Когда стреляет мишень

– А вы вообще понимаете, кому вы это предлагаете?

– О, конечно! – Мужчина в сером пиджаке, прихрамывая на левую ногу, прошелся по комнате, а потом сел за стол, на котором находился компьютер, и пробежался длинными тонкими пальцами пианиста по его клавиатуре. – Пожалуйста. Фокин, Афанасий Сергеевич, дата рождения – 15 августа 1965 года... м-м-м, а кстати, вам известно, что пятнадцатого августа родились Вальтер Скотт и Наполеон Бонапарт? В разные годы, разумеется.

– Нет, – угрюмо буркнул Фокин.

– Жаль. А впрочем, это не суть важно. Занимательная у вас биография, Афанасий Сергеевич. Так... это все не столь интересно, а вот это уже лучше. «С 1983 по 1988 год проходил обучение в высшей школе при ГРУ Генштаба вооруженных сил СССР, в том числе с апреля 1985-го – в спецгруппе „Капелла“, на базе которой позже был сформирован одноименный отдел. В июле 1988-го – практика в Афганистане». Хорошая практика, – одобрительно произнес человек в сером пиджаке. – Правда, война на тот момент уже фактически заканчивалась, но у таких войн нет жестко фиксированной даты окончания. Ведь так, Афанасий Сергеевич?

– Совершенно верно, – по-военному четко ответил Афанасий.

– Так... работа в отделе... участие в подавлении августовского путча 1991... подавлении мятежа 1993... расформирование отдела и направление в Чечню на предмет ведения там боевых действий. Превосходная биография, господин Фокин! В особенности мне нравится предпоследний ее пункт. В период с июня 1996-го по июль 1999-го служил священником в Воздвиженском соборе в... господи, что это вас занесло в такую глушь? Да еще священником... cedant arma togae, то бишь оружие да уступит тоге, как мудро говаривали в Древнем Риме. Все это хорошо, вот только не могу я представить вас, Афанасий Сергеевич, священником.

– Митрополит тоже не мог, – проворчал Фокин. – Поэтому лишил меня сана, несмотря на то что я его племянник. А что касается глуши, так эта глушь – моя родина. Я там родился. Русские люди вообще имеют вредную и чреватую неприятными последствиями предрасположенность рождаться не только в Москве.

Его собеседник мягко улыбнулся.

– Я вижу, богатая военная биография не вытравила из вас чувства юмора. Нельзя за вас не порадоваться, Афанасий Сергеевич.

– Угу, – лаконично отозвался экс-священник Воздвиженского собора.

– Последние же два месяца, как нам обоим известно, вы провели в столице, будучи начальником охраны у милейшего Сергея Всеволодовича Коваленко. Весьма уважаемый и богатый бизнесмен. И жена, как говорят, у него просто красавица. Впрочем, кому, как не таким людям, как Коваленко, жениться на красавицах?

Фокин шумно вздохнул и зашевелился в кресле, а потом сказал, глядя в упор на своего столь образованного, культурного и понимающего толк в людях и жизни собеседника:

– И сколько вы заплатите мне, если я соглашусь убрать названного вами человека?

Тот некоторое время сидел неподвижно и молча – очевидно, он не рассчитывал, что эти слова будут произнесены так скоро.

– Мы обсудим этот вопрос вместе, – наконец отозвался он. – А вы быстро попали в нужную струю, – добавил он после некоторой паузы.

– А что мне... – задумчиво произнес Фокин. – Убивать людей – это моя профессия. Все-таки я занимался этим всю жизнь и только последние три года ушел от этого... думал, что нашел свое призвание или, по крайней мере, то, к чему больше, чем к смерти, лежит душа... ан нет, вышло, что я ошибался. Зачем тогда перекраивать себя?

– Зачем? – машинально откликнулся мужчина в белом пиджаке и серой футболке с вырезом на шее.

– Все равно, как говорил Микки Рурк в «Сердце ангела»... Есть такой фильм... «Врата ада отверзнуты, и гореть мне там вечно».

И Афанасий рассмеялся раскатистым и звучным горьким смехом, при звуках которого его собеседник невольно вздрогнул и искоса посмотрел на этого странного человека.

* * *

Фокин хорошо помнил все шесть лет своего пребывания в спецотделе ГРУ «Капелла». Первоначально предполагалось, что это будет элитный отдел внешней разведки, в котором будут собраны исполнители экстра-класса, которым принадлежало последнее слово в решении внешнеполитических конфликтов.

Проще говоря, это было подразделение государственных киллеров, и все их отточенное искусство убивать предназначалось только для одного – для физического устранения врагов Советского Союза.

Во главе «Капеллы» стояли во всех отношениях выдающиеся люди – великолепный профессионал разведки полковник ГРУ Петр Платонов, идеолог и стратег отдела профессор Михаил Климовский.

Но изменившаяся политическая ситуация расставила новые акценты в бурной и невероятно засекреченной деятельности отдела. Советский Союз безвременно почил в бозе. Хотя, к слову, профессор Климовский давно предсказывал именно такой исход горбачевских реформ, которые Михаил Иосифович считал бесполезными и подрывающими мощь государства.

Человек в сером пиджаке был совершенно прав. Фокин, как, впрочем, и Свиридов, прошли обучение в закрытой высшей школе ГРУ Генштаба, и спецгруппа «Капелла», официально готовившая кадры для контрразведки, а в действительности поставлявшая государству, а конкретно – силовым структурам высококлассных и фактически неуязвимых киллеров, выковала из них бойцов по-настоящему высокого класса.

Настолько высокого, что они чувствовали себя как рыба в воде в обманчивом, шатком и зыбком, как трясина, кавардаке позднегорбачевской эпохи и кровавом беспределе с начальным перераспределением собственности. В этом адском вареве работники спецотдела ГРУ и существовали под крылом существенно ослабевшего, но еще мощного государственного аппарата, на заказах властных структур.

Заказы были четко сориентированными и чрезвычайно ответственными.

Это касалось устранения нежелательных для дальнейшего прозябания на этой земле фигур, преимущественно из криминалитета и бизнесменов первой волны, что в принципе почти что одно и то же. А равно и особ из других обременительных и неприятных категорий – несговорчивых политиков, назойливых и не в меру любопытных журналистов и репортеров.

«Капелла» была расформирована в конце 1993 года. Большая часть из ее четырнадцати сотрудников отправилась на войну в Чечню.

* * *

Торжественный прием, устроенный вице-президентом «Сибирь-Трансойла» Сергеем Коваленко в одном из дорогих ночных клубов Москвы, был, как всегда, великолепен. Обилие смокингов, вечерних туалетов, драгоценностей и дорогих иномарок у входа уже не поражало взгляд, но все равно, оставалось только удивляться, как в этой громадной полупарализованной стране еще могут уживаться нищета и это совершенно неправдоподобное, по-русски роскошное и щедрое и по-американски зрелищное и дорогостоящее великолепие.

Неизвестно, кого больше было у дверей клуба – мрачных и сосредоточенных парней из секьюрити в одинаковых черных костюмах, навязчивых и вездесущих журналистов и фотокорреспондентов-папарацци из желтой прессы, сующих свой нос и фотообъектив куда надо и куда не надо, или же собственно гостей – стильных молодых банкиров, сумевших удержаться на плаву в экономическом шквале последнего года и теперь еще более самодовольных и внушительных, старых прожженных деятелей мини-олигархического типа еще советской закалки, а также разноперых и разноликих артистов эстрады и кино всех мастей и калибров.

Службой охраны с крайне неприступным и преисполненным чувства собственной значимости видом руководил Чечеткин.

На этот банкет, разумеется, пошел и Свиридов. Благо Аня была обязана присутствовать здесь на правах едва ли не хозяйки вечера.

...Владимир не раз задавал себе один и тот же вопрос: почему все-таки его вызвали в Москву, положили за услуги весьма значительную сумму, да еще проверяли, по зарплате ли его компетенция в вопросе телохранительского мастерства. Так ведут себя люди, которые знают, что к ним каждую секунду под любым видом и предлогом может постучаться многоликая Смерть.

И не хотелось бы верить, что Аня – из числа этих людей.

И опять... Опять он ловит себя на странном ощущении – словно его новая работа только предлог, только отправная точка для какой-то странной, тонкой и опасной игры.

Сейчас его фигура маячила за спиной затянутой в узкое вечернее платье госпожи Коваленко. Аня была под руку с мужем.

Нефтяной король был в чрезвычайно красивом и безукоризненно стильном костюме. Чувствовалось, что над его внешностью изрядно потрудились стилисты, визажисты и люди той модной и вместе с тем абстрактной профессии, что именуются имиджмейкеры.

Еще бы – кандидат в Госдуму за немногим больше чем два месяца до выборов.

Он был в ударе, много шутил и смеялся, и на фоне отдельных напыщенных гостей его открытая искренняя улыбка выглядела особенно ослепительно, а лучащееся, казалось бы, совершенно искренним счастьем и молодым самодовольством лицо было по-настоящему красиво.

Он был лучшим.

Аня наверняка чувствовала эту ауру мощи и удачи, исходящую от Коваленко, и потому просто не отрывала от него неподвижного взгляда, в котором перекатывалось сытое и самодостаточное удовлетворение, которое так часто принимают за сердечную привязанность и даже любовь.

Про Владимира она забыла. Казалось, ее и не интересовало, стоит ли за спиной человек, в присутствии которого она могла не бояться и самого дьявола или его человеческой ипостаси, или его там уже нет.

Только однажды она повернулась к нему и коротко, с мгновенно поблекшей улыбкой, которая сияла на ее лице еще секунду назад, когда она беседовала с одним из многочисленных артистов, почтивших своим присутствием это пышное мероприятие, – бросила:

– Сделай лицо попроще, а то тебя люди пугаются.

На лице Владимира появилась великолепная голливудская улыбка в тридцать два зуба. Несколько неестественная и до предела американизированная, но именно так рекомендовали улыбаться в подобных ситуациях дипломированные психологи-физиономисты в пору обучения в группе «Капелла».

Великолепно, Анечка. Ты превосходно вжилась в роль хозяйки вечера. Эта маска надменности делает твое прекрасное ухоженное лицо еще более притягательным и совершенным.

Поменьше бы этого совершенства...

* * *