Декабрь-91 год. Моя позиция

Декабрь-91 год. Моя позиция
Михаил Сергеевич Горбачев

Первая книга, написанная М.С. Горбачевым после ухода с поста Президента СССР зимой 1992 г., вышла в свет в июне 1992 г. На основе документов и публикаций второй половины 1991 г. (некоторые из них потом нигде не публиковались) автор объясняет свое отношение к процессам, приведшим к распаду единого государства, описывает борьбу за сохранение преобразованного Союза. Книга дает ценнейшие исторические свидетельства о недавнем прошлом нашей страны и содержит многие, к сожалению, сбывшиеся предостережения, в том числе по вопросу об отношениях Украины и России.

Второе издание подготовлено Горбачев-Фондом и издательством «Весь Мир» осенью 2022 г. Кроме текста книги М.С. Горбачева издание содержит вступительную статью Ю. Батурина и раздел «Свидетельства современников эпохи» в составе материалов А. Арбатова, А. Грачева, Р. Гринберга, В. Дворкина, В. Мироненко, Г. Пряхина. В книгу включены фотоиллюстрации, относящиеся к описываемым событиям.

Михаил Сергеевич Горбачев

Декабрь-91. Моя позиция

О втором издании книги М.С. Горбачева «Декабрь-91. Моя позиция»

Это небольшое по объему произведение стало первой книгой из созданных Михаилом Сергеевичем после ухода с поста Президента СССР. Она была написана в первые два месяца 1992 г. по горячим следам событий, дополнена в марте материалом «От тоталитаризма к демократии» (вторым послесловием, по выражению автора) и вышла в свет в издательстве «Новости» в июне 1992 г.

В книге Горбачев четко и недвусмысленно, комментируя и приводя факты, документы, материалы (некоторые из них более нигде не публиковались), показал свое отношение к процессам, приведшим к распаду единого государства, описал свою отчаянную борьбу за сохранение преобразованного Союза. Книга дает ценнейшие исторические свидетельства о недавнем прошлом нашей страны и содержит многие, к сожалению, сбывшиеся предостережения последнего великого политика XX в., в том числе по вопросу об отношениях Украины и России.

В бурной обстановке лета 1992 г. выход в свет книги не привлек большого внимания. Сейчас, в год столетия образования СССР, мы можем по достоинству оценить значение оценок М.С. Горбачева, заново осмыслить драматический опыт одного из ключевых событий отечественной истории, попытаться извлечь из него уроки.

Новое издание книги подготовлено Горбачев-Фондом и издательством «Весь Мир» осенью 2022 г. Текст книги М.С. Горбачева публикуется практически без изменений, с минимальным количеством бережной текстологической правки и некоторыми редакционными пояснениями дат и написания имен, указанными в квадратных скобках.

Второе издание также содержит вступительный текст Ю. Батурина и новый раздел «Свидетельства современников эпохи» в составе материалов А. Арбатова, А. Грачева, Р. Гринберга, В. Дворкина, В. Мироненко, Г. Пряхина. Кроме того, в книгу включены фотоиллюстрации, относящиеся к описываемым событиям.

К переизданию книги М.С. Горбачева

Юрий Батурин[* - Батурин Юрий Михайлович – в 1991 г. референт помощника Президента СССР. В настоящее время член-корреспондент РАН.]

Вспоминая о своей беседе с журналистом Юрием Щекочихиным в самом конце ноября 1991 года, президент Советского Союза М.С. Горбачев удивился врезке к опубликованному интервью, в которой прочитал: «Нет более загадочной фигуры в современной истории, чем Михаил Горбачев». И возразил: «Не знаю, есть ли тут что-то загадочное…»[1 - ГорбачевМ.С. Декабрь-91. Моя позиция. Наст. изд. С. 163. Далее: Декабрь-91.] Тем не менее Юрий Щекочихин оказался прав. По прошествии более трех десятков лет аналитики продолжают искать ответы на вопросы, поставленные Историей во время шестилетней, но вместившей в себя тысячи важнейших событий, «эпохи Горбачева». Писать о человеке такого масштаба, как Михаил Сергеевич Горбачев, личности многомерной и ставшей еще более загадочной после своего ухода, – задача нелегкая. А как не писать об авторе, когда анализируешь его книгу?

Наше предисловие не имеет целью дать разгадки. Может быть, лишь высказать некоторые гипотезы, которые послужат возможными подсказками к поиску ответов.

Предметом анализа будет уникальный текст, представляющий собой строго документированное описание очень краткого периода – последнего месяца существования Советского Союза, сопровождаемое честной (хотя бы потому что времени для обдумывания версий не было) интроспекцией (углубленным исследованием собственной активности в декабре 1991 года, мыслей, образов, чувств, переживаний) – все на грани исповеди. Руководители государств крайне редко дают историкам такого рода ценнейший материал.

В обращении «К читателю» в первом издании своего документального и крайне важного свидетельства М.С. Горбачев пишет: «В книге моя позиция показана в том виде, в каком она была заявлена в те декабрьские дни и недели, а не осовремененная и скорректированная с учетом событий уже этого года»[2 - Там же. С. 30.]. Такова существенно важная для понимания событий декабря 1991 года констатация. Лишь однажды, в послесловии, автор отошел от указанного принципа, но для завершающей части книги это оправданно.

М.С. Горбачев разделил свою книжку на две части – в первой он документально подтверждает свою позицию, во второй говорит о себе. Мы воспользуемся той же структурой.

Его позиция

«Именно ответственность за происходящее диктует мне позицию, которую я занимаю» – так написал в своей книге М.С. Горбачев[3 - Там же. С. 93.]. Осенью 1991 года все происходящее, все реформы сконцентрировались в одной точке – каким будет будущий Союз: «Возобновление работы над Союзным договором я рассматривал как самый главный приоритет»[4 - Там же. С. 31.]. После ГКЧП, в сентябре 1991 года, благодаря неимоверным усилиям М.С. Горбачева, процесс подготовки Договора удалось реанимировать, но он стал быстро развиваться от признания единого союзного государства к государству конфедеративному. М.С. Горбачев вспоминает: «Вижу: на моих коллег в Государственном совете идет мощное давление разных течений, которые ставят под сомнение целесообразность сохранения государства. Я уверен, что если мы поддадимся этому, этим настроениям, если мы проигнорируем желание в народе в пользу союзного государства – а оно сейчас сильнее, чем на референдуме, – то нам всем не собраться с силами»[5 - Там же. C. 40.]. Очень точный взгляд в будущее. «Уходя от одной крайности – унитарности, мы не должны прийти к хаосу или распаду Союза», – предупреждал Президент СССР [6 - Там же. C. 46.]. А к этому шло… Еще в варианте проекта Союзного договора от 1 октября 1991 года говорится о едином союзном государстве. Но довольно быстро «пришли к мнению: это должно быть конфедеративное союзное государство»[7 - Декабрь-91. C. 33.]. Калейдоскопически быстро менялось и содержание статей проекта Договора. В книге цитируется документальный комментарий, опубликованный газетой «Известия», об итогах заседания Госсовета: «Не будет своей конституции. Ее заменит сам договор о Союзе Суверенных Государств… будет также… правительство»[8 - Там же. C. 35.]. Заметим, что на самом деле правительство уже преобразовалось в некую туманную «администрацию».

Именно о такой абсолютно нежесткой псевдогосударственной конструкции Союза отдельно вспомнил М.С. Горбачев: «Один из членов Госсовета сказал: мы что хотим создать – государство или, по словам Маяковского, “облако в штанах”? Я думаю, он правильно, уместно использовал этот образ. Если мы в этом облаке окажемся вместо союзного государства, обновленного, реформированного, с другой ролью союзных республик, с другими союзными органами, это будет, я скажу, трагедия. И я надеюсь, все это понимают»[9 - Там же. C. 40.]. Метафора точна применительно к тексту Договора, стремительность изменения которого свидетельствовала не только об отсутствии единой позиции у всех участников переговоров, но и вообще об отсутствии четкой позиции у многих из них. Но обобщая ситуацию, метафора дает увидеть много больше и глубже, чем сухая юридическая формула. Так и «облако»…

Вспомним диалог Гамлета с Полонием у Шекспира:

«Гамлет. Вы видите вон то облако,
которое напоминает верблюда?
Полоний. Клянусь, это совершеннейший верблюд.
Гамлет. Мне кажется, что оно похоже на ласку.
Полоний. Да, у него спина, как у ласки.
Гамлет. Или как у кита?
Полоний. Да, оно очень похоже на кита».

    Перевод А. Радловой
Эту сцену обычно трактуют как свидетельство безумия Гамлета или как его издевку над Полонием. «А между тем последовательность контуров верблюда, ласки и кита – совершенно логически последовательные фазы для облака, меняющего свою форму», – писал выдающийся кинорежиссер С.М. Эйзенштейн[10 - Эйзенштейн С.М. Неравнодушная природа. Избранные произведения: В 6 т. Т. 3. М.: Искусство, 1964. С. 365–366.]. Замечательная метафора динамичного объекта, о котором М.С. Горбачев скупо написал: «Зафиксирована необходимость подготовить и подписать всеми желающими республиками Договор о Союзе Суверенных Государств, в котором каждая из них могла бы самостоятельно определить форму своего участия в Союзе»[11 - Декабрь-91. С. 32.] . И придумал эту формулу именно М.С. Горбачев.

Естественно, что внутри такой «облачной ситуации» развитие приобретает турбулентный характер. Политическая ситуация (точнее, до ее глубокого анализа – плоская картина событий) есть отражение борьбы разных политических сил, проходящей под поверхностью этой картины, со всеми ее вихрями, промежуточными победами и поражениями, возникновением равновесий сил, их потерей и появлением новых балансов. («Меня испытывали и на разрыв, и на разлом. И партия мяла, и военно-промышленный комплекс, и друзья-коллеги по новому Союзу. Все»[12 - Там же. С. 195.].) Именно эта динамика и объясняет факты политической жизни.

«Если бы я был рядовым политиком или просто юристом-государствоведом, то мог бы дать критический анализ тех методов и способов, к которым прибегли сейчас в решении проблемы Союза. Но в моем положении я должен поступить по-другому», – вспоминает М.С. Горбачев[13 - Там же. С. 98.]. Но как именно? Юрист по образованию, но не «просто юрист-государствовед», а политик по профессии, он и анализирует ситуацию как политик, хотя и должен бы искать юридическое решение проблемы. Но последнее в период кризисов и революций невозможно. Право регулирует устоявшиеся отношения. Там, где отношения турбулизованы (а ожесточенная борьба за власть – это и есть политика, ее существо), право перестает срабатывать. И здесь хорошо видна разница между пониманием необходимых в такой ситуации шагов юристом (принять новый закон) и политиком (искать новые ходы: «политики должны иметь дело с реальностями, считаться с ними»[14 - Декабрь-91. С. 91.]). В отличие от юриста политик сразу видит, насколько перестает соответствовать возникающая политическая ситуация установленным юридическим правилам. («Всякий политик может считаться политиком, если он видит реальности и воспринимает их»[15 - Там же. С. 112.].) Задача политика не только чувствовать происходящие изменения, но и предугадывать процессы, которые будут доминировать завтра в государстве, и отсюда делать выводы, от чего в существующей политической организации можно отказаться, а где возникают зародыши будущих устойчивых отношений, которыми впоследствии и должен заниматься юрист.

М.С. Горбачев, вроде бы сожалея, признавался, что политик в нем иногда начинал перевешивать: «Я – довольно увлекающаяся натура, и в политике тоже»[16 - Там же. С. 53.]. Можно все же предположить, что политик, возможно, перевешивал недостаточно. Не исключено, что именно фундаментальная юридическая подготовка сбивала М.С. Горбачева с нужного темпа принятия политических решений в период быстрых политических изменений. Подтверждением тому его стремление к тому, чтобы каждый политический словесный выверт участников ново-огаревских переговоров попытаться юридически непротиворечивым образом встроить в конструкцию проекта Договора. Отказался от этих попыток он только в ноябре 1991 г.

Нам кажется в гордыне нашей, что мы сами ставим перед Историей задачу (пишем и принимаем план), а она ее решает с нашей помощью и посредством нашего плана. Но все гораздо сложнее. История турбулентна. Она сама избирает курс, и в ее вихрях возникает полифуркация[17 - «Полифуркация» – обобщение понятия «бифуркация» (раздвоение), предложенное членом-корреспондентом АН СССР (РАН) С.П. Курдюмовым, который исходил из того, что в сложных системах выход из состояния хаоса происходит не выбором одного из двух путей на развилке, а перебором гораздо большего, в принципе, неопределенного их числа.], в которой зарождаются ее возможные будущие пути, но осуществляется лишь один из них. Насколько Герой может направлять движение Истории, и в какой мере История несет вперед Героя (одновременно делая его Героем)? Ответ на этот важный вопрос помогает понять миссию Героя.

М.С. Горбачев, а именно он наш Герой, старался как мог. Но далеко не все получалось. Он не мог точно и быстро определить текущее состояние масс (массовых акторов) и в целом страны. Пока занимался этой задачей, возникало запаздывание, которое он пытался компенсировать ускорением… Многим это представлялось странным набором частных целей. Но Полоний говорил: «В этом безумии есть метод» (“Though this be madness, yet there is method in't”. Hamlet. Act 2. Scene 2. – Перевод Ю.Б.).

Была ли у Горбачева продуманная программа реформ, как у Лютера, вывесившего свои 95 тезисов на дверях церкви в Виттенберге, или он действовал интуитивно и так же ставил, и странно решал непохожие друг на друга задачи? Но какой может быть четкий план в турбулентности? («Мы в бурном потоке жизни, а пытаемся анализировать ее перспективы с позиции быстротечного сегодняшнего дня»[18 - Декабрь-91. С. 196.].) Капитан принял командование кораблем страны в штормящем океане. Причем не он направил его в бурю. Но он принял корабль и видел свою задачу в том, чтобы вывести его в спокойные воды. «Мои действия отражали… план», – несколько неопределенно заметил М.С. Горбачев[19 - Там же. С. 218.]. Конечно, лишь отражали в какой-то мере, но не следовали плану, которого не могло и быть в такой ситуации в принципе. Именно на его действия, политический опыт и наитие и была вся надежда. Не существует волшебного рецепта безопасного плавания в шторм. В штормовых условиях выбор курса затруднен, иногда просто невозможно идти заданным курсом. При шторме надо маневрировать, учитывая порывы, характер, силу и меняющееся направление ветра, вовремя менять курс, учитывать размер, осадку, крен, дифферент, размер обдуваемой поверхности и нагрузки на корпус, а также ухудшение управляемости судна. «Меня часто упрекали и продолжают упрекать в медлительности, в нерешительности, в маневрировании, – пишет Горбачев. – Между прочим, все это было: и медлительность, и нерешительность, и уж особенно маневрирование. Но я знал, для чего я все это делал»[20 - Декабрь-91.]. То были не медлительность или неуверенность. Действовала логика ведения корабля сквозь бушующую стихию (на котором, словом, кое-кто уже начинал спускать шлюпки). Конечно, ошибки были. Надо было по-штормовому закрепить судовое оборудование, протянуть штормовые леера для обеспечения безопасности людей, проверить надежность рулевого управления…

В сложных системах, тем более в таких, как большая страна, случаются режимы с биениями. Это явление возникает при наложении двух периодических колебаний, близких по частоте, что приводит к периодическому уменьшению и увеличению амплитуды суммарного результирующего сигнала. В нашей штормовой аналогии это очень опасная ситуация резонансной качки, т.е. совпадения периода качки с периодом собственных колебаний судна. Вывести судно из резонансного режима можно, но очень сложно. Горбачев в этом потерпел поражение.

Так в чем же была миссия Горбачева? («Пусть история сама вынесет свой приговор»[21 - Там же. С. 196.].) Казалось бы, ответ уже дан: вывести страну из штормовых условий. Удалось ли это ему? Нет. А что удалось? Отвечает сам М.С. Горбачев: «…Главные идеи перестройки на всех направлениях, включая политическую и экономическую реформы, обновление многонационального государства, – я “протащил”, хотя и не без ошибок»[22 - Там же.]. Но вынесен ли приговор Истории? Все-таки пока нет. Почему? Причина в самом Горбачеве, в его многогранной и противоречивой личности, в его качествах, несвойственных, как правило, лидерам государств. Ответ будет дан ниже.

Его попытка осмысления

«По мере обострения политической борьбы по вопросу – быть или не быть Союзу – нарастал и поток критики в мой адрес, в том числе за прошлое, – пишет М.С. Горбачев. – В своих высказываниях и выступлениях в те декабрьские дни я считал необходимым обосновывать и логику моих действий в ходе перестройки. Этому посвящена вторая часть книги…»[23 - Там же. С. 30.] Подзаголовок этой части: «п-пытка осмысления». И надо подчеркнуть, подзаголовок имеет куда более важное значение, чем заголовок («Корни декабрьского переворота»). М.С. Горбачев мог, конечно, тогда, три десятка лет назад, нащупать некоторые «корни» (или думать, что понял их природу). Но на самом деле все эти годы специалисты во многих областях ищут и описывают глубинные и более частные, но сильно воздействовавшие на развитие ситуации причины распада Советского Союза, пишут книги, защищают диссертации… Однако ответы, полностью объясняющие не только результат, но и процесс распада, будут даны много позднее.

Во второй части автор действительно делает попытку осмысления, анализирует, а также рассказывает о себе (рефлексирует). И это умение – одно из самых важных его качеств. И мы здесь остановимся на его взгляде на себя, точнее, в себя (авторефлексии). «Что чувствует человек, оказавшийся волею судеб главой государства – и в великой стране! – что он чувствует в той ситуации, в какой я находился в декабре 91-го года?» – задается вопросом Михаил Сергеевич[24 - Там же. С. 197.]. Проанализируем некоторые его ответы, ярко демонстрирующие ряд качеств первого и последнего президента СССР (может быть, это позволит читателю несколько по-иному взглянуть на личность Горбачева), и начнем именно с навыка рефлексии.

Помимо природной способности к рефлексии, основанной на естественной эмпатии, человеку, государственному деятелю, принимающему на себя бремя рефлексии в масштабе страны, было бы неплохо знать о взглядах на рефлексию Дж. Локка, Г. Лейбница, Д. Юма, Г. Гегеля… Несомненно, Раиса Максимовна, супруга Горбачева, начиная со своей студенческой скамьи на философском факультете МГУ, и за три десятилетия восхождения Михаила Сергеевича к вершине власти познакомила его даже с более широкими философскими основаниями принятия решений.

Как управлять городом, регионом, страной? Есть разные виды управления. Простейший вид управления описан еще М.Е. Салтыковым-Щедриным в «Истории одного города»: губернатор Угрюм-Бурчеев давал команду, а что будет дальше, его не интересовало. («Ему нет дела ни до каких результатов, потому что результаты эти выясняются не на нем… Беззвучным голосом выражал он свои требования, и неизбежность их выполнения подтверждал устремлением пристального взора»[25 - Салтыков-ЩедринМ.Е. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 2. М.: Правда, 1988. С. 445, 442.].) Понятно, что он быстро завершил свою руководящую карьеру (погорел, кстати, на повороте рек). Поэтому те, кто поумнее, вводят обратную связь, стараются понять, как ведет себя система после той или иной команды. Это самый распространенный способ управления – командный. Но внутренняя субъективная позиция М.С. Горбачева отвергала директивно-командную тактику: «Когда мне говорят: вот программы не было, этого или того не сделали, знаете, все это – от старых коммунистических подходов и стереотипов. Мол, давай модель, загоняй опять в коллективизацию или еще куда-нибудь. А я хочу, чтобы этот процесс сотворили люди, используя новые ценности, демократию, свободу и экономическую, и политическую, раскрепостившись интеллектуально»[26 - Декабрь-91. С. 197.].

В кризисы, когда руководители оказываются в состоянии высокой неопределенности, они часто переходят к управлению, заключающемуся в повторении управленческих ходов, сделанных кем-то немного ранее. Самый наглядный пример – эпидемия деклараций о суверенитете, принятых одна за другой союзными и автономными республиками в СССР в 1988–1990 гг. Но есть и сложные, значительно более эффективные способы управления, к которым, правда, готов далеко не каждый руководитель. К ним относится рефлексивное управление.

Первое, что требуется для рефлексивного управления, – пройти дальше простого реагирования на акты поведения партнера или противника, постараться проникнуть в его внутренний мир и представить себе картину ситуации, сложившуюся в его голове. Эта способность была у М.С. Горбачева природной. («Я всегда стараюсь стать на позицию своего оппонента»[27 - Там же. С. 196.].) Но суть рефлексивного управления в другом: воздействовать на мотивы принятия оппонентом решения, формировать его намерения. И М.С. Горбачев, можно утверждать, это умение приобрел. Однако отличительной чертой стиля управления оказываются шаги, которые он делает, «считаясь с тем, что происходит в головах у людей»[28 - Там же. С. 196.]. Это означает, что он сознательно ограничивал себя в вариантах генерирования управляемых оснований для принятия решения, «считаясь, – повторим здесь цитату с акцентом на первое слово, – с тем, что происходит в головах у людей».

Но если уж разбирать индивидуальный стиль рефлексивного управления М.С. Горбачева, нельзя не упомянуть еще одну важную характеристику – многоракурсность формирования картины текущей ситуации.

Как правило, наблюдение производится политиком из одной точки, со своей позиции – изнутри, если он находится в ней, или извне, если смотрит на нее со стороны. Однако и сами понятия «изнутри» и «извне» можно рассмотреть как с внутренней, так и с внешней точек зрения. Таким образом, возникают четыре потенциальных позиции наблюдения I–IV (табл. 1). «Мы хорошо знали существующую систему. Знали ее изнутри», – пишет в своей книге М.С. Горбачев[29 - Там же. С. 182.]. В таблице 1 это позиция I – наиболее распространенная в реальной политике. «Внутри страны мы ничего не добьемся без коренного изменения отношений с внешним миром», – продолжает он[30 - Там же. С. 218.]. Это уже требует перехода к позиции IV. Но остаются и более сложные позиции, и некоторые политики пытаются встать на них, ради более полного понимания ситуации. Такой, например, оказывается позиция II – увидеть себя и ситуацию со стороны. «Не так просто судить о событиях, глядя на них со стороны или, наоборот, оказавшись сильно в них вовлеченным», – признается М.С. Горбачев[31 - Там же. С. 215.]. А ведь есть еще и позиция III – взгляд из будущего, когда и сам политик, и ситуация, которую он создает или исправляет, оказались глубоко в Истории (в какой-то мере с такой позиции делается наша попытка взглянуть на декабрь 1991 г., на происходившие тогда события и на М.С. Горбачева в них с сегодняшней точки зрения, более чем три десятилетия спустя; когда-нибудь много позже историки должны будут проанализировать и по-настоящему описать то время; бесценным документом для них послужит книга «Декабрь-91. Моя позиция», для чего мы и обратились именно к ней).

Таблица 1

Многоракурсность наблюдения

Возникает принципиальный вопрос: способны ли совместиться эти точки зрения в принципе? Наличие у человека бинокулярного зрения доказывает, что ничего необычного для нас в этом нет. Существуют и более сложные случаи совмещения наблюдателем двух точек зрения. Рафаэль в «Афинской школе» использовал две точки зрения – пол и людей изобразил с высокой точки зрения, а потолок, карнизы и своды – с низкой. Платон и Аристотель изображены с низкой позиции. В то же время группа людей, окружающая классиков, написана с более высокой точки зрения. Если бы Рафаэль написал эту группу с той же точки зрения, что и архитектурный интерьер, то группа выглядела бы «почетным караулом», вдоль которого шествуют философы. Сейчас же они воспринимаются как сгрудившиеся вокруг внимательные слушатели спора великих. Точки зрения выбирались так, чтобы наиболее полно и правдиво передать как нижнюю, так и верхнюю части пространства. Можно сказать, что точка зрения художника (наблюдателя) была подвижной. У Паоло Веронезе в картине «Брак в Кане галилейской» даже семь точек зрения. Художественная аналогия подсказывает, что возможна внутренне организованная совмещенная точка зрения.

Президент М.С. Горбачев оказался политиком, удивительно способным к рефлексивному управлению с многоракурсным наблюдением. Но он был всего лишь человеком, а не суперкомпьютером. Естественно, что на последовательное занятие нескольких позиций наблюдения, организацию совмещенной точки зрения и аккуратное подведение оппонента к формированию нужного решения требовалось время, которого катастрофически не хватало. И его постоянно корили за медлительность и ругали за запоздавшие решения.

Это похоже на проблему Гамлета. Авторы почти всех исследований этой трагедии Шекспира обычно задавались вопросом такого рода: «Почему Гамлет, который должен убить короля сейчас же после разговора с Тенью, никак не может этого сделать, и вся трагедия наполнена историей его бездействия»[32 - ВыготскийЛ.С. Психология искусства / Выготский Л.С. Психология искусства. М.: Искусство, 1968. С. 209.]. Часто Гамлета считают рефлексирующим (!) субъектом, но толкуют его поведение как безвольное, как пустое самокопание, вследствие которого он не может решительно воткнуть шпагу в Клавдия, выполнив завет Тени отца. Так и М.С. Горбачева обвиняли в том, что он медлит, потому что якобы не знает, что делать. Хотя о какой медлительности можно говорить, если он всего за шесть лет изменил мир!