Пять вариаций с мужьями

– Пустите… – упирался он.

Они убеждённо боролись. Некоторое время слышалось лишь прерывистое дыханье.

– Ой! – вдруг отпрянула Таня.

– Что?.. – испугался Саша.

Она смотрела на его руку. Это было уже не варенье: по пальцам струилась кровь!

Саша стал её стряхивать. Брызги полетели во все стороны.

– Прекратите жестикулировать, – попросила Таня.

Саша принялся вытирать пальцы. Но кровь продолжала течь.

Таня молча и неожиданно стремительно потащила его в ванную.

Белизна раковины покрылась алыми струйками крови и бурыми комками варенья.

– Сейчас, сейчас… – приговаривала успокаивающе.

Нашёлся бинт; забинтовала.

– Вы как медсестра, – удивился Саша. – Как-то у вас это всё… умело.

– С вами можно многому научиться, – ответила она очень серьёзно. Настолько серьёзно, что он засомневался в её серьёзности. Но уточнять не решился.

Сели за стол. Забинтованная рука Саши висела на перевязи.

Привычно приступили к делу.

– Пастила, – через какое-то время подсказала Таня.

Однорукий Саша попробовал пастилу.

– Классно.

И посоветовал сам:

– Со сгущенкой её.

– Да, неплохо… А это, кстати, настоящий шоколад. Я уверена, что вы его не ели. Или ели так давно, что уже не помните.

– Это когда же?

– В детстве.

– Не помню… Ну-ка… О-о… Действительно… Здорово! Но почему.. весь шоколад не такой?

– Потому, что его уже не найти.

Саша перестал жевать.

– Если его не найти – то как же он на нашем столе?

– Любовь способна творить чудеса. Вы этого не знали?

– Ну… теоретически. Но тогда получается, что если бы эта женщина вас не полюбила, то есть если бы не чудо любви… как вы говорите… то я – никогда? не узнал бы настоящего шоколада?

– Сегодня точно нет. Но давайте о ваших делах. Мне очень любопытно: как там поживает ваше двадцатидевятимерное в одиннадцатимерном?

Саша поморщился.

– Наоборот: одиннадцати- в двадцатидевяти-.

– Простите. Никак не запомню.

– Вам нужно больше есть сладкого, – наставительно сказал Саша. – Халву закусывать тортом. Очень рекомендую.

– А вы, я вижу… сладкоежка.

– Никому об этом не говорите.

– Хорошо, хорошо. Конечно. Но почему? Это такая страшная тайна?

– Ну, я же не девушка. И не ребёнок.

– Ну, да. Ну, и что?

– Ну, как… Неловко.

– А передо мной – не неловко?

Саша на секунду замер – и отрицательно мотнул головой.

– Почему?

Саша надолго задумался. И ответил:

– Не знаю.

Они смотрели друг на друга: Таня – внимательно-пристально, а Саша – обеспокоенно-растерянно.

Вошёл в свой полутёмный номер.

Негромко бубнил телевизор, громко храпел сосед.

И чемодан, и наброшенная на плечи длинная куртка, и белеющая перевязь делали Сашу очень похожим на вернувшегося с фронта.