Паруса смерти

– Смею заметить, ваше высокопревосходительство, что сеньор Аттарезе не ограничивается в своем послании одними сетованиями, он пишет, что ему в голову пришел один довольно хитроумный план.

– Послушаем.

– Дело в том, что господин Hay, по всей видимости, произвел определенное впечатление на дочь губернатора Тортуги.

Дон Антонио резко обернулся к своему секретарю:

– Что-что?

– Сеньор Аттарезе предлагает, принимая во внимание вспыльчивый характер господина де Левассера и его трепетное отношение к мадемуазель Женевьеве, так повести дело…

– …чтобы де Левассер посадил его в колодки на рыночной площади?!

– Что-то в этом роде, ваше высокопревосходительство.

Эта мысль очень развлекла и порадовала губернатора Эспаньолы. В самом деле, разве это не высший уровень коварства – убить своего личного врага руками врага своего государства?

– В этой истории замешан некий капитан Шарп…

– Не тот ли профан, что перепутал серебро с оловом? Так вы мне, кажется, сообщали?

– У вас прекрасная память, ваше высокопревосходительство.

Дон Антонио нахмурился:

– Что с вами, Альфонсо?

В глазах секретаря вспыхнул страх.

– Когда слуги начинают вам льстить слишком грубо, надо или менять службу, или менять слуг.

– Я не думал, я…

– Ладно, оставим это. А что касается этого Шарпа, он нам на благо подворачивается. Чем больше дураков в начале игры, тем больше трупов в ее конце.

Альфонсо не посмел восхититься вслух высказанной сентенций, хотя она очень ему понравилась.

Дон Антонио понял терзания секретаря, но не счел нужным их смягчать. Он просто спросил:

– Что-то еще?

– Именно, ваше высокопревосходительство.

– И опять интересное?

Альфонсо кивнул.

– Так докладывайте!

Из папки появился второй документ. Он имел более привычный вид, чем первый.

– Что это?

– Показания Горацио де Молины.

– Этот негодяй заговорил! Клянусь стигматами святой Клементины[8 - Клянусь стигматами святой Клементины… – Стигматы – от греческого «стигма» (stigma) – клеймо, метка. Особые отметки у различных святых, проступающие в местах (ладони, ступни), где гвозди вошли в тело Иисуса Христа во время распятия.], я уже перестал на это надеяться.

– На это перестали надеяться даже тюремщики. Неделю назад по вашему повелению мы оставили его в покое, дабы затянулись самые болезненные раны и появилась возможность продолжать дознание должным образом. Дело в том, что он стал беспрестанно впадать в обморочное состояние и потерял столько крови, что…

Губернатор нетерпеливо махнул кружевным манжетом:

– Помню, помню.

– И вот сегодня утром, еще до того, как к нему приступил наш главный умелец Франсиско, еще до того, как разожгли печь, и еще до того, как в камере появились пыточные инструменты, Горацио заговорил.

– Он сказал, где находятся награбленные ценности?

– Нет, он сообщил кое-что более интересное.

Дон Антонио громко хмыкнул, чего с ним не случалось с момента получения известия о гибели сына.

– Что же может быть интереснее?!

Альфонсо помедлил еще буквально секунду, и его можно было понять, ибо в момент сообщения невероятного известия сообщающий как бы возносится над слушающими.

– Он сказал, кто ему помогал в его делах. И во время бегства из картахенской тюрьмы, и во время нападения на флотилию ловцов жемчуга.

– Всегда считалось, что это сделали лесорубы с Ямайки.

– Считалось, ваше высокопревосходительство. А на самом деле это совершил он, Горацио де Молина, и помогал ему в этом не кто иной, как его дядя.

– Имя, имя этого дяди!

– Ангерран де ла Пенья!

Дон Антонио не смог усидеть на месте. Он вскочил и стал нервно расхаживать по беседке.

– Бред сумасшедшего!

– Тюремщики тоже вначале подумали так же. Но он привел доказательства…

Губернатор нервно подергал острую свою бородку, почесал щеку – одним словом, в значительной части утратил облик высокородного благообразия.

– Какие, какие может представить доказательства разбойник с большой дороги, сидящий в подземной тюрьме, а?!

Альфонсо протянул сафьяновую папку своему господину и со вздохом сказал:

– Здесь они перечислены. На мой взгляд, дело совершенно ясное.