– Алло, Светочка, это Егоров! Я хочу вас попросить, чтоб вы подготовили приказ об увольнении одного сотрудника, его фамилия Астахов. Рапорт есть, через час будет подписан, а к вечеру ляжет к вам на стол.
– Спасибо, товарищ полковник! – поблагодарил Севостьянов начальника части, как только тот повесил трубку, – Я могу идти?
– Идите.
Когда Севостьянов вернулся в караулку, услышал, как Астахов пытается перед коллегами оправдать свой поступок.
– Ребят, поверьте, что я не знаю, зачем я это сделал. Стас сказал, что у него нет денег на кабак, и я подумал, а почему нам не гульнуть на этот злосчастный трофей.
– Не Стас, а старший лейтенант Севостьянов, – грубо перебил вошедший в помещение начальник караула.
– Прости меня, пожалуйста! – опустив голову, пробурчал Астахов.
– Нет вам прощения, Астахов, берите лист бумаги и пишите новый рапорт, на этот раз об увольнении.
– А я, может, не хочу писать рапорт на увольнение.
– Тогда напишу я. Напишу, для начала, на служебную проверку, с отстранением вас от занимаемой должности, а после, может, и до прокуратуры дойдет.
– Я понял, что писать?
– Пиши: Прошу уволить меня в связи… Я думаю, что причину вы найдете сами. Сегодняшнее число и подпись. Написал?
– Написал.
– Тогда не смею больше вас, Астахов, задерживать.
Как только Гена вышел из караульного помещения, Тельнов негромко спросил:
– Стас, а может быть, не нужно было с ним так радикально?
– Саша, пока я начальник этого караула, так будет с каждым, кто позарится на чужое. Я разъяснил?
– Более чем, – ответил Тельнов, и добавил, – если я правильно понял, кабака не будет?
– Не будет, – ответил ему Севостьянов, и вышел из комнаты.
Глава вторая
Из подъезда вышла молодая женщина лет тридцати, среднего роста, худощавая, с интеллигентными чертами лица. На ней был легкий белый сарафан, с разбросанными по нему ромашками. Она держала за руку сынишку, и они направились в сторону детской площадки. Щурясь от яркого солнца, Алла тяжело вздохнула и подумала, что было бы замечательно, если бы Стас был сейчас с ними. За последнее время он сильно изменился и не был уже тем романтичным юношей, с которым она когда-то познакомилась. Ей все чаще приходилось сталкиваться с его невниманием, раздражением и внезапными вспышками гнева…
– Мама, мамочка! Можно я пойду играть в песочницу? – перебил ее размышления звонкий голосок сынишки.
– Конечно, родной мой!
Улыбка заиграла на ее губах: «Как же он похож на своего отца: такой же упрямый, принципиальный! И, даже, несмотря на свой пятилетний возраст, складывает слова в рифмы, беря пример с папы».
Мысли плавно перенеслись в морозный зимний день их знакомства. Это было около семи лет назад, в канун Нового года. Она возвращалась из университета, где на празднике играла роль снежинки. И-под пальто виднелось белое платье, расшитое бусинами и бисером, которое они с мамой шили две ночи подряд. Ее мама замечательно шила, и Алла часто поражала своих подружек новыми нарядами. Мороз кусал за щеки, и она торопилась домой. Поскользнувшись, Алла упала в сугроб, ее это очень рассмешило, и она звонко засмеялась.
– Какая очаровательная снежинка! Разрешите я вас украду, у этого сугроба, – раздался приятный мужской голос.
Она подняла зеленые глаза, и встретилась с внимательным взглядом карих теплых глаз. Перед ней стоял симпатичный молодой человек в военной форме.
– Позволяю, крадите! – ответила ему задорно Алла.
Через год они поженились.
Очнувшись от своих воспоминаний, Алла заметила, что к ним приближается её подруга Светлана с дочкой Анечкой.
– Максим, – окликнула Алла сына, – смотри, кто пришел!
Мальчишка подбежал, поздоровался и, взяв за руку девочку, повел ее кататься на горку.
Алла с подругой присели на лавочку в тенечек и облегченно вздохнули.
– Ну и жарища сегодня! – протянула Светлана, – пока с Анютой мороженое ели, было еще ничего, а сейчас опять невыносимо жарко! Она у меня целый день на мороженом и воде, никакого режима.
– Да, Максима тоже есть не заставишь. Я наготовила, а есть некому… Стас целыми днями где-то пропадает. Думала, пока он в отпуске, хоть будет больше времени уделять семье. Макс сильно по нему скучает.
Проболтав минут сорок, подруги договорились встретиться вечером у Аллы и продолжить разговор за бокалом вина.
В девять вечера из часов выскочила кукушка… Девять раз она выдала негромкое: «ку-ку» и исчезла за пластмассовыми дверцами. В это время Максим уже спал, наевшись своего любимого вишневого пирога, который Алла успела приготовить утром, и накупавшись со своими желтыми уточками.
Максим часто болел, и, устав от бесконечных больничных, Алла оставила работу в музыкальной школе и стала преподавать детям игру на фортепьяно на дому. Это решение дало ей возможность больше уделять внимания своей семье. Но ей очень не хватало помощи Стаса.
Вздохнув, Алла налила себе кофе. Дожидаясь Свету, она подошла к окну. На улице поднялся сильный ветер, небо заволокло серыми тучами, сверкнула молния, и где-то послышался раскат грома. За окном все заторопилось… Мужчина, сошедший со ступеней трамвая, уже держал наготове свой зонт, но никак не решался его раскрыть, так как ветер в два счета мог бы с ним расправиться. Девушка, державшая ребенка за руку, приблизившись к пешеходному переходу, взяла его на руки и прибавила шаг. Старушка тянула за собой двухколесную тележку, с которой она, наверное, ходила за продуктами. В этот момент на асфальт стали опускаться крупные капли дождя, и песчаная буря, разыгравшаяся пару минут назад из дворовой пыли и песка, закончилась. Аллу передернуло от разыгравшейся непогоды, она задернула шторы и перевела взгляд на часы, стрелки показывали десять минут десятого. Сделав из кружки небольшой глоток, она вздрогнула от раздавшегося дверного звонка.
– Ну и погода, – воскликнула Света, вся запыхавшаяся и растрепанная, – ты только посмотри, что стало с моей укладкой! Кстати, где можно зонтик посушить? – продолжала тараторить Светлана.
– Оставь его в коридоре! Главное, чтоб Севостьянов в темноте на него не рухнул и не поломал, – с какой-то внутренней горечью ответила ей подруга и пригласила пройти на кухню.
На кухне Света взяла управление в свои руки:
– Ну, что ты прям сама не своя? Садись, я накрою. Скажи мне только, где у тебя бокалы? И, могу ли я убрать бутылку в холодильник, а то теплое вино – это редкостная гадость…
– Бокалы в стеклянном шкафу, холодильник перед тобой.
– Перестань ты так убиваться, я тебе на площадке говорить не стала, а сейчас скажу: у Стаса в карауле что-то приключилось.
– С чего ты взяла?
– Вчера мне звонил Егоров, и попросил меня подготовить приказ о увольнении одного бойца.
– Егоров – это начальник части?
– Да.
– Прости, но я не понимаю, для чего ты мне это рассказываешь. В чем смысл?