Палач в белом

Екатерина Игнатьевна действительно смотрела телевизор в компании моей помощницы по бригаде Инны, девушки молодой, но исключительно серьезной. Екатерина Игнатьевна и сама была личностью с весьма большими амбициями и исключительным самомнением. Держалась она всегда по-королевски надменно и снисходительно, словно оказывая окружающим неоценимую услугу. Однако даже такие возвышенные и самоуглубленные дамы не в состоянии устоять перед чарами примитивных героев латиноамериканского «мыла». По-моему, здесь непочатый край работы для психологов и психиатров. Я же, не являясь ни тем, ни другим, испытывал серьезные трудности, намереваясь вырвать надменную Екатерину Игнатьевну из плена иллюзий. Но отступать я не собирался, подгоняемый нетерпением охотника и следопыта.

Комната отдыха, выполненная в спокойных голубоватых тонах, была погружена в приятный полумрак. По стенам вились стебли каких-то комнатных растений. Вокруг телевизора расставлены мягкие кресла, два из которых были заняты дамами. Когда я вошел, меня удостоили самого поверхностного взгляда, и тут же глаза женщин вновь устремились на экран, где жгучий бразильский брюнет безутешно рыдал прямо в камеру. Почему-то мужчины в сериалах постоянно плачут – видимо, это самое надежное средство завоевать сердце женщины. «Интересно было бы попробовать», – подумалось мне.

Однако единственное, что мне удалось из себя выдавить, это самый будничный вопрос:

– Екатерина Игнатьевна, вы не могли бы уделить мне пару минут?

Она ответила, не отрываясь от экрана, точно сквозь сон:

– Что вы хотели, Владимир Сергеевич?

С сомнением посмотрев на юную Инну, я уточнил:

– Это интимный разговор. Может быть, выйдем на минуточку?

Мне удалось пронять Екатерину Игнатьевну. Она взглянула на меня с царственным недоумением, и ее тщательно подкорректированные брови поднялись высоко вверх.

– Что это значит? – холодно произнесла она. – Какой у нас с вами может быть интимный разговор, Владимир Сергеевич?

– Разумеется, это шутка, – нетерпеливо объяснил я. – Но вопрос для меня очень важный. И безотлагательный.

Надменное лицо Екатерины Игнатьевны выразило крайнюю степень неудовольствия.

– Меня удивляет склонность молодых людей к шуткам такого сорта! – сообщила она. – И вообще, если у вас есть вопрос, так задавайте его, а не разыгрывайте здесь сцены из римской жизни!

Нет, положительно, я позавидовал бразильским мужчинам, безо всяких усилий льющим горькие слезы. Мне тоже хотелось в этот момент заплакать, но слез не было и в помине. Хотя «сцены из римской жизни» звучали очень обидно, пусть и не слишком понятно.

– Ну бог с вами! – сказал я покорно. – Хотя я предпочел бы разговор с глазу на глаз. Скажите, второго июня вы были на вызове у Зелепукина на Котельнической набережной?

– Ну и что? – холодно спросила Екатерина Игнатьевна. Ни один мускул не дрогнул на ее холеном лице.

– Жена больного... э-э... не делала вам никаких необычных предложений, Екатерина Игнатьевна?

И опять лицо ее не шелохнулось.

– Что вы имеете в виду под необычными предложениями, поясните! – высокомерно произнесла Екатерина Игнатьевна.

Пожалуй, я растерялся. Мое расследование с самого начала заходило в тупик. Да и глупо было надеяться выудить что-то из этой замороженной куклы, больше похожей на истукана с острова Пасхи, чем на женщину. Если она что-то и знает, так своим вопросом я просто спугнул ее.

– Под необычными предложениями я понимаю предложения, в которых содержится нечто, выходящее за рамки обыденного, – скучным голосом объяснил я. – Например, вы собираетесь поставить больному клизму, а вам предлагают вместо этого задушить его подушкой... Мне кажется, такое предложение звучит достаточно необычно...

Теперь на меня посмотрели обе женщины. Мне удалось натянуть нос бразильским красавцам, но какой ценой! Особенно выразителен был взгляд Инны – чувствовалось, что ей очень стыдно работать под началом такого легкомысленного и непритязательного шутника, как я. Меня, правда, больше интересовала реакция Екатерины Игнатьевны – и, надо сказать, она меня несколько успокоила. Намек был более чем прозрачен, но Екатерина Игнатьевна отреагировала на него всего лишь как на очередную дурную шутку.

– Владимир Сергеевич, – произнесла она ледяным тоном, – в другой раз, если захотите поупражняться в остроумии, подберите себе объект, который бы соответствовал вашему уровню. А меня попрошу впредь оставить в покое!

– Уже оставил, – мирно ответил я. – Кстати, говорил я вполне серьезно, а если вы склонны видеть во всем смешное, это значит, что у вас веселый и нестандартный склад ума...

Никто за язык меня не тянул, но от этого невинного замечания я не мог удержаться, приобретя в лице Екатерины Игнатьевны непримиримого и серьезного врага. Но, в конце концов, не плакать же мне было!

Ничего конкретного я не узнал и поэтому решил форсировать события. Я опять направился в диспетчерскую и сказал:

– Послушай, Хоменко! Сделай мне вызов к этому Зелепукину!

– Ты же знаешь, Владимир Сергеевич, – наморщившись, ответил диспетчер, – что все звонки фиксируются...

– Подумаешь, проблема! – легкомысленно сказал я. – Позвоню сейчас с другого телефона, и пусть себе фиксируется.

– А за вызов платить кто будет? – поинтересовался Хоменко. – Ты уверен, что тебя там ждут?

– Сам заплачу! – с досадой сказал я.

Хоменко покачал головой.

– Родственник, что ли, он тебе? – спросил он. – Носишься ты с ним...

– Почти, – ответил я и отправился искать телефон, чтобы сымитировать вызов.

Все звонки у нас фиксируются на магнитную ленту и сохраняются в течение суток. Это делается на случай каких-то спорных ситуаций. У меня была надежда, что сегодняшняя информация не окажется спорной, иначе меня ожидали неприятости.

– Инну не берешь с собой? – поинтересовался Хоменко, когда вызов был оформлен.

– Зачем она мне нужна? – ответил я. – С родственником я и сам разберусь.

– Зря! – мечтательно заявил Хоменко. – Такая девочка! Я бы с ней хоть на край света...

– Оставляю ее тебе, – сказал я. – Пригласи ее в диспетчерскую и проведи какие-нибудь занятия. По технике безопасности, например...

– Да, пригласи! – вздохнул Хоменко. – Она на меня даже не смотрит!

– Сумей увлечь девушку! – сказал я. – Поговори с ней о чем-нибудь захватывающем. Расскажи, например, о поражениях электротоком... Инна у нас товарищ серьезный, ей должно понравиться...

– Ты все шутишь! – опять вздохнул Хоменко. – А я слышал, у тебя неприятности... Из реанимации тебя поперли...

– Ну уж и поперли! – нахмурился я. – Слушаешь всякие сплетни! Сам ушел! Перевелся в терапию.

– А чего в терапию? – спросил Хоменко, с любопытством кося на меня глазом.

Я пожал плечами:

– А что? Спокойно. Престижно. Макаров предложил, а я согласился...

– А чего это он тебе вдруг предложил? – не отставал Хоменко, и в его тоне мне почудилась какая-то издевательская насмешливая нотка.

– Откуда я знаю! Понравился я ему! – Но, заметив на губах диспетчера странную усмешку, я встревожился: – А в чем дело? Ты чего-то знаешь?

– Да нет, я ничего! – отвел взгляд Хоменко. – Просто болтают. Ты не в курсе, что ли? Ну, в общем, что Макаров, это... ну, нетрадиционной ориентации, понимаешь? Он и не женат поэтому до сих пор. Я думал, ты знаешь...

– Первый раз слышу – ошарашенно сказал я. – М-да... Да бог с ним! Меня его ориентация не волнует...