Айко

Открыв глаза, я поняла, что это и не одеяло вовсе, а… лист, огромный лист бамбука!

Д-р-р-р-р-р-р!

Я повернула голову на свет и крикнула: «Мама! Папа! А где наше окно, и почему так темно в комнате, если уже утро?»

Окна и правда не было. Была просто дыра в стене, за которой мелькали какие-то тени. Я сдвинула лист одеяла, и села в кровати… Нет, это не кровать, это что-то жёсткое, тоже покрытое листом бамбука.

Я была босиком и никак не могла нащупать тапки. Поняв, что их нет, я встала и подошла к дыре, высунула голову наружу… И поняла: я – внутри бамбукового стебля, и передо мной было много таких же растений!

Если вы помните про мою болезнь, то уже знаете: она не дала мне испугаться – наоборот, всё было очень интересно. Я понимала, что, скорее всего, сплю, и мне снится сон о том, что это я – та самая девочка с Луны. Но сон был таким реальным, что, наверное, если бы могла, я бы уже запаниковала.

«Интересно: что будет дальше?»

Д-р-р-р-р-р-р!

«Хм, странно, если я в той самой сказке, то дрелей там быть не должно – их ещё не изобрели».

Я посмотрела наверх и пригляделась: небо было за стеклом, значит, я точно не на улице. «Так-так, погоди-ка, это же… оранжерея!»

И я засмеялась: ведь я уже год просила маму отвезти меня в оранжерею в Ботанический сад, а у нее всё не было времени. И с классом я так туда и не попала, потому что заболела именно в тот день, когда была экскурсия. Мне стало так смешно, что мой мозг придумал такой странный сон, что я хохотала в голос. Я смотрела наверх всё это время, а когда опустила голову, поняла, что прямо на меня смотрит дяденька с дрелью.

Глаза у него были как у рыбы. Это оттого, наверное, что он был сильно удивлён: из дупла дерева выглядывает крохотная девочка и смеётся. Ну, а я-то думаю, что это сон и смеюсь ещё громче от этой ситуации. И тут я решила напугать его: «Бу!» И дяденька от страха упал в обморок.

Он упал на спину, ударившись головой о кадку с бамбуком.

«Ой! Как-то он натурально упал. Ладно, пора просыпаться», – я начала бить себя по щекам и щипать за руки. Так учил папа: когда мы поздно возвращались с дачи на машине, он говорил, что боится уснуть за рулём, и просил его щипать.

Но я не просыпалась – и при этом ощущала боль, когда била и щипала себя.

«Это странно! Неужели я не сплю? Но как такое возможно?»

– Ты кто? – пока я размышляла, дяденька очнулся, поднялся и, держась за голову, заговорил со мной.

– Я-то кто? – мой напор испугал его ещё больше. – Я – Айко, а ты?

– Это что за имя такое – эльфийское, что ли?

– Не-а. Японское!

– Я слышал, что японцы небольшого роста, но, чтобы прямо такие крохи…

– Я не японка, я – русская! Просто у нас в семье любят всё японское, понимаешь?

– А-а-а. Ну, ОК!

– Что ты сказал?

– Я сказал: ну, ОК!

– Что такое ОК?

– В каком смысле? – удивился дядька.

– В прямом.

– Это… Ну, это что-то вроде «хорошо»! Но на американский манер.

– На американский? Ты что же, – засмеялась я, – шпион?

– Если все, кто говорит так в нашей стране – шпионы, то у нас вся страна шпионов.

– Неправда, я не слышала этого «ОК» ни разу.

– Странно, – недоверчиво сказал дяденька, – даже по телевизору и в кино так говорят. Хотя, что тут странного, если я стою посреди оранжереи и разговариваю с тобой. Ты же, вон, в дереве живёшь.

– Я не живу в дереве. Я живу на улице Чернышевского, дом четырнадцать, строение один, с папой и мамой, а тут я … просто во сне оказалась, ты мне снишься, и ты очень забавный.

– Так ты думаешь, что я – твой сон?

– Ну, конечно. И вообще, верить в чудеса, когда на дворе тысяча девятьсот восемьдесят первый год, очень странно и глупо.

– Как ты сказала?

– Я сказала: глупо!

– Нет-нет, какой год сейчас?

– Тысяча девятьсот восемьдесят первый.

Теперь смеялся уже мой собеседник, и меня это повеселило.

– Я рада, что ты себя уже хорошо чувствуешь.

– Кстати, да. Ещё пару минут назад у меня страшно болела голова. Неудивительно – так грохнулся!

– Так что же тебя рассмешило? – спросила я.

– М-м-м, как бы тебе сказать… Наверное, то, что сейчас уж точно не тот год, который ты назвала.

– И какой же, интересно знать?

– Вообще-то, две тысячи двадцатый.

– Ага, – засмеялась я ещё пуще. – А ты – инопланетянин?

И тут уже мы оба расхохотались.

– Нет-нет, куда мне, я – простой рабочий. У них тут в оранжерее проверка была, пожарники сказали двери сменить, вот я и занимаюсь установкой дверей.