Мелочи жизни

Воображение Перебоева, быстро нарисовавшее ему картину путешествия в Америку, совещания с местными адвокатами, наконец, целую кучу блестящих долларов, из которых, наверное, добрая треть перейдет к нему (ведь в подобных случаях и половины не жалеют), начинает столь же быстро потухать.

– Однофамильцы Ковригина или родственники? – терпеливо спрашивает он.

– То-то, что… Мы уж и в посольстве побывали, и поколенную роспись видели… и у него Анна Ивановна, и у нас Анна Ивановна…

– Я не понимаю. Объяснитесь, пожалуйста.

– И ему Анна Ивановна внучатной сестрой приходится, и нам Анна Ивановна тоже приходится внучатной сестрой.

– Жива эта Анна Ивановна?

– То-то, что… Не потрудитесь ли посмотреть?

– Да вы слыхали когда-нибудь об умершем Ковригине?

– То-то что…

– Жива эта Анна Ивановна?

– Наша-то давно померла, а евоная – Христос ее знает.

– Вы у кого-нибудь из адвокатов были, кроме меня?

– Как же, у пятерых уж были.

– Что же они вам сказали?

– Да что! Смеются – только и всего.

– Так зачем же вы ко мне пришли? – уже раздраженно кричит Перебоев, – вы думаете, что у меня праздного времени много?

– То-то, что мы думали: и у него Анна Ивановна, и у нас Анна Ивановна… Может быть, господин адвокат разберет… Денег-то уж очень много, господин адвокат!

– Позвольте вас попросить оставить меня!

– С удовольствием. Мы, признаться сказать, и то думали: незачем, мол, ходить, да так, между делом… Делов ноне мало, публика больше в долг норовит взять… Вот и думаем: не наш ли, мол, это Ковригин?

– Да говорите же толком: какой еще ваш Ковригин? – опять начинает волновать Перебоева надежда.

– Да Иван Афанасьич. Он доподлинно нам сродственником приходится, и тоже лет сорок назад без вести пропал.

– Ну-с?

– Только этот, умерший-то, Федором Сергеичем прозывается…

– Позвольте мне просить вас оставить меня.

Клиент удаляется. Перебоев опять высовывается в дверь и провозглашает:

– Господа! кто на очереди? пожалуйте!

Но клиентская пуста. Сейчас в ней ожидало еще два человека, и вдруг – нет никого.

– Прохор! – в исступлении кричит Перебоев, – где клиенты?

– Ушли-с. Сказали: долго уж очень ждать приходится – и ушли.

– И ты не мог удержать? – хорош гусь! не мог сказать, что я сейчас…

– Да что же, коли они ушли.

– Ушли! Свинья ты – вот что! Вели завтракать подавать.

Перебоев задумывается. Целых два часа он употребил на пустяки, а между тем два клиента словно сквозь землю провалились. Может быть, в них-то и есть вся суть; может быть, на них-то и удалось бы заработать… Всегда с ним так… Третьего дня тоже какая-то дурища задержала, а серьезный клиент ждал, ждал и ушел. Полтораста рубликов – хорош заработок! Вчера – ничего, третьего дня – ничего, сегодня – полторы сотни.

– Прохор! – кричит он, – на будущее время, ежели барыни шляться будут, говори, что дома нет. Ах, юродивые!

Он наскоро завтракает и отправляется в суд. Спор о подлинности векселя он мгновенно проигрывает, зато процесс о краже со взломом выигрывает блестящим образом.

– Всегда так со мной! Как только по назначению суда защищаю – непременно выиграю, – ропщет он вполголоса, почти с ненавистью взирая на подошедшего к нему оправданного клиента.

– Скажите по совести: украли? – спрашивает он.

– Украл-с, – шепотом отвечает оправданный.

– Ну, идите и воруйте. Только мне на зубок не попадайтесь. Я… вас…

В половине седьмого Перебоев возвращается домой – изнуренный. Жена встречает его словами:

– А мы платье купили Наташе – модель из Парижа; мне Изомбар через неделю сшить обещала. Только будет стоить около трехсот рублей.

– На какие же ты деньги рассчитываешь?

– Обыкновенно… Принесут счет, ты и заплатишь!

– Дожидайся!

Он выскакивает из-за стола и, не докончив обеда, убегает в кабинет. Там он выкуривает папироску за папироской и высчитывает в уме, сколько остается работать, чтобы составился капитал в четыреста тысяч.

Оказывается, что не хватает около ста девяносто четырех тысяч. Правда, что у него имеется в виду процесс, который сразу может дать ему сто тысяч, но это еще вопрос, достанется ли он ему. Около этого процесса целая стая адвокатов похаживает: "Позвольте хоть документики просмотреть…" К счастью, он уж успел заручиться, видел документы и убедился, что действительно четыре миллиона у казны украдены. Но он так ловко успел выяснить ответчику суть дела, что сам вор убедился, что он ничего не украл и даже, пожалуй, кой-что своего приложил.

– Итак, вы сами видите, как легко оклеветать человека! – сказал он, с чувством пожимая Перебоеву руки.

– Еще бы! тут и возразить нечего! – ответил Перебоев горячо, – на основании такой-то статьи такого-то тома…

– Совершенно с вами согласен; но только вот что: как бы защитник противной стороны…

– И он ничего возразить не может. Дело ясное, правое… святое!