Одиночный побег

Олег повернулся и пошел к лифту. Мимо него проносились диалоги присутствующих, кого-то он зацепил краем глаза. Вот группа молодых людей, стильно выглядевших – толстяк, длинный и грудастая баба. Одеты как на открытие кинофестиваля. Толстяк, видимо, знакомил подругу с товарищем:

– А ты знаешь, она ведь в порнухе снимается! Представляешь?

– Да ну! – удивлялся тощий, уставившись на ее декольте.

Снова пришлось ехать вверх. Время тянулось слишком медленно, слишком… бабы в кринолинах уплывали вниз, и белый палец швейцара в перчатке застыл перед носом. Подземный этаж оказался слишком глубоко.

На первом этаже открылись створки лифта, и, сильно приволакивая ногу, ворвался Боря с перекошенным лицом:

– А, певец! – он сходу ткнул растерявшегося Олега в пах кулаком.

Олег согнулся от боли. Двери лифта плавно закрылись. Одна рука Бори оказалась на ручке дипломата, вторая одним взмахом приставила нож-бабочку к горлу Олега:

– Что, корешок, смыться хотел? Думал я того, в ящик сыграл? Я ж говорил, что не пьянею! Да я из тебя семя выжму!

Олег схватился двумя руками за руку Бориса с ножом. Вывернул ее так, что Борис вскрикнул. Нож выпал. Борис схватил за горло Олега, тот попытался разжать стальную хватку, свалил Бориса на пол и сам упал. Превозмогая друг друга, они сцепились на полу. Лифт медленно шел вверх, за стеклянными стенками лифта, как муравьи, передвигались человеческие фигурки. Дипломат болтался, как мячик в регби. Словно из аквариума, доносилась барочная музыка.

Олег высвободил руку, потянулся к кнопке stop. Лифт остановился между этажами. Боря, тем временем, достал до ножа и нанёс удар, но Олег перехватил руку. Несколько секунд он лежал под Борей, тот схватил обеими руками нож, направив его в горло противника. Олег сдержал его руки. Гримаса исказила Борино лицо. Лишь хрип вырвался из его пропитого горла:

– Врешь, гад, не уйдешь… я в танке горел… под Сталинградом! Отдай портфель… падла!

– Да не горел ты ни в каком танке! – сверхусилием Олег перевернул руки Бори и воткнул нож в его шею Бориными же руками. Аккурат в желобок над ключицей.

– Прости, брат…

Борис захрипел, вытаращив глаз, обмяк.

Собравшись с силами, Олег скинул Борин труп. Надо было сосредоточиться. Он убил человека, причем, в центре огромного города, в многолюдном месте. Сейчас сюда могут войти. Надо бежать, бежать – рефреном стучало у него в висках. Последний раз он посмотрел на Борю. Гримаса удивления застыла на его лице, из шеи торчал нож.

Олег поднялся, перед зеркалом привел себя в порядок. На воротнике куртки была Борина кровь. Олег поднял портфель, достал платок, вытер воротник. Нож он не трогал, поэтому рукоять вытирать не стал.

В холле восьмого этажа отеля «Мариотт» на Тверской открылись двери лифта. Олег вышел с портфелем в пустой холл.

А в лифте осталась сидящая в странной позе фигура человека. Он словно бы медитировал, глядя сквозь прозрачные стенки лифта на этот продолжающийся человеческий маскарад, спиной к дверям, уткнувшись головой в противоположные стеклянные двери. Ветеран, мошенник, великий лгун и комбинатор Борис Кантор. Вошедшие старички немцы сначала приняли его за пьяного, но, приглядевшись, заметили под ним лужу крови, о чем и сообщили секьюрити.

На окраине города, в своем районе, Олег достал пустую бутылку из портфеля, пару стаканов и разбил их об забор.

В метро он ехал, поглядывая на портфель и странное чувство переполняло его. Он убил человека, но это приходилось делать и раньше, на войне. «Здесь, правда, совсем другое дело, – думал он, – в мирном городе, в гостинице, в центре…» Но страха не было. Было какое-то сладкое чувство мести и азарта. – «Со своей совестью я договорюсь. А что, если и впрямь я теперь несказанно богат? И что бы можно сделать на эти деньги?»

До нужного отделения банка было недалеко от его станции метро. Он уже бывал в нем. Здесь он иногда платил по своей кредитной карте. Пока Олег ждал своей очереди, отошел в угол лицом к стене и протянул руки вперед. Пальцы еще слегка дрожали. Он снял куртку, сделал глубокий вдох, чтобы успокоится.

Менеджеру был неопределенного пола, услужлив и приятен:

– Здравствуйте!

Олег не сразу понял кто это – женоподобный парень или мужеподобная дева. Темные волосы с прической каре аккуратно обрамляли светлокожее лицо унисекс. Голос был тоже унисекс. Костюм тоже. Так что понять, какого он пола, было невозможно.

– Добрый день! – повторило оно.

– Я хотел бы положить крупную сумму на счет.

– Вы имеете в виду годовой вклад под проценты? У нас сейчас хорошие предложения.

– Нет, просто на счет, причем валютный.

– У вас уже есть счет в нашем банке?

Олег протянул ему кредитку:

– Вот это расчетная карта…

– Ваша карта не валютная, и на вашу карту вы можете положить не больше 600 тысяч рублей без подтверждающих документов.

– Каких это?

– Справка о доходах, ну и так далее, поймите, нас ведь тоже проверяют.

– Понимаю, – задумался Олег, – а какие суммы не потребуют наличия документов? Если, скажем, не на карту?

– Думаю, до 1 миллиона рублей включительно. У нас есть предложение – вклад «всегда с собой». Это выгодный вклад, с которого вы всегда можете перебросить деньги себе на карту. Пополняемо-отзывной депозит. Очень удобно! Или мы можем открыть мультивалютную карту. Три счета в одном: рубли, доллары и евро.

– И сколько я могу положить евро?

– Точно также – в эквиваленте 600-та тысячам рублей. Можно и больше, но по правилам с сумм, превышающих миллион рублей по курсу, теоретически финмониторинг может затребовать подтверждающие справки. Мы сами в налоговую ничего не передаем. Но иногда такое бывает.

– И что? Что я должен предоставить?

– Ну, любое объяснение, которое их устроит. Выиграли в лотерею, например, или продали акции, любой документ, подтверждающий законность. А сколько вы хотите положить? – заинтересовалось оно и посмотрело прямо в глаза.

– Ну, в эквиваленте, как вы говорите, только я положу евро. А сколько я могу обменять на рубли, чтобы не требовалось потом никаких объяснений?

– Те же шестьсот тысяч по курсу без проблем.

– В таком случае, на шестьсот тысяч рублей я обменяю и на столько же положу на карту.

В дипломате у него был миллион евро – двадцать пачек по пятьдесят тысяч – а положить в банк он может на миллион двести тысяч рублей, то есть тридцать тысяч евро, ну что ж, с паршивой овцы…

Когда кассирша пересчитывала деньги, Олег подумал: – «А если они фальшивые?» Протянуло внизу живота, и ему стало смешно. Он даже ухмыльнулся – как глупо все может получиться. Надо же быть таким дураком – даже не проверил! Не хватало прямо отсюда в тюрьму! Жадность фраера сгубила… На секунду девушка кассир оторвала взгляд от счетной машинки и посмотрела на него:

– Что-то не так?

– Нет-нет, все нормально, – Олег снова стал серьезен.

Евро оказались настоящие.

Выйдя из банка, Олег по-прежнему нес дипломат, а его обдувал весенний ветер. Деревья радостно качали ветками, и даже щебетали птички. Итак, у него был миллион евро! Да еще этот загадочный вексель на двести миллионов рублей… «А почему векселя четыре, – думал Олег, – где пятый? Он же говорил, на миллиард… Обналичил, наверное, этот Боря, отсюда и евро в пачках. Однако, деньги бесхозными не бывают. Кто-то наверняка их уже ищет. Боря этот, видать, жулик большой, не исключено, что и обокрал кого-нибудь. Так что грабь награбленное, как говорится. Не грохну ли бы… Жаль лишь Катю, мою несостоявшуюся невесту. Нет, от денег надо как-то избавиться, вложить куда-нибудь, или закопать, пока не догнали».

Олег знал, что такое деньги. Когда-то у него была своя строительная фирма. Он строил дома для «верующих». Да, был один батюшка, тот самый отец Варнава, иеромонах из Конаково. Он проповедовал о скором апокалипсисе. Его даже по телевизору показывали. Излишне говорить, что его знали, приезжали со всей страны, оставались жить в деревне подолгу. Большая борода до пояса, изгнание бесов по требнику Петра Могилы, и тысячи человек хотели скрыться в лесах после его проповедей. Угол Вологодской области, рядом непроходимые леса. В лесах, может быть, не удобно, а вот в небольших домах шесть на шесть с унитазом и печкой проживание им гарантировали за небольшие, относительно, деньги. Там же, в деревне под Конаково, и начали строить первые дома. Шестьсот тысяч за дом – это вам не два миллиона в Подмосковье. Батюшка получал свои пятнадцать процентов. Дерево Олег закупал в Карелии, и тут тоже помогли батюшкины связи – знакомый епископ служил в Карелии, у него были спонсоры с местного лесозаготовительного завода. Качество дерева играло на брэнд: карельская береза и сосна – это лучше, чем местный кругляк. Бригады строителей свои, а не из местных вологодских алкашей. Он продал тридцать восемь домов. Все шло хорошо, пока батюшку не объявили еретиком, а все его счета арестовали. Он ведь был иеромонах, им вообще собственности не полагается иметь. «Обет нестяжания» так сказать! Может, с начальством не поделился, а, может, просто не понравился властям его параллельный бизнес. Батюшку вывели за штат. Поп –расстрига уже не имел того влияния, что раньше. Церковные власти бдительно следили за тем, чтоб мимо них копейка не проплывала.