Доноры за доллары

– Интересненько! – оживился Воробьев. – Я и думаю: что за родственники странные – никаких у них к клинике претензий. Деваха с пустячным диагнозом, молодая и здоровая – а у них к нам никаких претензий!

– Я думаю вот что. Здесь определенно какая-то собака зарыта, причем не одна. Нужно потихонечку разведать, кто в этом деле принял самое активное участие, и побеседовать с ними в непринужденной, неофициальной обстановке. А там – как веревочке ни виться…

– Так что же мы тут сидим? – взвился Воробьев. – Пойдем же обратно!

– Куда ты? Рабочий день уже кончился, ты все равно никого сейчас не найдешь.

Коля разочарованно сел на свое место и вздохнул.

– Пока составим список лиц, которые тем или иным образом имели отношение к этому случаю.

Я расстелил салфетку и достал из кармана карандаш.

– Итак, первое – дежурный на телефоне, который принял вызов «Скорой», и бригада машины, которая выехала по вызову. Второе – непосредственно ты и твоя операционная компания.

– Там все было безупречно. Все работали, как обычно, я ничего не заметил.

– Заметил – не заметил, а ты пока у нас тоже в подозреваемых, – поддел я Николая.

Тот снова надулся и отвернулся к окну.

– В-третьих, – продолжал я составлять «черный список», – медсестра, которая обнаружила труп. Потом идет патологоанатом, который засвидетельствовал смерть и делал вскрытие. И последний человек – тот, кто выдал тело из морга, взял расписку с родных и сделал соответствующую запись в журнал. Вот, собственно говоря, и все. Да – еще в регистратуре узнать, где данные о девушке. Таким образом, с завтрашнего дня начинаем внутреннее расследование под кодовым названием «Кто украл тело?». Звучит, конечно, довольно попсово, но зато очень емко. В свете всего сказанного не вижу повода, чтобы не выпить!

Подведя итог, я поднял рюмку и выжидающе посмотрел на Воробьева. Тот, как завороженный, рассматривал исписанную мной салфетку и пить не собирался. Пришлось опрокинуть рюмку мне одному.

– А ты парню сказал, что произошло? – вдруг спросил Николай.

– Нет, – ответил я, морщась и закусывая бутербродом. – Честно говоря, духу не хватило. Я у него просто телефон взял – на случай, если что-то узнаю.

– Нехорошо это, нехорошо, – покачал головой Воробьев и стал задумчиво жевать салат.

ГЛАВА 5

– Семенов! Это ваша машина по вызову выезжала восемнадцатого?

Семенов, который в нашей клинике тоже работает без году неделя, напрягся от моего вопроса.

– А что? – осторожно спросил он.

– Да нет, собственно говоря, ничего. Мне просто узнать надо – ваша бригада девушку забирала с улицы Подбельского? Ее фамилия Ряхова, диагноз – острый приступ аппендицита.

Семенов недоверчиво посмотрел на меня бесцветными глазами и промямлил:

– Ну да, наша.

– Рассказывай, – безапелляционно велел я ему.

– А что рассказывать? Приняли вызов, поехали, забрали, привезли…

Видимо, Семенов не отличался богатым воображением и уж точно не был ни хорошим собеседником, ни сколь-нибудь художником в душе.

– Замечательно. Тогда подскажи мне: кто «Скорую» вызвал и вызов оплатил?

– Соседи вроде бы.

– Что-нибудь особенное произошло, когда вы там были? Вы что-нибудь заметили?

Я мог бы и не спрашивать – ответ мне был известен заранее.

– Да чего ж необычного? Приехали, на носилки положили, привезли…

– Ты сам там был? В квартире, в смысле.

– Вроде был…

– Так вроде или был?

Семенов надолго задумался – я уже подумал, что он забыл о моем присутствии.

– Ой, – вздохнул он наконец. – Много вызовов тогда было. Нет, на том вызове поднимался хирург и медсестра. Мы с Петровичем в машине отдыхали.

– Понятно, – протянул я. Ничего более интересного от Семенова мне не добиться.

Следующим пунктом программы была регистратура. В памяти компьютера записей о девушке не обнаружено. Дознаваться, кто мог их удалить, бесполезно. Насколько я понял, доступ к банку данных имеет любой сотрудник клиники, если может пользоваться компьютером. А машинами этими снабжен практически каждый кабинет мало-мальски значительного лица. Опрашивать персонал регистратуры, который дежурил в тот день, не имело никакого смысла – очень много привозят за день людей на «Скорой», чтобы кто-то обратил внимание на отдельный случай.

На всякий случай я зашел к Хоменко и проконсультировался с ним по этому поводу еще раз.

– Слушай, Хоменко. Ответь мне, как хакер ламеру, – надежно ли попрятаны в нашей клинике базы данных?

Хоменко ожесточенно щелкал клавишей «мыши», заставляя обросшего мышцами монстра на мониторе палить из пистолета, как заведенного. Ответил на мой вопрос минуту спустя:

– Ну, знаешь, Владимир Сергеевич, ты не в Пентагоне.

– Что ты имеешь в виду?

– А, черт! – отреагировал Хоменко на что-то произошедшее в игре. – Погоди, Ладыгин, сейчас засейвлюсь.

Проделав это загадочное действие, Хоменко наконец осмысленно посмотрел на меня.

– В смысле того, что даже в Пентагоне никто не гарантирован от утечки информации. А в нашем медпункте специального назначения сеть гораздо проще устроена, я тебя уверяю. А ты почему спрашиваешь?

– По кочану. Ты мне скажи вот что. Все вызовы «Скорой» у нас фиксируются «а» – на магнитофонной ленте, которая хранится сутки, и «бэ» – в компьютере регистратуры. Так?

– Так, – кивнул Хоменко.

– Скажи мне, если кто-то захочет, чтобы сведения исчезли из регистратуры компьютера, ему для этого что придется сделать?

– Для этого ему достаточно войти в сеть и стереть нужный файл.