Проект «Калевала»

От этих новостей простым шотландцам было ни горячо ни холодно, люди жили привычной жизнью, пахали землю, пасли скот и были счастливы в своём убогом семейном быте.

То, что их страна потеряла независимость, они осознали позже… Когда вслед за Эдуардом в Шотландию пришли английские войска. Вооружённые отряды стали притеснять и угнетать местное население. А шотландцы к такому оказались просто не готовы. Аристократия молчала, и простолюдины оказались предоставлены сами себе.

Уоллесу едва исполнилось тридцать. Он ещё не был женат, жил вместе с отцом и семьёй брата в своём скромном поместье, в Элдерсли. В один погожий день он рыбачил на берегу реки. Отряд из пятерых англичан окружил его и потребовал отдать улов. Просто так. До этого Уоллес только слышал об английских бесчинствах, но столкнулся с ними сам впервые. Он отказался подчиниться. Тогда один из бойцов оттолкнул его и попытался сам забрать улов. Уоллес же вытащил меч из-за пояса англичанина и убил его. Прямым точным ударом в горло.

Уильям воспитывался с чёткими представлениями о чести и достоинстве. А ещё он был превосходным воином, отличавшимся недюжей силой.

Четверо англичан опешили. Пока они осознали, что настало время хвататься за оружие, Уоллес уже перебил их.

И после этого, ранее тихий и неприметный, он сразу же сделался народным героем. Ещё бы! Ведь он отстоял то, что принадлежало ему по праву, тем самым показав пример всему своему народу. Теперь, едва он появлялся в любой деревушке или городе, местные жители приветствовали его радостными криками: «Глядите, это же сэр Уильям!», «Да здравствует сэр Уильям!»

Сэр! Уже тогда все стали почитать его за рыцаря. Ведь простонародье верило, что только честный и благородный аристократ сможет их защитить. Чести и благородства у Уильяма хватало, вот только рыцарем он не был. Зато многие настоящие шотландские рыцари молча продались Эдуарду и закрыли глаза на издевательства над их же собственным народом. Не все рыцари были таковыми, но большинство. При этом оставались патриоты вроде Дугласа и де Моррея, которые ждали своего часа.

Народная любовь же сыграла с Уоллесом злую шутку. Английские шерифы объявили на него охоту, и Уильяму пришлось оставить своё родовое имение. Он начал скрываться. Перебрался ближе к Ланарку, подальше от дома, где никто его не знал в лицо. Однако же Уоллес удивился, что легенды о нём уже дошли и до туда.

В Ланарке Уоллес встретил главную любовь своей жизни – Мерион. Ни к одной женщине ранее он не питал подобных чувств. А лишь встретил её, сразу заполыхал изнутри жгучим пламенем. И Мерион отвечала ему взаимностью…

– Кто ты, неизвестный странник? – спрашивала она Уильяма, стоя под огромным белым месяцем среди чёрной полуночи, и впивалась в него своим пронзительным взглядом. Уоллес тонул в её лиловых глазах и понимал, что больше не сможет представить свою жизнь без этой женщины.

Уильяму пришлось открыться, кто он и почему скрывается от англичан. Молодые люди стали встречаться тайно, также тайно их обвенчал шотландский священник. Никто более об этой свадьбе не знал. Мерион была сиротой, братьев и сестёр не имела. Лишь жители Ланарка тихонько переговаривались, что одинокую девушку посещает незнакомец. Она на подобные шепотки внимания не обращала, а Уоллес лишь посмеивался над этим.

Однако однажды Уоллеса узнали. Заезжий шотландец с запада божился, что видел самого сэра Уильяма. Ланарк так и заполыхал сплетнями и небылицами. Теперь всем стало ясно, кто же этот таинственный посетитель Мерион. Из распутницы та сразу же превратилась в божью избранницу.

Но вновь всеобщее обожание и слава оставили в судьбе Уоллеса чёрный след. Городские слухи моментально дошли до местного шерифа Гельзрига. Сам Уильям, конечно же, слышал, что говорят о нём в городе, но тогда ещё не представлял, в какой опасности оказались он и Мерион. Во время очередного тайного посещения своей супруги Уоллес оказался в засаде. Один, безоружный, он отбился от десятерых англичан с мечами и скрылся в окрестных лесах.

На следующее утро вместе со своими товарищами, также скрывавшимися от правосудия, он стал обдумывать план, как вытащить из города Мерион. Но уже к полудню соглядатай из города принёс в лагерь заговорщиков ужасающие вести.

Утром Мерион была казнена на городской площади как пособница государственного преступника…

Уоллес впал в неистовство. Сейчас он не помнил мелочей, но помнил общую картину. Из человека он обратился в демона, крушащего всё на своём пути. Десять верных товарищей пытались скрутить его по рукам и ногам, но, словно щепки, отлетели от него; сначала пятнадцатилетний Малыш Том, затем старый травник Билл и священник отец Уолтер, венчавший Уильяма и Мерион. Удержать его также не смогли и зрелые крепкие мужчины. Лишь Косматый Джон, здоровенный лохматый детина, смог заломать своего давнего друга Уоллеса и уложить на лопатки. Уильям лежал под огромной тушей Джона и чувствовал, как припадок проходит, а силы покидают его… И тогда он заплакал. Ревел навзрыд. Первый и единственный раз в жизни.

Как? Как он смог бежать из Ланарка, бросив Мерион? Уоллес не мог дать себе ответа на вопрос. Он просто не задумывался над этим. Никто ранее из шотландцев даже и предположить не мог, что женщина может стать преступницей только за то, что любит. Мерион не грабила и не убивала англичан, она просто любила Уильяма, и за это была казнена. Уоллес должен, должен был заранее задуматься о коварстве англичан! Должен был! Но не задумался… Точнее, даже не мог представить, что с Мерион могут обойтись так… А шериф Гельзриг придерживался своих вероломных правил…

Но смерть Мерион и стала той самой последней каплей народного гнева, который стремительно прорвал хрупкую дамбу покорности. Уильям Уоллес перестал быть собой прошлым, героем народной молвы, он стал лидером мятежа, реальным, а не легендарным лидером, который заставил англичан почувствовать страх.

Уоллес потерял свою любовь, потерял душевный покой, потерял надежду на мирное существование. Зато обрёл великую идею. Месть Гельзригу была лишь первым шагом на большом пути. Уоллес же поклялся вернуть своему народу свободу и независимость.

Английский гарнизон Ланарка стал первой целью. Десять отважных мужчин, получив благословение от отца Уолтера, под покровом ночи проникли в Ланарк. Они резали английских воинов, как скот, пока те мирно спали. Дежурные даже не успели поднять тревогу. Шотландцы действовали чётко и хладнокровно. Не дрогнула рука ни у Старого Билла, того ещё забулдыги, ни у придурковатого на вид рыжеволосого Тома.

– Как ты, Малыш? – спросил его Уоллес, увидев окровавленные руки мальчика.

– Нормально, сэр… Хорошо, сэр! Мне сейчас хорошо! Когда англичане насиловали, а потом убивали мою мать… на моих глазах… мне было тяжело… А сейчас… сейчас я чувствую, что могу отомстить за неё…

– Не думай о мести, парень! Думай о будущем нашего народа! – Уоллес похлопал его по спине.

«Бедняга… Но, может, лишь он, единственный из моих товарищей может меня понять… Однако он ещё мальчик. Его чувства будут бить через край… Я же должен действовать иначе!»

Утром в Ланарке забили колокола. К этому времени в городе остался только один живой англичанин – шериф Гельзриг. Он стоял связанным на центральной площади и ждал суда. Уоллес не мог уйти от мысли, что вчера на этом самом месте была казнена Мерион. Сердце его готово было выпрыгнуть наружу, а руки впиться в горло ненавистного шерифа, чтобы разорвать того на глазах у всех. Но Уоллес перебарывал себя. «Гнев и ярость притупляют разум», – знал он, – «Месть – это слишком просто. Правосудие – это сложнее… Гораздо сложнее…»

Судил Гельзрига не Уоллес, а народ! Уильям же лишь исполнил смертельный приговор, отрубив шерифу голову. На протяжении всего суда, пока на площадь прибывали новые и новые толпы горожан, Уоллес видел в глазах Гельзрига одно – неистовый страх! Почти пять лет английские патрули с надменным видом разгуливали по землям шотландцев. Шерифы с высокомерием и презрением смотрели на простолюдинов. А теперь сами простолюдины судили Шерифа, и он не находил себе места. Уоллесу эта картина нравилась. Он старался подавить в себе порывы мести, но не мог. Не мог не насладиться этим! Страх Гельзрига, может быть, даже не страх смерти, а страх правосудия, приносил Уильяму небывалое удовольствие. А когда сверкнул его меч и голова шерифа скатилась с плахи, на сердце уже не было никаких чувств.

И там, на площади Ланарка Уоллес объявил о начале освободительной войны против захватчиков.

В Шотландии в те времена случалось много антианглийских выступлений, но в основном они заключались в локальных стычках или стремительных грабежах королевских обозов. Теперь же взбунтовался целый город! Жители Ланарка кляли себя за нерешительность и воздавали похвалы своему новому лидеру. Почти все взрослые мужчины Ланарка примкнули к Уоллесу. Так маленький отряд превратился в армию ополченцев, пока что тоже маленькую. Но армию.

А уже через несколько дней к этой армии примкнул первый лорд – лорд Дуглас со своими войсками. Виллиам Третий, прозванный Смелым, гораздо старше и титулованнее Уоллеса, даже не пытался возглавить ополчение. Он никоим образом не ставил под сомнение авторитет Уильяма и его роль лидера. Такого же мнения придерживались ещё двое молодых рыцарей, пришедших с Дугласом, – Роберт Бойд и Томас де Морхам.

Число мятежников перевалило за тысячу.

Вместе Уоллес и Дуглас совершили набег на Скунское аббатство. Как доносило местное население, там скрывался казначей короля Эдуарда. Набег получился донельзя удачным, шотландцы захватили английскую казну и теперь имели средства для обеспечения ополчения оружием и провизией.

Слухи о захвате королевской казны мгновенно облетели Шотландию. В свою очередь, Уоллес получил известия о том, что его начинания поддержали: на севере и на юго-западе страны вспыхнули ещё два крупных восстания. Юго-запад, Глазго и его окрестности поднял Роберт Брюс, тот самый, что с завидным постоянством становился то союзником, то противником Эдуарда. Он словно плыл по течению, примыкал к доминирующей стороне, когда считал это нужным. Уоллес, конечно же, об этом не знал раньше. Но теперь рядом с ним находился более подкованный в политических делах Дуглас, который многому научил Уильяма.

На севере же, несколькими стремительными рейдами уничтожив все английские гарнизоны, блистал прославленный молодой рыцарь Эндрю де Моррей.

На стороне Брюса выступил епископ Глазго Роберт Уишарт. Это придавало южному ополчению значительный вес. Тогда как из духовенства на стороне Уоллеса находился только отец Уолтер. Прочие сельские священники предпочитали держать нейтралитет. Конечно же, южное ополчение обещало стать более значимым, более мощным… Но Уоллес осознавал две вещи: Брюсу нельзя доверять – раз, придётся склонить перед ним колено – два. А как склонять колено перед бывшим союзником Эдуарда?

Уоллес отправился на север на соединение с де Морреем. Они встретились у стен Данди и взяли город. Затем объединённая армия двинулась на юго-восток к Эдинбургу.

Однако поход шотландцев на север дал англичанам время. Они смогли объединить свои войска и дождаться солидного подкрепления из своих провинций. Огромная армия стала искать встречи с ополчением Уоллеса. Эта встреча состоялась здесь, промозглым сентябрьским утром под городом Стерлинг.

В самой крепости засел английский гарнизон. Трёхтысячная армия шотландцев могла взять город, но это бы ей далось нелегко. Стерлинг имел высокие стены и мощные оборонительные позиции.

«Бой! Нужно обязательно принимать бой!» – Уоллес, Дуглас и де Моррей сходились в этом. «Но как?» – ответа пока не было.

Английские войска строились вдоль берега реки. Было отчётливо видно, как разделяется на три больших отряда пехота, по две-три тысячи в каждом на беглый взгляд. Кружили вокруг лёгкие всадники, занимали позиции английские лучники, превосходные воины, о меткости которых ходили легенды. Не было видно тяжёлой конницы. Хотя дозорные докладывали, что всадников в доспехах в войске не меньше тысячи. Видимо, ушли в обход. Но в основном все донесения разведчиков были верны. Войско численностью более двенадцати тысяч! Против трёх тысяч шотландцев, в основном пехотинцев без брони.

«Думай, Уильям Уоллес, думай!!!» – порывы ветра стали раздражать его, мешали сосредоточиться.

Уоллес имел боевой опыт, сражался против норманнов, отражал их набеги на шотландские побережья. Но приобретённые в тех битвах тактические знания никак не могли помочь ему в масштабной войне. Однако Уильям многое знал из книг, в детстве читал взахлёб летописи о самых ярких сражениях своего народа. Пусть он не имел высокого происхождения, но это не помешало ему стать образованным. Ни Дуглас, ни де Моррей, ни священник Уолтер вместе взятые не прочли столько книг, сколько прочёл Уоллес. «Но это лишь книги… Лишь отголоски былых событий! А что делать сейчас, когда на противоположном берегу выстраиваются воины ненавистного противника? Чёртов ветер! Уймись уже! Дай подумать!»

Дуглас и де Моррей уже высказали свои мнения о грядущем бое. Мнения эти были столь разные, как и сами рыцари.

Де Моррей, весь в белом, сидел верхом на белом жеребце, высоком и статном. На столь ненавистном для Уоллеса ветру развевался бежевый плащ, обшитый по краям соболиными мехами, конечно же, белыми. На голубом щите сияли три ярких белых звезды – родовой герб. Одежда и доспехи богато украшены. В металлических набойках на кольчуге поблёскивали драгоценные камни.

Де Моррей не стремился выставить себя щёголем, это Уоллес понял, когда они встретились у стен Данди. Но битва была для него всем! Уильям не видел де Моррея в мирной жизни, но не удивился бы, если бы узнал, что тот разгуливает по родовому поместью в крестьянской рубахе. Лишь кончался очередной бой, сэр Эндрю затихал. С тихой улыбкой мог выпить несколько кубков вина, говорил мало. Но в самом бою он просто сверкал! Прекрасный белый рыцарь! Он рвался в самую гущу боя. Наверное, был отличной мишенью. Только мишени этой враги боялись пуще адского пекла. И точно столбенели, едва он выхватывал свой меч…

Этот меч! Уоллес не сомневался, что де Моррей всем сердцем, горячо и беззаветно любил Шотландию и её народ. Но, наверное, ещё больше он любил свой меч. Перед боем он нервно поглаживал рукоять, украшенную россыпью драгоценных камней, ему так и не терпелось, наконец, оголить клинок и пустить его в дело. И когда это мгновение наступало, когда сталь покидала ножны, де Моррей начинал походить на архангела, ведущего на праведный бой огненным мечом, или же на героя древних шотландских легенд и преданий, обладавших великой силой и имевших волшебное оружие.

Уоллес, конечно же, не знал, как может на самом деле выглядеть архангел или древний герой, но когда впервые увидел де Моррея в битве, предположил, что именно так.

После штурма Данди де Моррей спросил Уоллеса:

– Куда поведёшь дальше?

– Куда поведём? – осторожно уточнил Уильям.

– Брось! – парировал де Моррей, – Я слышал о тебе. Слышал от лордов, мол, некий худородный выскочка толкает к вооружённому конфликту с Эдуардом, и слышал от народа на улицах городов, на рынках, в трактирах, что Уильям Уоллес спасёт Шотландию! Приведёт её к славе! Так что, Уоллес? Смотри же на меня! Как думаешь, кому я поверил – лордам или народу? Думаешь, что шёл объединиться со мной? А не думал ты, что я шёл к тебе? – белый рыцарь при этом беззаветно улыбался, – Хватит! Меня мутит от сальных жирных лордов, что лижут зад английскому королю! Я видел Роберта Брюса! Видел Иоанна Балиоля! Претенденты на корону… Тьфу! Это не шотландцы, а изнеженные свиньи! Ха-ха! Представь себе свинью, только не грязную в загоне, а чистую, в бархате – это шотландский лорд! Я – горец! Я знаю, чем был славен мой клан, чем славны кланы моих соседей… Уильям, ты нужен нашему народу, ты! За тобой пойдут! Настоящие шотландцы пойдут за тобой! В пекло знать! Мы подарим свободу нашей стране, мы восстановим справедливость! Это будет новая Шотландия, цветущая и прекрасная! Веди, друг! Мой меч служит тебе!