Агент ливийского полковника

– На полу?

– Да.

– Вы что, кувыркались с ним по полу?

– Можно и так сказать. Но, главное, мы добились результата.

– Говори за себя, – оборвал молодого подчиненного Паттерсон, заодно обрывая и связь.

«Спасибо, ублюдок!» – мысленно поблагодарил его Гордон.

Он едва не совершил ошибку, затерев ногой рисунок. Прошло несколько секунд, и он сделал его снимок на камеру мобильного телефона. Дело сделано. Нет, пока нет. И Гордон переслал снимок на телефонный номер Паттерсона.

Фарух Башир в это время докладывал по телефону схожим текстом:

– Дело сделано, Рахман.

* * *

Андрей только что вышел из Музея военной разведки. Приняв звонок, он еще раз убедился, что блокиратор сотовой связи охватывает лишь музейные площади. Поблагодарив Фаруха, он тут же позвонил в Карлайл. Дождавшись ответа от зятя Макгрегора, Рахманов напомнил ему правила игры:

– Не упусти удачу, которую ты держишь за хвост, Патрик. Как и договаривались, пристегни себя к трубе отопления и поднимай шум.

– Немедленно?

– Об этом я и хотел тебе сказать. Сейчас без четверти двенадцать. Ровно в пять часов подашь первый сигнал.

– Я понял. И хотел спросить: все идет по плану?

– Об этом не беспокойся. С тобой мы вряд ли увидимся, так что прощай, Патрик.

– Прощай...

Рахманов нажал на кнопку телефона, прерывая связь. Все в том же образе канадского туриста он сел в арендованный автомобиль марки «Форд». Его путь лежал в Локерби, где у него должен был состояться последний разговор со Стивеном Макгрегором.

Глава 19

Цветы для мистера Паттерсона

Локерби

– Сэр, нашли Патрика Херринга.

– Что значит, нашли? – Паттерсон ощутил дискомфорт – буквально неблагоприятный психофизиологический сдвиг. Нечто подобное на него накатило во время просмотра видеозаписи, на которой Рахманов передал ему воздушный привет, и Паттерсон озвучил свое состояние, переводя стрелки на агента ГРУ: «Он издевается над нами. Он обнаглел».

Паттерсон отчетливо представил себе труп Патрика Херринга, и это несмотря на то, что ни разу не видел его живым. Может, по этой причине лицо трупа было обезображено до неузнаваемости. Кем, Андреем Рахмановым? Понятно, что он жестокий, безжалостный человек, но все же трудно представить себе его с крестовой отверткой, которой он выковыривает у неверного глаза.

– Что с вами, шеф?

Паттерсону не терпелось собрать всех своих агентов и боевиков капитана Нэша-Вильямса и спросить у них: «Что мы здесь делаем?»

Он снова пошел на поводу у Рахманова. Тот обыграл его одним телефонным звонком, использовав алчность зятя Макгрегора. Но в этот раз он принес в жертву Руби Уоллес. Может статься, именно для такого случая он и оберегал ее. Она стала козырным тузом в его рукаве. Действительно, Паттерсон так сильно поверил в неделимый тандем, образованный Рахмановым и Уоллес, что заглотил приманку: главный свидетель теракта у него в руках, а Рахманов лишь на время оставил ее. Вышел покурить. Но скоро вернется.

Интересно, что сделало Патрика Херринга послушным – нож у горла или пистолет у виска?

Рахманов собрал ядро группы Паттерсона в одном месте, развязав себе руки.

– Отличный ход! – Глаза Паттерсона мстительно блеснули. Он даже не погасил их яркий свет, уставившись на Свитинга. – Когда наступила смерть?

– Чья смерть, шеф?

– Херринга, черт возьми!

– Вероятно, вы знаете больше, чем я. Простите, сэр, – Свитинг кашлянул в кулак, пряча улыбку, – Херринг жив и здоров. Его нашли в подвале собственного дома в Карлайле. Он был привязан стальным тросом к батарее парового отопления. Соседи обратили внимание на металлический стук, раздававшийся из дома Херринга, и вызвали полицию. Я разговаривал по телефону со старшим наряда. «Херринг, – сказал он, – методично выбивал по трубе сигнал SOS». – Свитинг, выдержав мимолетную паузу, воспроизвел этот международный сигнал бедствия: – Та-та-та, таа-таа-таа, та-та-та.

– Прекратите этот балаган! – вскипел Паттерсон. – Прошу минуту тишины!

* * *

Ахмед Джемаль встрепенулся, услышав по радио долгожданную команду «Внимание!», и понял одну вещь: он оттягивал это время и этому моменту не рад. Эпопея с Рахмановым затянулась, ливиец приспособился к противнику и в какой-то мере обуздал его страсти. Это было частное мнение. Тот же Паттерсон в штыки встретил бы оценку своего подчиненного, считая Рахманова «надпороговым раздражителем». Этим термином пользовались как медики, так и аналитики спецслужб: раздражитель, величина которого превышает пороговый уровень. По сути дела, Паттерсон прав: угроза, исходящая от Рахманова, подбиралась к критической. Он был непредсказуем.

Капитан Нэш-Вильямс еще дважды бросил в рацию «Внимание!», а Джемаль подумал: «Если его не остановить, он продолжит нагонять тревогу».

Ахмед, ничего не зная о найденном Херринге, нарушая seniority, первым ответил командиру спецгруппы:

– Слышу тебя. Докладывай. – Покосился на Руби.

Та снова продемонстрировала свойства хамелеона: стала белее потолка, на который устремила свой взгляд. Театрально сложив на груди руки, она слепо шагнула к окну.

– Назад! – осадил ее Джемаль, ощутив, как тикает под глазом его внутренний таймер. – Ни одного шага больше, мать твою! Сядь на место!

Он нашел способ вколотить еще один гвоздь под ноготь Руби – переключил рацию в режим громкой связи, так чтобы женщина слышала каждое слово из переговоров двух спецгрупп; секретов для нее больше не существовало.

– Внимание! Наблюдаю человека, похожего на нашего мальчика. Лет тридцати, одет в черную куртку и бейсболку. В руках продолговатая коробка. Стоп!

– Что? – спросили сразу несколько голосов, и среди них – Натана Паттерсона.

– Вижу бант. Коробка обвязана подарочной лентой.

– Вижу, – вслед за капитаном повторил Джемаль, вооружившись биноклем и ведя наблюдение из глубины комнаты, этакой серой зоны. Обзору немного мешала герань в глиняном горшке. Но даже через такую помеху он разглядел человека, только-только появившегося в поле зрения. И первое, что бросилось ему в глаза, – это продолговатая коробка с пышным бантом посередине. Вещь знакомая прежде всего по многочисленным боевикам. Взять хотя бы Арнольда Шварценеггера в роли Терминатора. В такой вот коробке он скрывал до поры до времени дробовик. Но чаще такой маскировкой, снять которую было делом одной секунды, пользовались сами полицейские. Избитая практика, но она чаще всего срабатывала, что было сравнимо с одним-единственным финтом нападающего, на который всегда попадаются защитники.

Смуглолицый. Однако линии и очертания не разобрать – велико расстояние, мешала бейсболка, бросающая тень на лицо, и этот чертов цветок с его рассеченными, как у папоротника, листьями и розовыми цветами. Какой идиот поставил его на подоконник? Джемаль точно помнил, что раньше его здесь не было. Где он стоял? На этажерке, что приютилась в переднем углу у шторки? Может быть. Неважно.

Ахмед сместился чуть вправо – хотя первым желанием было активизировать Руби, которую он опекал: «Убери цветок с окна».

Цветок на окне. Сигнал опасности. Еще одна избитая практика.

– Сука! – сквозь зубы процедил Джемаль, бросаясь к окну. Он полагал, что невооруженным глазом Рахманов не сумел разглядеть знак опасности. С другой стороны, что толку? «Он уже наш», – нервно, на сей раз глубоко, как хроник, дернул он глазом. Короткая команда снайперу, и стрелок стреножит (или положит наглухо) ливийского террориста.