Оценить:
 Рейтинг: 1

Кладовая солнца

Год написания книги
2022
Теги
<< 1 ... 24 25 26 27 28 29 30 31 32 ... 44 >>
На страницу:
28 из 44
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Перелезли. Ужасно кричали на крышах коты.

– Скоро весна, – сказал Калакутский, – коты на крышах. Ну, вот только через этот забор перелезем и – в подворотню…

Перелезли, нырнули в подворотню. С другой, парадной стороны двора ворота были приоткрыты, и через щель виднелся красный фонарь.

– Запомни теперь для другого раза, – шепотом учил Калакутский, – этот заячий путь – нам единственный, а с той калитки если войдешь, сразу сцапают. Теперь вот в этот флигелек нужно, и опять осторожно, чтобы хозяйка из окна не увидала: ведь мы с тобой бесплатные. Боишься?

– Нет, не боюсь!

– Молодец. Постоим немножко в тени: какая-то рожа у окна. Ну, ничего, идем.

В темном коридоре Калакутский нащупал ручку, погремел, шепнул:

– Отвори, Анюта!

– Это ты, Калакуша?

Она только проснулась, сидела на неубранной кровати в одной рубашке. Алпатову ничего не показалось в ней особенного: просто раздетая женщина и – ничего таинственного, как представлялось.

– Вот этот мальчик, – сказал Калакутский, – его надо просветить.

– Веди к Насте, она их страсть любит.

Пошли дальше по коридору. «Если так, – думал Алпатов, – то не очень и страшно». Но Настя оказалась большая фарфоровая баба с яркими пятнами на щеках.

– Поручаю тебе обработать этого кавалера, – сказал Калакутский.

И втолкнул Алпатова в ее комнату.

– Раздевайтесь, – очень ласково сказала Фарфоровая. – Пива желаете?

– Водки, – ответил Алпатов.

Она вышла.

Тогда стала ему Фарфоровая как на первых уроках в гимназии Коровья Смерть: страшно и слабо в себе. «Не убежать ли теперь?» – подумал он, но вспомнил, что еще будет водка и после нее все переменится. Тоже был страшный становой, а потом стал милым Кумом.

Она принесла графин с двумя рюмками, на блюдечке было нарезано мясо: закуска.

– Миленочек, ах, какой ты хорошенький! Пил ли ты водку когда-нибудь?

– Пил! – И налил две рюмки. – За ваше здоровье! – Чокнулся и выпил.

И вот странно – обжег себе рот, водка настоящая, а никакой перемены от нее не было.

Налил еще, выпил и – опять ничего, и еще налил и – опять ничего, и еще…

– Миленочек, ты очень уж скоро, так ты совсем опьянеешь.

– Водка на меня не действует, – ответил Алпатов, – мне надо много выпить.

– Вот ты какой!

Она села в кресло, притащила его к себе на колени, обняла.

– Ах, какой ты хорошенький, миленочек, знаешь, я тебе сделаю подарок – вот.

И дала ему небольшой перочинный перламутровый ножик.

– Подождите, – освободился Алпатов, – я сейчас на двор схожу, мне нужно.

Шинель надел, а пояс забыл. Выпитая водка стала действовать, только в другую сторону, – видно, напрасно грешат на этот хлебный напиток. Или, может быть, невидимая, неслышимая, притаенная где-нибудь в уголку души детская прекрасная Марья Моревна оттолкнула от своего мальчика фарфоровую бабу с яркими пятнами. Водка действовала, но в другую сторону: бежать, бежать.

Он спрятался в тени ворот, собираясь перелезть в подворотню, но вдруг ему почудилось, что на той стороне есть кто-то.

«Не Заяц ли это лезет?»

Вылез кот и шарахнулся, другой кот бросился на первого, и оба с ужасным криком понеслись на крышу. Две старушки у других ворот разговаривали между собой.

Первая старушка сказала:

– Пост пополам хряпнул!

Вторая ответила:

– Коты на крыши полезли.

Первая сделала вывод:

– Значит, месяц остался до полой воды.

«Ведь вот как они странно выводят, – подумал Алпатов, – у них причины выходят совсем не так, как у Бокля».

Коты, сцепившись в клубок, ляпнулись с крыши прямо ему под ноги и бросились в подворотню. За котом бросился в подворотню Алпатов – и на забор, по кустам до другого забора, по улице.

Добрая Вильгельмина ничего не заметила в дверях, и он прямо пошел в постель, но водка теперь только и начала свое действие; всю ночь ему чудится, будто Заяц его преследует, он в подворотню – и Заяц за ним; по пустырям, по заборам, по крышам мчатся они всю ночь, только где-то у собора ему удалось наконец обмануть Зайца: с высокой горы он катился вниз кубарем, и там у реки опрокинутая лодка, под эту лодку нырнул он, а там… что там он увидел! Там сидел Козел и уединенно сам с собой занимался.

– Auf, auf! В гимназию! – звала его Вильгельмина. С ужасной головной болью он встал и вышел к чаю.

– О mein liebes Kind[9 - О мое дорогое дитя (нем.).], – воскликнула добрая Вильгельмина, – ты совсем больной, не нужно ходить в гимназию!

Но Алпатов пошел, у него было какое-то смутное решение начать свою жизнь совсем по-другому. Первый урок был как раз география. Вошел Козел, сел, заложил ногу за ногу и задрожал, заходила кафедра, затряслась половица и через половицу – и парта. Алпатов стал испытывать точь-в-точь такое же невыносимо противное, как от фарфоровой дамы. Своими зелеными глазами учитель стал перекидываться от лица к лицу. Алпатов упорно смотрел, и когда встретил, то видел, как они зло вспыхнули и остановились, как две кометы – злейшие на всем небе светила. Алпатов опять скривил губы, как Коровья Смерть, и от этого Козлу стало, будто он яд принял.

– Ты опять рожи строишь? – сказал он.

– А вы опять дрожите, – ответил Алпатов. – Мне это неприятно.

Класс притих, как перед грозой.

<< 1 ... 24 25 26 27 28 29 30 31 32 ... 44 >>
На страницу:
28 из 44