Спецагент. Техасские приключения лабрадора Трисона

– Да. – Та кивнула и добавила: – Если можно.

– Конечно можно! – Мари снова расцвела и махнула мне рукой. – Дружок, пойдём со мной, хочу тебя кое-чем побаловать.

Да ты и так всю дорогу меня баловала: то запеканкой угощала, то отбивной, то рыбными стейками, то мясными. Я уже и забыл, когда последний раз ел собачий корм. Хотя он был не менее вкусным, чем человеческая пища. Ну что ж, милая, давай посмотрим, что за сюрприз ты мне приготовила.

– А то неизвестно, увижу я тебя ещё когда-нибудь или нет, – добавила Мари и направилась на кухню.

То ли мне показалось, то ли на этой фразе рука Кристофера и правда на мгновение замерла на мне, после чего похлопала по спине, как бы подталкивая меня.

– Беги ешь, – сказал он, – а то самолёт уже ждёт вас.

До этого момента я как-то не придавал значения нашему отъезду, а теперь, услышав слова Мари, вдруг задумался. А ведь она права. Возможно, мы больше никогда не увидимся. И от этой мысли мне стало невыносимо грустно. За это время я успел привязаться не только к Кристоферу, но и к ней, и к Вилсону. Для тех, кто не в курсе или забыл, напомню: Вилсон – это её муж, он же водитель Кристофера, он же громила. Это прозвище я ему придумал, потому что он напоминал мне того здоровенного парня, который играл в фильме «Терминатор».

Эх, ну почему меня в школе не научили пользоваться смартфоном? Я бы каждый день писал моим американским друзьям эсэмэски и делал для них селфи. В который раз прихожу к выводу, что всё-таки некачественное образование мне дали. Кроме того, чтобы помнить тридцать маршрутов, помогать слепому передвигаться, обходить всякие препятствия, поднимать оброненную вещь, заходить в общественный транспорт и выходить из него меня больше ничему не научили. А ведь мы тоже живём в мире современных технологий и должны быть продвинутыми поводырями.

С этими мыслями я потрусил за Мари и был приятно удивлён, когда она поставила передо мной тарелку, на которой пирамидкой возвышался аппетитный паштет из курочки. Понюхав его, я чуть слюной не подавился. Вот это я понимаю сюрприз. Милая, да ты настоящая Марья-искусница.

– Угощайся, мой хороший, – погладив меня по голове, улыбнулась она. – Я приготовила его накануне вечером специально для тебя. Понимаешь, дружок, я хочу, чтобы ты никогда нас не забывал и всегда вспоминал с добром.

Да как же я могу забыть вас? Я жил здесь, как у бога за пазухой. На моём пути разные люди встречались, но я помню всех до единого и ни на кого не держу зла.

Паштет был настолько вкусным, что я слизал его с тарелки в три захода. Я бы съел ещё как минимум две таких пирамидки.

– Я рада, что тебе понравилось, – по-доброму усмехнулась она и, словно прочитав мои мысли, спросила: – Добавочки хочешь?

Надо быть круглым идиотом, чтобы отказаться от подобного предложения.

– Ав, – честно признался я.

Вторую порцию я ел с чувством, с толком, с расстановкой, стараясь на долгое время запомнить вкус кулинарного шедевра. И пока я наслаждался продуктом, а Мари варила кофе, краем уха услышал разговор Шуры с Кристофером. У меня и в мыслях не было подслушивать, но я волей-неволей стал его свидетелем. Ну а что мне оставалось делать? Не затыкать же уши.

– Слушай, Алекс, может, пока ты будешь в Эль-Пасо, Трисон оста… – сказал Кристофер и вдруг резко осёкся.

– Кристофер, прости, но я не могу этого сделать. – Я глянул на Сашу и увидел, как она замотала головой. – Ты же знаешь, это было условие…

– Нет, это ты меня прости, – перебил он и поднял вверх руки, будто сдаваясь. – Я не имел права тебе это предлагать. Но ты меня правильно пойми, я настолько привязался к нему, что он стал для меня как… как сынок. Не представляю, как теперь буду жить без него.

От его признания у меня паштет встал поперёк горла. Дорогой ты мой человек, я тоже полюбил тебя всем сердцем, всей душой, но я не могу остаться у тебя, я должен ехать с Шурой. Я же отвечаю за неё головой. А если, не дай бог, с ней что-то случится в Техасе, я же вовек себе этого не прощу. Хотя, чего уж там греха таить, если бы у меня не было семьи, я бы с превеликим удовольствием остался у него навсегда. Думаю, и любой другой пёс на моём месте не отказался бы от такого предложения.

– Я тебя прекрасно понимаю. – Александра закивала. – Когда ты увёз Трисона из Москвы, я тоже себе места не находила. Не знаю, как бы я пережила это время, если бы не Марсель. Кристофер, ты добрый, заботливый человек, тебе обязательно нужно завести своего питомца, – посоветовала она.

В этот момент к ней подошла Мари и поставила чашку кофе.

– Спасибо, – улыбнувшись, поблагодарила Шура.

– Да, ты права, – согласился Кристофер, проводив взглядом домработницу. – Ты знаешь, до той трагедии в горах у меня даже мысли такой не было. Я же постоянно на съёмках да в разъездах, а теперь, когда пожил с Трисоном, стал всё чаще и чаще задумываться об этом. Я знал, что рано или поздно настанет время, когда мне придётся с ним расстаться. – Грустно вздохнув, он посмотрел на меня, и даже на расстоянии я заметил тоску в его глазах.

Глава 3

Я сам терпеть не могу разлуку, поэтому понимал его, как никто другой. Чтобы хоть как-то скрасить его грусть, я подбежал к нему и положил голову на колени. Видимо, это подействовало. Кристофер заметно оживился и, почёсывая меня за ухом, весь оставшийся завтрак рассказывал Александре разные смешные моменты со съёмок нашего фильма. Больше всего она хохотала над тем эпизодом, когда он заставлял меня миллион раз сбегать по склону, потому что, если верить его словам, я не бежал по нему, а плыл, словно кораблик по волнам. В отличие от неё я не видел ничего смешного. Хотел бы я посмотреть, как бы Шура веселилась, окажись она на моём месте. Ну да ладно, я уже давно понял, что юмор людей зачастую отличается от моего.

Пока они потешались надо мной, я прикрыл глаза, наслаждаясь почёсываниями Кристофера. Интересно, есть на свете такое существо, которое не любит, чтобы его гладили? Наверняка есть. Мне, например, не нравится, когда это делают посторонние люди. Зачастую их поглаживания выглядят дежурными, как если бы они поздоровались с незнакомым человеком, а когда гладят родные, я готов часами подставлять голову и уши.

Сквозь полуприкрытые веки я заметил, как на столе засветился мобильный Кристофера. Судя по короткому «дзынь», я сразу понял, что пришло сообщение. Прочитав его, Кристофер сунул телефон в карман своих неизменных чёрных спортивных штанов с белыми полосками по бокам и, захлопнув ноутбук, сказал:

– Алекс, если ты позавтракала, тогда нам пора ехать. Пилот написал, что самолёт готов к вылету…

Возле парадного входа нас ожидала машина, а рядом с ней крутился громила. При виде нас он подбежал к Кристоферу, забрал у него наш чемодан и погрузил в багажник. Хотя какой он наш, если в нём нет ни одной моей вещи. Всё своё я всегда ношу с собой.

И вот настала пора прощаться. С невероятной тоской в сердце я обвёл взглядом территорию дома, где за это время выучил каждый уголок, каждую травинку, каждый кустик и каждое дерево. Неизвестно, попаду я сюда ещё когда-нибудь или нет. Возможно, этого не случится, но в том, что мои родственники будут поддерживать с Кристофером отношения, у меня не было сомнений. Значит, через них и узнаю новости о нём.

Женщины обнялись на прощание, после чего Мари присела рядом со мной и, обхватив морду руками, звонко чмокнула в нос. Да так громко, что у меня аж в ушах зазвенело. Я даже тряхнул головой, стараясь избавиться от шума, а люди, глядя на меня, давай хохотать. Ну вот скажите, что здесь смешного? А может, у меня плохо развито чувство юмора?

– Трейси, кто же теперь будет мне помогать наводить порядок в доме? – выпрямившись, с улыбкой спросила Мари.

Хм, странная женщина! Так говорит, будто я делал это постоянно. Да, было дело, один раз я походил за ней хвостиком по дому, пока она убиралась в комнатах. Так она сама попросила меня составить ей компанию, сославшись на то, что ей скучно, к тому же тогда я только приехал и у меня не было дел. Но как только начались съёмки, мне стало не до порядка в доме. Оно и понятное дело, мы уезжали на студию ни свет ни заря, а возвращались, когда на небе уже вовсю хозяйничала луна.

Я оставил её вопрос без ответа. А что, собственно, я должен был ей сказать? Тут ни «ав», ни «у-у-у-у-у» не подходит. Конечно, если бы мог, я бы произнёс: «Извините, миссис Мари, вам придётся найти нового помощника». Но, увы, бог лишил меня возможности говорить. Вот только я никак не могу понять, за какие такие грехи?

Водитель открыл для нас заднюю пассажирскую дверь и жестом пригласил в салон.

– Миссис Алекс, мистер Трисон, – он подмигнул мне, – прошу в автомобиль.

Сейчас я уже привык к такому его обращению ко мне, а когда первый раз услышал, всё думал, он говорит серьёзно или шутит. Если честно, я до сих пор этого так и не понял, несмотря на то что громила называет меня «мистером» постоянно. Правда, когда он произносит это слово, в его глазах я замечаю смешинки. Вот как теперь.

Мы с Шурой расположились на диване – по-другому это сиденье не назовёшь, – а мужчины заняли места спереди. Двигатель большого чёрного автомобиля заурчал, как сытый кот, когда громила завёл его. Машина тронулась и покатилась по двору. Я поставил передние лапы на спинку сиденья и в последний раз посмотрел на Мари и на дом, в котором прошло четыре месяца моей жизни. Жаль только, в бассейне не поплавал напоследок. Хотел это ночью сделать, но Александра нарушила мои планы совместным ночлегом. Ну да бог с ним, я в Израиле так наплавался, что на всю оставшуюся жизнь хватит. Если вы читали историю о моих приключениях в этой чудной стране, наверняка помните, как меня смыло волной с лодки, она уплыла, а я остался один в открытом море. До сих пор с содроганием вспоминаю встречу с акулой нос к носу. Если бы мне на помощь не пришёл мой новый друг дельфин по кличке Игорь Николаев, всё, не было бы больше Трисона[8 - Из книги «Морские приключения Трисона».].

Когда автомобиль выехал за территорию дома, я по привычке посмотрел на соседские ворота, за которыми прятался дворец Лео, и только теперь понял, что так и не попрощался с ним и с его питомцем, крокодилом по кличке Патрик. Хотя как бы я это сделал, если после премьеры фильма больше не видел его, а от Кристофера узнал, что он улетел на съёмки. Всё-таки тяжело быть звездой Голливуда: не себе принадлежишь, а мировому кинематографу. Интересно, а кто же в его отсутствие кормит Патрика? Должно быть, какой-то очень смелый товарищ. Патриций хоть и небольших размеров, но, как сказал бы мой подопечный Сашка[9 - Из книги «Радуга для друга».], крокодил – он и в Африке крокодил. Я не смогу в паре слов описать наше знакомство, но, если захотите, сами прочитаете в книге «Лабрадор Трисон покоряет Голливуд». А для тех, кому любопытно, вкратце поясню: Лео – сосед Кристофера, он же всемирно известный актёр, которого, я уверен, каждый из вас знает.

Пока я думал о нём и его зубастом питомце, машина спускалась по холмам в том районе, где стояли большие белые буквы HOLLYWOOD, на фоне которых Кристофер фотографировал меня в день прилёта, чтобы отправить моим родственникам. Помню, как в самом начале моего пребывания в Лос-Анджелесе меня жутко укачивало на этом серпантине, но со временем я настолько привык, что мой желудок перестал на него реагировать, независимо от того, сыт он или нет.

Как обычно, по пути нам встречались группы туристов, шагающие по обочине дороги. Поверьте мне, дорогие друзья, все они приехали сюда не природой любоваться, а ради таких же фотографий, чтобы потом похвастаться перед друзьями и сослуживцами, мол, смотрите, где я побывал. Только не подумайте, я не против селфи. Боже упаси. Я понимаю людей, когда они снимают себя на фоне малиновых закатов, изумрудного океана, заснеженных гор, северного сияния, старинных памятников архитектуры. Но что красивого в этих буквах? Может, у меня такая же проблема с чувством прекрасного, как и с чувством юмора? Вот и мои родственники туда же, в один из дней пребывания в Лос-Анджелесе, когда мы возвращались с очередной экскурсии по городу, они попросили Кристофера запечатлеть их на фоне этой надписи, ещё и меня между собой поставили. Только я не понял, зачем? У меня уже есть такое фото, на фига им ещё одно? Они солить их собираются, что ли?

За рассуждениями я не заметил, как автомобиль въехал в город и покатился по шоссе, шелестя шинами по блестящему асфальту. Мимо проносились небоскрёбы, уходящие в голубые небеса, невысокие особняки, в витринах которых застыли манекены. Вдоль тротуаров высились пальмы, покачивая верхушками от прикосновения тёплого ветерка, то тут, то там зеленели газоны и всеми цветами радуги пестрели клумбы. По шоссе сновали до блеска начищенные современные автомобили, вальяжно проплывали старинные лимузины, длинные, как селёдка. Из некоторых торчали головы водителей и доносилось бормотание радиоприёмников. По специально отведённым дорожкам неслись велосипедисты и роллеры. Несмотря на утро, жизнь кипела и бурлила вокруг. Глядя в окно, я думал, что в Лос-Анджелесе, как и в доме Кристофера, я уже знаю каждую улицу, каждый проулок и каждый закуток. За время моего проживания здесь мы с ним несколько раз на дню проезжали по городу, к тому же регулярно совершали пешие прогулки, когда шли в какой-то ресторан. Окажись я здесь один, с помощью своих меток я бы запросто нашёл дорогу в то заведение, где мы праздновали премьеру, или, например, в бургерную, которая находилась по соседству с кафе, что открыл, как выразился Кристофер, один известный мой соотечественник. Хотя какой он известный, если я о нём ничего не слышал?

Шура тоже глазела в окно с раскрытым ртом, и я её прекрасно понимал. Это сейчас я смотрю на всю эту красоту спокойно, а когда только прилетел, я точно так же не мог глаз отвести от видов этого белоснежного города.

Всё-таки я самый счастливый пёс на свете. Не каждому человеку дано побывать в Лос-Анджелесе, я уж не говорю о том, чтобы сниматься в фильме на студии «Юниверсал Пикчерс». Думаю, если кому-то из наших актёров попадёт в руки книга «Лабрадор Трисон покоряет Голливуд», они умрут от зависти. А я вам так скажу, друзья: не завидуйте. Не знаю, каково работать на съёмочных площадках в России, но здесь я пахал. Как говорит Кристофер: чтобы снять достойное кино, нужно выложиться по полной. Вот он и выжимал с нас все соки. Надеюсь, что наш фильм понравится зрителям.

Вскоре стал отчётливо слышаться гул двигателей, в небо то и дело взмывали стальные птицы. Вскоре впереди показались три буквы – LAX, не менее знаменитые в Лос-Анджелесе, чем те, что стоят на холмах. Машина свернула с шоссе, ненадолго остановилась перед шлагбаумом, а после того, как он взлетел вверх, покатилась по территории аэропорта. Пока я рассматривал снующих туда-сюда пассажиров и бесчисленное количество транспорта, не понял, как мы оказались на лётном поле, вдоль которого, выстроившись в стройный ряд, стояли большие и маленькие самолёты. Среди них я сразу заметил серебристого красавца с красно-синими молниями на бортах и, не увидев возле него репортёров, облегчённо вздохнул.

Помню, когда мы подъехали к самолёту в Москве, они набросились на нас – вернее, на Кристофера, – как стая голодных волков. Ей-богу, я думал, они не слезут с него. Если бы не пилот, наверняка то спонтанное интервью длилось бы до второго пришествия. Для меня до сих пор остаётся загадкой, как они пронюхали про визит Кристофера в Россию? Хотя на то они и журналисты, чтобы быть в курсе всех событий. Кстати, за время моего проживания здесь мы сталкивались с ними только на фестивале и премьере нашего фильма, а во время наших пеших прогулок по городу к нам ни разу никто не подошёл. Может, в Лос-Анджелесе на известных людей меньше обращают внимание. Их же тут как собак… ой, пардон, я хотел сказать, что их тут пруд пруди, куда ни кинь взгляд – кругом одни звёзды. Нет, скорее всего, люди просто не узнавали Кристофера. Ещё бы, он же, как разведчик, замаскировывался перед выходом на улицу. Надевал чёрные очки, натягивал на голову капюшон или надвигал бейсболку на глаза. Я бы тоже вряд ли его признал, если бы случайно встретил на дороге.

Вилсон остановил автомобиль напротив трапа, где нас встречали всё тот же пилот и та же стюардесса, с которыми мы летели из Москвы. Они и одеты были так же, как в тот день. Он – в белой рубашке и чёрном галстуке-шнурке, а она – в небесного цвета костюме и пилотке. У них что, нет другой одежды?

– Приехали, – сообщил Ноланд.

Никак не могу привыкнуть к этой дурацкой человеческой манере озвучивать очевидные вещи. Как будто у нас глаза на затылке и мы сами этого не видим. Он обернулся и, посмотрев на нас по очереди поверх солнцезащитных очков, сказал: