усмехнулся викарий, перебивая, – далеко не в восторге от твоей работы.

«Неужели епископ узнал о главном? – пронеслось в голове полковника Юсупова. – Если это так, то явлюсь к епископу сегодня, а завтра предстану перед своим апостольским тезкой-ключником».

Занятый тревожными мыслями, он не заметил, как впереди показалась церковь Сан-Фелипе. Она была не такая величественная, как кадисский кафедральный собор, построенный в стиле барокко и неоклассицизма. Их роднило, по крайней мере, одно: крипты[5 - Здесь: помещение в катакомбах.]. Соборные крипты были со сводами. Церковные – тоже, но они находились в катакомбах, где в старину совершались богослужения и погребали умерших.

Полковник провел машину в открытые ворота; глянув в панорамное зеркальце, увидел, как монах в черной одежде тут же закрыл их.

Юсупов остановил «Тойоту» в десятке метров от входа в храм и первым оставил салон. Снова посмотрел на часы, теперь давая понять викарию, что учтивость осталась в машине. Не сам, так с божьей помощью откроет дверцу и выберется наружу, пронеслась в голове Юсупова богохульная мысль.

Он стоял на маленькой паковочной площадке, освещенной фонарем, и смотрел на портал церкви. Не видя епископа, предположил: священник в нетерпенье прохаживается, заложив руки за спину, по амвону. В храме, как в казино, нет часов, однако прелат, часто останавливаясь на площадке для проповедей, бросает взгляд на расписной купол, пронизывает его взором и определяет время по звездам.

Юсупов осадил себя: хватит. Сегодня он что-то часто оскорблял церковников. Но не вдруг – относиться к ним с долей сочувствия и пренебрежения он начал три месяца назад, выслушав исповедь Рейтера. Он будто сорвался с колодок, услышав выстрел слепого стартера, и все никак не мог остановиться.

Викарий наконец-то вылез из машины. Поддерживая полы сутаны, он ступил на крыльцо, обнажая на миг красноватые остроносые туфли с золотистыми пряжками. Юсупов хмыкнул и последовал за ним в церковь.

Полковник увидел мрачную фигуру прелата в середине прохода. Хавьер Мельядо Федерико действительно прохаживался, перебирая четки узловатыми пальцами, но только между двумя рядами коричневатых скамей. Он приостановил свой шаг и обернулся к прибывшим. Плавным жестом руки отпустил викария, более энергичным движением руки указал полковнику на скамью; сам сел напротив; их разделял лишь проход с влажным еще после вечерней уборки полом.

В молчании прошла минута, другая. Юсупов подумал: если епископ прибыл в Кадис ради того, чего боялся полковник, то начнет он разговор с вопросов: сколько времени полковник состоит в тайной организации, что она ему дала в плане полезного, чем он отблагодарил орден, в конце концов.

Юсупов очень часто видел в прелате главу всех католиков – папу римского. И не мог объяснить причины столь странных мыслей. Возможно, он просто хотел видеть у священного престола молодого, хотя бы шестидесятилетнего понтифика, а не немощного старика, окруженного, как стаей хищных птиц, сотрудниками службы безопасности, входящими в структуру курии[6 - Правительство Ватикана.].

– Бог любит тебя на том месте, которое ты занимаешь, – совсем неожиданно для Юсупова произнес прелат. – В тех трудах, которые ты избрал, – закончил фразу Мельядо чуть надтреснутым, однако сочным голосом. – Потому молитвы не так уж и важны. Твой труд, исполняемый в молчании, и есть молитва, переходящая в реальный разговор с Богом. Скажи мне, Петр, скажи не как священнику, а как если бы я был твоим отцом: часто ли ты ищешь освящения через свою работу?

– Наверное, это происходит всегда, монсеньор. Почему вы об этом спросили?

Епископ не ответил на вопрос, но продолжил свою мысль:

– Если ты ищешь освящения через свою работу – обрати ее в личную молитву. Не дай ей раствориться в безразличии и рутине, ибо в тот же миг умрет и божественное вдохновение, оживлявшее твой вдохновенный труд. – Красивый баритон прелата будто заполнил все пустоты, ниши церкви; его голос звучал неожиданно насыщенно, без намека на эхо.

Прошло несколько секунд, прежде чем Юсупов ответил на вопрос генерала ордена.

– Я при всем желании не могу назвать свой труд вдохновенным.

– Почему? – Прелат чуть склонил голову набок. – В чем причина? В том, что ты руководишь военной базой?

– Нет, падре. – Юсупов невольно покосился на исповедальню: самое время перейти в скрытое, разделенное надвое помещение и уже там отвечать на все более настойчивые вопросы священника.

– А может быть, причина кроется в незаконной иммиграции африканцев в Испанию?

«Неужели это и есть то главное, чего я боялся? – прострелила Юсупова мысль, и он почувствовал облегчение. – Боже, если это так, то я самый счастливый человек на свете. Незаконная иммиграция. Всего лишь иммиграция, а значит, никаких обвинений в мой адрес».

Полковник Юсупов являлся начальником военной базы Рота в Кадисе. Пару лет назад он фактически контролировал ситуацию на спорных территориях, мелких островах между Испанией и Марокко. Остров Перехиль давно превратился в перевалочную базу для нелегальных иммигрантов и наркоторговцев.

Все началось с просьбы прелата. Мельядо лично попросил полковника принять активное участие в судьбе нескольких марокканских семей, которые долгое время не могли иммигрировать в Испанию. Фактически речь шла о незаконной иммиграции, скорее всего членов «криминальных семей» Марокко, которым власти Испании не могли дать вид на жительство. Косвенным доказательством тому служило влияние ордена. Его было достаточно для решения этой несерьезной проблемы в законных рамках.

Потом Юсупов сразу отказался от идеи использовать в незаконном бизнесе испанцев. Даже марокканцев с испанскими паспортами он не мог назвать наемниками. Это слово не подходило и американцам, которые освоились на двух базах – Рота в Кадисе и Морон-де-ла-Фронтера в Севилье. Он остановил свой выбор на российских моряках. «Контроль над ними двусторонний, – привычно рассуждал Юсупов, готовясь к вербовке моряков, – а значит, и ответственность за преступления двойная: перед испанской и российской сторонами».

Сейчас он вспомнил, при каких обстоятельствах произошел первый контакт с экипажем «Беглого огня». В первую очередь он поинтересовался странноватым названием. Судно-то гражданское, рефлагированное, ходит под испанским флагом, при чем тут беглый огонь. Русский капитан объяснил этот факт просто: на катере был пожар, огонь долго не удавалось потушить. Гениально, как все простое, усмехнулся тогда полковник.

Итак, ворошить прошлое и буквально видеть заинтересованные лица россиян Юсупов не хотел. Команда «Беглого огня» приняла предложение полковника, чьи предки эмигрировали из революционной России во Францию в 1919 году. Через месяц моряки подали письменное прошение в качестве претендентов в члены «Опус Деи». По истечении положенных шести месяцев со дня подачи заявления шестеро прилично одетых молодых людей робко жались к восточной стене главной крипты, где нашли себе место ординаторы «Опус Деи» для военнослужащих. Они также были одеты в темно-синие костюмы, стояли в подчеркнуто строгой позе, как по стойке «смирно».

И в этом плане Сан-Фелипе походила на одну из парижских церквей, которая служила местом встреч различных тайных обществ.

Прелат поблагодарил всех присутствующих (членов ордена на обряд присоединения собралось около пятидесяти человек) за то, что они явились по его первой просьбе. Повернувшись лицом к группе россиян, он спросил:

– Присоединяющиеся к «Опус Деи», берете ли вы на себя обязательство принимать духовную подготовку от ордена и участвовать в его миссии? Отвечайте по одному.

– Да. Да, – раздались несколько голосов.

– Для присоединения, кроме вашей личной убежденности в своем божественном призвании, необходимы свободно поданное прошение и согласие руководства прелатуры. Вы подали письменное прошение о присоединении?

– Да.

– Да…

Епископ Мельядо, стоя в сутане в середине зала, кивнул:

– Мы можем принять вас в «Опус Деи».

Раздались возгласы облегчения.

Мельядо еще раз напомнил россиянам, что присоединение к ордену влечет за собой следующие обязательства:

– Со стороны прелатуры: обеспечить вас образованием в области католического вероучения и духа «Опус Деи», а также пастырским попечением священников прелатуры.

Со стороны присоединяющихся слово взял старший – лет тридцати, коротко стриженный человек. Его голос заметно вибрировал и эхом отдавался под вековыми сводами самой большой в катакомбах крипты. Было видно, что следующий текст он тщательно заучил, отчего его акцент стал менее заметен.

– С нашей стороны: оставаться в юрисдикции прелата в том, что касается целей прелатуры. Соблюдать юридические нормы ордена и исполнять другие обязанности членов «Опус Деи». Мы берем на себя обязательство стремиться к святости и совершать апостольское служение в согласии с духом ордена.

– Что это означает? – согласно обряду спросил прелат.

– Это означает, прежде всего, возрастать в духовной жизни путем молитвы, жертвы и принятия таинств. Посещать мероприятия, предлагаемые прелатурой для получения образования и духа «Опус Деи». Мы будем посильно помогать прелатуре, – он чуть замешкался, – нести евангельскую весть в мир.

– Да будет так, – наклонил голову прелат. Обряд подходил к концу. Осталась заключительная часть его.

Он подошел к задрапированной стене и отдернул ткань. За ней взору присутствовавших открылись шесть украшенных черным бархатом ниш. К ним подошли шестеро человек и по знаку прелата подняли бархат.

– Это ваши могилы, – пояснил генерал ордена, поочередно глядя на моряков. – Вы постоянные члены ордена. Поздравляю вас, братья!

Братья были ни живы ни мертвы. Им оставалось ответить на последний вопрос, однако они не представляли, с каким настроением будут давать его: даже символические могилы ввергли их в трепет.

– Кто ты? – спросил прелат, сверля взглядом крайнего в ряду.

– Отвечай: я есть, что я есть, – шепотом подсказал старший член ордена, стоявший рядом.