Золото Колчака. Безликие. Книга 2

– Да, я все себе скинул на мп плеер.

Синий-синий иней лег на провода.
В небе темно-синем синяя звезда,
Только в небе, небе темно-синем.[3 - Синий-синий иней лег на провода – исполнитель: Поющие гитары]

– Слушал бы и слушал, и никакого концерта не нужно больше. Хорошо раньше пели – с душой, сейчас уже такого нет…

Певцы исполнили еще несколько песен и под жидкие аплодисменты покинули сцену. На их место тут же вышел хор МВД. Певцы построились полукругом, и на середину сцены вышел мужчина средних лет. Судя по всему, он был запевалой. Одет он был в черные строгие брюки и такую же черную шелковую рубашку, расстегнутую на несколько пуговиц. Сквозь большой вырез на груди можно было увидеть толстую золотую цепь с огромным крестом. Золотая печатка была такого размера, что надевалась сразу на два пальца. Кисти его рук, не прикрытые рукавами, были сплошь покрытые татуировками, и издали можно было даже предположить, что он был в синих перчатках. Под крестом также виднелись синие рисунки на религиозную тематику. Солист вальяжно вышел на середину и взял в руки микрофон:

– Друзья! В этот знаменательный день от всей души хочется поздравить вас с праздником. Наше предприятие в лице нашего уважаемого директора дарит вам песню. Так сказать, от нашего стола – вашему. Примите в знак нашего к вам уважения этот скромный подарок. В зале выключили свет, и певец оказался в лучах прожекторов.

Гоп-стоп, мы подошли из-за угла,
Гоп-стоп, ты много на себя взяла,
Теперь оправдываться поздно,
Посмотри на звезды…[4 - Гоп-стоп, мы подошли из-за угла – исполнитель: Розенбаум]

Зал неистово хлопал в такт музыки и подпевал, порой заглушая самого певца на сцене. Особенно удачным всем показалось вступление хора, когда он повторял за запевалой. Полицейские на сцене приплясывали в такт песни и подпевали профессионально поставленными голосами. Когда песня закончилась, то зал еще очень долго не давал говорить солисту. Аплодисменты заглушали его голос, а он временами скромно кланялся зрителям и показывал руками на свое сопровождение – хор, как бы говоря, что разделяет свой сегодняшний успех с товарищами по сцене.

РоМ наклонился к Свиту:

– Как думаешь, сколько у него ходок?

– Я насчитал по наколкам – не меньше четырех, но рубашка не всю грудь открывает, так что может быть и больше.

Блок с РоМом, улыбнувшись, переглянулись и одновременно покачали головами. Такого они не могли себе представить даже в самых смелых предположениях.

А певец со сцены уже затянул следующую песню. Это была жалостливая песня из серии подъездных посиделок с гитарой. Незамысловатый сюжет с плохо подобранной рифмой должен был вызвать слезы горя и сострадания.

В песне говорилось о том, как молодой человек полюбил девушку, а она полюбила его. На следующий день парня призвали в армию, и он попал в отряд, который занимался тем, что расстреливал заключенных. На одной из вечеринок кто-то плохо отозвался о солдате, и девушка, вынув из кармана нож, вонзила его прямо в сердце обидчику. За это суд приговорил ее к расстрелу, и ее отвезли на место исполнения приговора. Расстрелять ее приказали этому солдату. Он утром встал пораньше и взял свой автомат с патроном. Вывел свою девушку из камеры и повел в ближайший лес. Там, среди молодых березок, она стояла в белоснежном свадебном платье, а он не мог не выполнить приказ. Когда затих звук выстрела, то он еще долго сидел рядом с телом своей возлюбленной. А вечером прокурору доложили, что солдат сделал из свадебной фаты своей девушки веревку и повесился на березе, на которой еще сохранилась ее красная кровь. А прокурор еще раз пересмотрел дело этой девушки и понял, что на самом деле она была не виновата, и ее нужно было оправдать, потому что она защищала честь своего любимого, а за это нельзя наказывать. А на следующий день к прокурору пришла его старая любовь и сказала, что этот солдат был его сыном, просто она не хотела ему говорить об этом. Прокурор пошел на кладбище и к вечеру умер от разрыва сердца прямо на свежей могиле своего сына.

Вот такая история прозвучала со сцены, и зал заливался слезами, слушая весь этот бред. Песня была многим знакома, и большинство из присутствующих подпевали. Аплодисменты стояли просто оглушительные. Все остались в восторге от праздничной программы и дорогих сердцу песен. Артист исполнил еще что-то из этой же серии и, наконец, ушел. А на сцене уже стоял детский хор.

– А это еще что за мечта педофила? – Тинки была в ярости. – Им по сколько лет-то?

– Наверное, лет по двенадцать-четырнадцать.

– Вы посмотрите, как они одеты. Прозрачные рубашки, короткие синие юбочки, такие же галстуки с пилотками и сапоги. Это, вообще, кто?

– Школа или училище какое-нибудь полицейское, наверное.

– А юбки такой длины – это им тоже в училище выдают? Кто в первом ряду сидит, наверное, нижнее белье видит у них.

– Вряд ли.

– Да точно, я тебе говорю, что видно.

– Сейчас скажу… – РоМ протиснулся в проход и, пока не начали петь, прошел, пригибаясь, чтобы никому не мешать, перед сценой. Он что-то спросил у ведущего, и тот начал что-то быстро объяснять. РоМ поблагодарил его и так же, пригнувшись, вернулся на свое место.

– Ты права. Там все видно с первых рядов.

– Ну, я же говорила… Вообще, беспредел какой-то… А ты что спросил-то там?

– Спросил, когда будет банкет. Сказали – сразу после концерта…

Дети исполнили несколько песен и их быстренько отпустили, а ведущий праздничного концерта важно объявил следующий номер:

– Специальные гости из столицы. Победители многих конкурсов не только в России, но и в странах бывшего Союза, танцевальная группа под управлением знаменитого хореографа – дальше шла какая-то настолько замысловатая фамилия, что ведущий сам с большим трудом смог ее произнести.

На сцене включили красный свет, и зал погрузился в темноту. Медленно танцуя в сполохах пламени, появились двое. Это были мужчина и женщина в полицейской форме. Они красиво танцевали и медленно раздевались, разбрасывая элементы одежды по всей сцене. К концу номера они остались полностью обнаженными, прикрываясь только полицейскими фуражками. Зрители по достоинству оценили высоких гостей, и зал еще долго аплодировал танцорам.

Перед следующим номером произошла небольшая заминка, и несколько минут конферансье пытался наладить микрофон. В зале в это время стояла тишина, и можно было услышать, как позади Лау какая-то женщина разговаривала по телефону:

– Да нет, что ты… Нас же пригласили на концерт сегодня. Да, конечно, мы сначала не хотели идти, но они нас уговорили все равно. Я-то и не собиралась идти вовсе… Конечно, приглашали уж не всех… Тут все наши собрались. Ну как, что одела? Помнишь, у меня платье черное было? Так вот, я его еще две недели назад же заказала для этого банкета. Мне же его переделали, и теперь оно стало, как у жены начальника отдела, только лямки я сделала поуже, и с ожерельем оно теперь очень хорошо смотрится. И сидит оно на мне лучше, чем на этой корове. Жаль, конечно, что вас не пригласили, то есть я хотела сказать, что вы не смогли прийти. Тут все наши сидят… Она тоже пришла, представляешь, и опять одела то красное платье с пояском, помнишь, которое мы еще все вместе покупали, когда отдыхать ездили в Турцию. На нее уже, как на дурочку, все смотрят. Хоть перешила бы его, что ли. Можно же было к нему большой бант хотя бы пришить сзади или сбоку? Я бы такое платье никогда не одела, тем более, во второй раз. Она же в нем была в прошлом году, когда отмечали день торгового работника. А моего-то наградили. Да, награждал Сам… Конечно, он не всех лично награждал… Концерт хороший. Столичные гости были, потом еще банкет будет… даже не знаю, идти или нет… Если сегодня все поздно закончится, то я к тебе завтра с утра приеду и все расскажу в подробностях, тут столько всего, такие новости – ты просто закачаешься…