Приговоренный

Жорик посмотрел на одинокого Максима, остановившегося в дверях ресторана. Казалось, он с ходу прочитал мысли следователя о Степане. Возможно, этот факт и общий флегматизм шашлычника повлияли на его следующую фразу.

– Заходите, уважаемый, но долго не задерживайтесь! – приветствовал посетителя хозяин.

«Шутник!» – в очередной раз беззлобно подумал Максим.

– Закрываетесь? – не здороваясь, по примеру Жорика, поинтересовался Лебедев.

– Хотелось бы. Тайфун надвигается, слышали?!

– Апшеронск почти не затронет, уйдет по горам в сторону Туапсе. Так что можно не торопиться.

– Ценная информация, – флегматично парировал Жорик, – но я все-таки закроюсь. Послушаюсь МЧС. У меня там дядя работает.

– У вас тут все друг другу родственники, наверное? – слегка усмехнувшись, поинтересовался Лебедев.

– Не все, – Жорику не понравилась усмешка гостя, – но в следственном комитете в Белореченске найдутся. Это рядом, в соседнем районе.

«Блин… ничего не скроешь! – уже раздосадованно констатировал Максим. – Зачем я сюда приперся?!»

– Так что, не накормите?

– Нет! – Жорик быстро открыл холодильник с прозрачной дверцей и достал оттуда початую бутылку без опознавательных знаков. – Но налить – налью. Вы же выпить хотите, правильно?

Максим не стал ничего отвечать, наблюдая, как сильная и большая ладонь Жорика обхватывала слегка вспотевшую бутылку. Несколько секунд – и стограммовый граненый стакан был наполнен до краев.

– Что это? – Максим слегка поморщился от резкого запаха жидкости.

– Тутовка! Целебный напиток! Брат из Арцаха привез. Угощайся, москвич. – Жорик выставил невесть откуда появившуюся тарелку с какими-то кусками мяса в застывшем желто-белом жире. Выглядело мясо не очень опрятно. – И закусывай! А то еще упадешь где-нибудь по дороге…

– А это что? – Сделав большой глоток убийственной жидкости, Максим обратил внимание на закуску.

– Гхаурма, блюдо такое… армянское, – разгребая остатки золы в мангале, сообщил Жорик. – Ешь, тебе понравится.

Максим отломил небольшой кусочек. Не столько потому, что готов был это съесть, сколько потому, что выпитую тутовку (тутовка – прим. автора, выдержанный армянский самогон из плодов шелковицы, крепостью от 40 до 80 градусов) надо было срочно чем-то заесть. Иначе внутренние органы могли сгореть заживо…

Мясо оказалось волшебным. Плотное, сытное, с сильным запахом специй… то, что надо мужчине! Такое Максим ел нечасто. Почти сразу потянулся за вторым куском.

– Ешь, ешь! Жена готовила. – Жорик скинул фартук и полотенце и теперь мыл руки с мылом в раковине в левом углу. – И допивай быстрее! Я тебе сказал, мне идти надо.

– Не торопи! – Максима начинала раздражать наглость и самоуверенность хозяина ресторана, общавшегося с ним как с каким-то местным пацаном. Чуть помедлив, он отпил еще граммов тридцать вонючей настойки и резко поморщился. – Сколько же в ней градусов? Шестьдесят?

– Шестьдесят три. Сам лично замерял. Вещь полезная. Если, конечно, у тебя гастрита нет. А то у следаков у всех или гастрит, или панкреатит…

– Не каркай. Кто только вам разрешает суррогатами торговать! Надо бы к тебе проверку послать, да не до тебя…

Жорик, закончив мыть руки, резко повернулся к Максиму. Выглядел он немного комично – решительный и даже чуточку злой шашлычник стоял, вытянув вперед руки ладонями вверх с немного растопыренными пальцами, с которых стекала вода.

– Э-э-э-э, рюмку выпил, и вон куда тебя понесло уже?! Корочками махать! Ты Жорика не напугаешь, москвич. Давай допивай, и расходимся. Дай бог тебе здоровья!

– Да ты… достал! Давай счет! – Этот Жорик явно действовал Максиму на нервы. Надо было уходить, пока не начался полномасштабный конфликт.

– Какой счет?! Ты моего брата водку пил и моим обедом, который мне жена положила, закусывал. Иди, пока я добрый!

Жорик явно рассерженно выключил основной свет. В погрузившемся в темноту зале светились лишь огни холодильников и наружной рекламы.

Озадаченный неожиданным поворотом Максим опрокинул остаток тутовки в себя и заел его куском холодного мяса, облепленного желтым жиром.

– Ну, спасибо… – следователь поплелся к выходу, – чувствую себя еще хуже, чем до приема алкоголя.

– Эй, москвич! – Голос хозяина остановил его в открытых дверях. – Те люди, точнее, нелюди… они заслужили. Не знаю, кто их… но я бы так же сделал.

– Вы лучше не лезьте, куда вас не просят! – резко парировал Максим.

– Хорошо! Не буду. А ты, если хочешь развлечься, загляни в салон «Мэрелин». В «Гугле» есть, посмотри. Там Анжела работает. До десяти часов. Она москвичей любит.

Жорик нажал очередную кнопку, и освещение фасада потухло, погрузив Максима в черный провал темной и опасной улицы.

«Как он понял?!» – мелькнуло в голове у немного ошарашенного концовкой разговора Лебедева.

Действительно, как этот шашлычник понял, что происходит с ним, Максимом?!

Потухший фасад ресторана остался позади. Десять шагов – и Лебедев окунулся в почти непрозрачную стену из дождя и мрака. Надо было куда-то идти! И он побрел в сторону городского сквера, на краю которого всезнающий поисковик показывал здание салона красоты «Мэрелин».

Дождь на несколько минут затих – и реальность вокруг слегка прояснилась. Мимо Максима в какой-то момент проскочила явно торопившаяся куда-то девица в коротком розовом платье.

«Больная!» – Максим удивленно поежился и посмотрел на выплывшую из полумрака вывеску салона. Он оказался двухэтажным. В ярко освещенном окне второго этажа маячила одинокая женская фигура.

Максим оглянулся вокруг – неподалеку горели редкие тусклые фонари на входе в сквер. В отдалении, за перекрестком светились окна пятиэтажек. Но до них было совсем далеко. И лишь метрах в двухстах от него, через два ряда аллей на противоположной стороне улицы Ворошилова стояло здание управления полиции. На первом и втором этажах светилось по одному окну. Напротив входа уже стояла та самая девушка в коротеньком летнем платьице.

Кажется, никто не видел, как следователь из Москвы заходит в здание салона красоты. Ну и хорошо!

Когда Лебедев взялся за ручку двери под вывеской «Мэрелин», окно на первом этаже управления полиции потухло.

Михаил шел по темному коридору пустого управления, четко вымеряя шагами расстояние по протертому ламинату второго этажа. Большинство сотрудников отправили в Туапсе и на объекты. Не было даже группы быстрого реагирования, обычно отдыхавшей в своей комнате, развалившись на протертых диванах.

Дежурный из комнаты у входа отсалютовал майору и, выключив свет, пошел на выход.

Симонов продолжал считать шаги…

Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать… Ровно двадцать шагов от лестницы до двери оперативного штаба, который был оборудован почти год назад. Уже тогда в крае начались проблемы с погодными выкрутасами.

Оперативный штаб, любимое детище полковника, был большой комнатой с несколькими рабочими местами. В ночные часы он дублировал функции дежурной части. Решение спорное, но, как ни странно, его согласовали в Краснодаре и запустили в качестве эксперимента.

Помещение штаба занимало все левое крыло управления. Столы, сдвинутые в один большой остров по центру, были заставлены компьютерами, пультом быстрого реагирования, радиостанцией, телефонным коммутатором, принтерами и всякой мелочовкой. Справа от входа и по центру на стенах висели карты города, района и края. Зачем-то на левой стене красовалась гигантская карта Российской Федерации из лохматых двухтысячных с подкрашенным полуостровом в левом нижнем углу.

Неподалеку от острова из столов в центре комнаты красовался стенд с приказами и ориентировками – самая живописная составляющая скучной обстановки. Физиономии разыскиваемых поневоле заставляли вздрогнуть редкого неискушенного посетителя.

Чуть дальше, в дальней части комнаты расположилась зона отдыха – чайный стол с микроволновкой, холодильник, кулер, стулья и огромный потрепанный диван перед старым ламповым телевизором.