Статуэтка. Чётки бессмертия

– Тум нахин джа сатэ! Нахин апне деш! (хинди) – гаркает один. – Здесь нельзя идти! Это не ваша земля!

– Мэ гхар джа раха ху. Мэ оветхи се мулакат ки (хинди), – возражает пастух. – Я иду домой. Я встречал гостя.

– Во – ведеши хэ. Во птан карна хога! (хинди) – гаркает другой. – Он – иностранец. Он должен заплатить!

– Мере пас пасе нахин хэ (хинди), – спокойно отвечаю. – У меня нет денег.

– Арэ! Бандэр видеши, пэса до! (хинди) – орёт третий. – Эй! Обезьяна чужеземная, плати!

– Тум – бандэр хо! Бандэр се сун! (хинди) – улыбаюсь, показывая кукиш. – Ты – обезьяна! От обезьяны слышу.

Дальше не очень интересно. Обиженный индус хочет взмахнуть нагайкой, но, получив камнем в лоб (благо камней тут навалом), мешком сваливается на землю. Пока оставшиеся двое отворачиваются от пущенных в них камней, прыгаю вперёд и, выдернув их из седла, бью друг о друга головами. Третий всадник, потрясывая ушибленной головой, бросается в атаку. Рублю по шее ребром ладони.

– Ап ек дку ки тараха ладаи! Ве маджа карна вата тха (хинди), – бурчит проводник, прячет нож в ножны. – Ты дерешься, как разбойник! Они хотели повеселиться.

– Джи? Кьён нахин? Кьёон тум чаку апне ап со худпне киа тха? (хинди) – усмехаюсь. – Да? Почему нет? Ты сам почему нож выхватил?

Пастушок зыркает, но ничего не говорит.

* * *

Часам к шести вечера добираемся до селения. Иду вслед за пастушком и чувствую на себе удивленные взгляды.

– Сидхе джао (хинди), – машет в сторону одного из домов проводник, не прощаясь, идёт дальше. – Иди прямо.

Из дома навстречу выходит старик. Именно его образ показывал Шаман.

– Намасте! (хинди) – Добрый день! – приветствую старика, протягиваю старинную монету. Берёт, пробует на зуб, улыбается.

– Намасте! Ао! Гхар мэ джаие. Тум китна рут джате тхе. Кхаие. Арам карие (хинди), – говорит. – Добрый день! Проходи! Идите в дом. Ты прошёл большой путь. Поешьте. Отдохните.

Пока не спеша едим рисовые лепешки, вяленое мясо и сушеные фрукты, старик несколько раз выходит из дома.

После трапезы приглашает на улицу.

На улице стоят жители селения и смотрят на меня. Все по-разному: с любопытством, с сомнением, с опаской, а дети – с радостью.

– Тум китна рут джате тхе. Тум сахи баат болте тхе. Магар хам сачмуч ту каун нахин джате хэ. Тум мукадар аз мате хо. Дикхо. Тум кон хэ? – (хинди) – говорит старик. – Ты проделал большой путь. Ты сказал нужные слова. Но мы не знаем, кто ты на самом деле. Ты испытаешь судьбу. Покажи. Кто ты есть?

– Кэса? (хинди) – уточняю. – Как?

– Бази. Атх думанон джукто (хинди), – пожимает плечами старик, жестом показывает на специальную площадку. – Состязание. Победи восемь воинов.

Медленно ступая, настраиваюсь на рукопашную схватку. Войдя в круг, понимаю, что ждёт. К этому готовил Шаман. Тренировка в лесу. Бой с восемью противниками.

Закрываю глаза, полностью концентрируюсь на поле боя. Никакие причины и помехи не могут сбить с боевого транса.

Воины двигаются слаженно, по специально обученной методике, и любой наверняка бы катался по земле, сбитый с ног мощными ударами. Я – не катаюсь. Сам атакую противников. Не калеча и не убивая, бью по болевым точкам, заставляя падать на землю. Через несколько секунд бой заканчивается. В кино противники мутузят друг друга по полчаса, издавая вопли и крики. В реальном поединке счет идёт на секунды, что и демонстрирую. На поле выходит девятый воин с шестом, стремительно атакует. Опытный боец. Наносит с десяток ударов. Состояние транса позволяет мне уйти с траектории ударов. «Подставляюсь» под удар. Демонстративно пропускаю жесткий удар по голове (смягчив блоком), падаю на землю. Дождавшись добивающего удара, неожиданно распрямляюсь с одновременным ударом рукой в солнечное сплетение. Боец хмыкает от боли, выронив шест, падает на землю. Нападающий с шестом одет по-другому. Все бойцы с открытыми лицами, а девятый воин в маске, закрывающей лицо. Закрыв глаза, «сканирую» человека в маске.