Сезон Хамелеона

– А я никого и не знаю… Квартира же у меня съёмная, – подруга слегка смутилась, глядя в мои подозрительно-заговорщические глаза.

– Да ладно, расслабься, – я расплылся в улыбке, – даже если и застукали, то фигня! Кто не смотрелпорнушку хотя бы раз в жизни? Главное, люди порядочные – джин-тоник вот не сперли!

– Как ты можешь употреблять такие слова? В учреждении культуры, насколько помню, служишь, – содержимое прикроватной банки ручейком полилось в прелестный ротик.

– Имеешь в виду слово «джин-тоник»? – очарованный утоляющей жажду хозяйкой я решил не отставать и тоже пригубил порцию нашего традиционного напитка.

–Дурак, – Соня улыбалась почему-то редко, хотя, в такие моменты, довольно выгодно для неё выглядывали очаровательно ровные зубки, а ямочки на щеках заслуживали кисти живописца. – Блин! У меня и еды,кажется, никакой нет! Ё-моё!! Просила же предупреждать, когда приезжаешь!! – женщина-арт-обьект резво кинулась к холодильнику.

– Ты вот, Сонечка, всё меня упрекаешь в неучтивости, асама только что употребила несколько, я бы даже сказал, весьма бранных слов для нашей изысканной беседы, – настроение моё улучшалось с каждой минутой, ия, вслед за потенциальной натурщицей, прошёл в кухню.

– В эмоциональном порыве подобные слова обретают художественный смысл! – содержимое холодильника хозяйку этого дома явно не устроило, и она принялась рыться в кухонных ящиках. – А! Вот картошка есть! Повезло тебе, наглый простолюдин! Сейчас пожарю…

Говорят, человек счастлив всегда «задним числом». Ну, то есть, мы обычно признаёмся, что нам было хорошо тогда-то и тогда-то… А вот если научиться эти короткие (увы!) моменты фиксировать в настоящем времени, то жизнь может показаться очень даже восхитительной. Как сейчас, например! После тяжёлой премьеры и угнетающего разговора с мамой меня, неприкаянного и нетрезвого, женщина, у которой дел по горло, принимает в свою обитель, разделяет мои необузданные прихоти и, обнажённая, готовит мне ужин…

Богатырский глоток джин-тоника и вкрадчиво зазвучавшая на магнитофоне Далида бескорыстно продлевали зыбкий необыкновенный момент. Соня очень любила французскую эстраду разных лет и сама довольно неплохо знала язык Мольера, что однажды нас и сблизило, хотя мне было понятно только значение слов bonjour и orevoir. Просто когда-то в студенчестве я вызубрил Unevied’amour Азнавура по просьбе моей однокурсницы, чтобы помочь ей на экзамене по вокалу в театральном институте. Чем, впоследствии, разбил не одно женское сердце, и Соня не стала исключением…

– А Гриша Каштанов как поживает? – заботливые женские руки сервировали скудноватый, но милый сердцу стол.

– Да ничего… «Уловку» вот нашу несчастную домучили, наконец, – тот самый короткий счастливый момент стал постепенно угасать…

– Почему несчастную? Гриша может вытащить любой, даже самый безнадёжный спектакль, – подруга моя, будучи театроведом, написала о каштановских ролях несколько рецензий

и пару раз брала у него интервью.

– Гриня вытаскивает только свою роль, а спектакль тянуть приходится моему главному герою, – поймал я себя на серьёзе и, в надежде на смену темы разговора, сделал ещё один гигантский глоток из банки.

– Ну ладно, потом посмотрю, – строгая театроведка была каштановской фанаткой, а я, как актёр, интересовал её куда меньше, – подожди, а почему вдруг эта слабая пьеса? Вы же «Бег» репетировали! Я даже представляю, каким Гриша будет Чарнотой – так и не терпится написать! Скорей бы!

– А о Хлудове тебе не хочется написать? –я, разумеется, был в курсе, что у них с Гриней едва не случился роман, но ревности, слава богу, по этому поводу не ощущал. Тем более, то обстоятельство, что у моего друга имелись в наличии жена с дочкой, и он однолюб, не оставляли Соньке никаких шансов на близость с любимым актёром.

–Безусловно напишу, Павлуша! О чём ты говоришь! Вы уж только не тяните с выпуском!

Однажды Соня после какого-то спектакля пришла к Грине в гримёркус цветами. В это самое время у нас начиналось застолье (довольно частое явление, поэтому повода не помню), Каштан тут же предложил ей присоединиться к нашей компании и познакомил со своим только что разведённымдругом, коим оказался я. Назвать это мероприятие пьянством не повернулся бы ни один язык, ибо весь остаток вечера не смолкали шутки, стихи и песни, и, в определённый момент, я исполнил Азнавура. Дело было в шляпе… Вот и теперь джин-тоник являлся не самоцелью, а лишь дополнением к неподражаемому голосу Далиды из магнитофона. Но хрупкий, божественный миг счастья, будто бы в наказание, испарился, едва мы непростительно завели разговор о театре, и необходимо было колдовать снова.

–А я, Сонечка, пришёл не только не с пустыми руками, но и с пополненным запасом французского языка, –гордо произнёс я, услышав первые аккорды Paroles, paroles…, и влил в себя остатки банки.

– Да ты что! Я вся внимание, – Соня только сейчас вспомнила о своей наготе и подняла с пола футболку.

– Ты зря одеваешься, – я в один прыжок оказался рядом с ней, быстро поцеловал в губы и, промычав музыкальную фразу, продолжил уже словами Алена Делона из знаменитой песни, –jen’saispiuscommenttedire, maistuescettebellehistoired’amour, quejenecesseraijamaisdelire (не знаю, как рассказать тебе, что ты – тот самый роман о любви, который я никогда не устану читать).

–Desmotsfaciledesmotsfragilec’etaittropbeau(хрупкие воздушные слова, очень красивые), – синхронно с оригиналом пропела хозяйка, уверенно перевоплощаясь в Далиду, и мы затанцевали в сторону вздыбленной кровати.

–Tuescommeleventquifaitchanterlesviolonsetemporteauloinleparfumdesroses(ты ветер, поющий в струнах, ветер, овевающий ароматом роз!), – новый образ, не без помощи Делона, открывал во мне невиданные доселе возможности.

–Caramels, bonbonsetchocolats, mersi, paspourmoimaistupeuxbienlesoffrirauneautre (вся эта приторность, конфеты-шоколадки – мне этого не надо, отдай это кому-нибудь),– падая в джунгли всклокоченных одеял и простыней, Соня не прекращала петь, готовая для меня абсолютно на всё…

8

Если из буфета раздавался оглушительный смех, значит там точно сидел Веня Ивецкий, а вокруг него полулежали, скорчившись от хохота, прочие посетители общепита. Вот и сейчас, отправляясь перекусить, я невольно ускорил шаг в направлении безудержного веселья – вдруг удастся хотя бы услышать финал рассказываемой очередной байки. Ну, точно – Ивецкий и все, все, все…

– Пашка, сегодня играем молниеносно, весело, искромётно – с премьеры осталось восемь бутылок, надо уговорить, а то до сих пор стынет, – артист разговорного жанра выпивать и закусывать очень любил и знал в этом толк, но осуществлял подобные возлияния только после спектакля и исключительно в больших компаниях.

–Гад ползучий, ну дай хотя бы соточку отолью! Тебе жалко, что ли? Куда водку спрятал, подонок?! – у Каштаныча к «зелёному змию» был иной подход, и предстоящий вечерний спектакль не мог быть помехой.

– Нет, Гришенька, на спектакле мне нужен трезвый партнер! – Ивецкий, зная пагубное пристрастие талантливого сослуживца, как свои пять пальцев,подчёркнуто играл в непреклонного старшего товарища.

– Что??? Я тебе когда-нибудь не давал точных реплик! Ты сам всё перевираешь так, что подсказывать приходится, собака ты бешеная!! – не сдавался младший товарищ Гриня.

– А вот этого не надо! Ты спроси любого из присутствующих, разве был я хоть раз замечен в незнании текста? И не стыдно тебе, Григорио? Я понимаю, художника может каждый обидеть! Давай, уподобляйся черни! – хитрая Венькина физиономия не оставляла ни малейшего шанса окружающим воспринимать эту перепалку всерьёз. – Вот, Паоло, подтверди! Я же всегда знаю все буквы назубок!!

– Венечка, сегодня на спектакле у тебя будет уникальная возможность доказать невежественному Каштанову, насколько он заблуждается, – взяв еду, я подсел к шумной компании.

– Вот вы две жопы! – ласково буркнул Гриня и отправился к буфетной стойке. – Вынуждаете своего товарища отдавать последние деньги! Нате вам, подавитесь! – Каштан вынул из кармана кошелёк и повернулся к буфетчице.– Элечка, будь добра, чай, хлеб, сто!

Употреблял он всё вышесказанное в обратном порядке, но, почему-то, заказ всегда звучал именно так. Причём, в соответствующую посуду спиртное наливалось только на банкетах – в течение рабочего дня буфетная водка плескалась исключительно в чайных чашках. Гринино самолюбие, правда, от таких условностей нисколько не страдало, и, с двумя чашками в руках и хлебом в зубах, он вернулся за стол. Надо ли говорить, что по поводу его состояния никто никогда не волновался – на качестве спектаклей количество выпитого им никак не отражалось.

– Всем привет, кого не видел! Завтра у нас замена спектакля! – влетел в буфет взъерошенный Белкин. – Вместо«Тойбеле» играем «Любимых»! – все новости (особенно неприятные) Сева имел привычку выпаливать без всяких прелюдий. –Второй день не могу до Пивня дозвониться! Набираю его подругу – она в резком тоне просит никогда больше её не беспокоить… Ну всё, думаю, у Андрейки точно запой, и она от него устала… Только что с Рабинером посоветовались и решили завтра играть «С любимыми не раздевайтесь»…

– Что значит, вы решили! У Рабинера там уже не один стакан во лбу, что ли?! – в отличие от художественного руководителя, Гриня, выпивая, работу свою, всё-таки, исправно выполнял и сейчас возмущался по делу. – Он не помнит, что эту же роль во втором составе играл Игорёха Головин?! Я егона днях видел – он в Питере. Позвони ему!

– Игорь в нашем театре уже не работает, и последний раз Элханона играл очень давно!

– Тогда делайте срочный ввод! До завтра ещё есть время!

– Нет! Гораздо проще повесить объявление, что «в связи с болезнью артиста произошла замена спектакля», чем подставлять кого-то другого! Это же главная роль!! Там же куча текста!!

– И что!! Если бы я там и так не играл, то за день бы точно ввелся!!

– А чего ты мне-то это всё высказываешь?! Иди, говори с Рабинером!!

– О чём мне с ним говорить?! Он лыка не вяжет!!

– Чего ты завелся-то, я не пойму?! Тебе плохо, что ли?! Будет у тебя завтра выходной!! Радуйся!! В Эрмитаж сходи!! Или в Петергоф съезди!!

– Очень нужен мне твой выходной, Белкин!! Просто сил нет, как нужен!! У меня однокурсники завтра на один день приезжают, хотели «Тойбеле»посмотреть – что я им скажу?! Что один алкоголик ушёл в запой!! А другой, с бодуна, решил заменить спектакль!!!

– А от меня-то ты чего хочешь?! У тебя, Гришенька, в чашке,подитоже не водичка побулькивает!Тяпни для храбрости и устрой скандал Рабинеру!! А выйдет Пивень из запоя – набей ему морду!! Можешь сказать, что я посоветовал!!

Остроумные буфетные скетчи от заслуженного артиста России Вениамина Ивецкого за каких-то пару минут перетекли в психологическую драму в исполнении Каштанова и Белкина… А трагедия заключалась в том, что в спектакле «С любимыми не расставайтесь!» я был занят, и известие о замене принуждало меня завтра выходить на сцену, что было совершенно исключено по причине очередной моей съёмки в сериале. По договору со студией, я обязан был информировать киношников о занятости в театре заранее, и график производства верстался на месяц вперед. Непрогнозируемые запои актёров, разумеется, планировщиками не учитывались. Кино снимается по объектам, а аренда объектов, как известно, стоит денег. Словом, о срыве завтрашнего съёмочного дня не хотелосьи помышлять – этот поступок повлек бы за собой неустойку в размере всего гонорара (Пивню бы хоть раз предложили возместить ущерб от сорванного спектакля!). Дааа… Лучше бы я не тратил деньги на обед –еда в горло не лезла… Надвигалась катастрофа…

9

Даже если тебе очень сильно не хочется играть спектакль (чего греха таить, такое случается иногда и с непоколебимыми фанатами своего дела), актёрский организм – штука предательская, и, всё равно, рано или поздно, включается и отрабатывает на полную катушку. Вот и теперь, не зная, как себя мотивировать играть сегодняшнюю «Уловку», я, в какой-то момент, ощутив зрительскую отдачу, почувствовал в закромах души, прямо-таки, силы необъятные. Казалось бы, закон второго спектакля работал железобетонно (премьера, играемая во второй раз, всегда проходит неудачно) – и без того шатко застроенная, постановка рушилась, как карточный домик… Кто-то не вовремя выходил, кто-то путал текст (не будем показывать пальцем), постоянные накладки со светом и фонограммой могли свести с умазаконченных пофигистов. Однако зрительный зал упорно отказывался всё это замечать. Публика была настолько благодарной, что я, на какое-то время, забыл о планируемом преступном манёвре – завтрашнюю проблему, связанную со съёмкой, никто не отменял. Но окрылённость зрительским успехом, тем не менее, не сумела оторвать меня от реальности, и, завершая предпоследнюю сцену, я изящно перепрыгнул через кушетку и приземлился уже за кулисами… Только на этот раз, не поднялся легко и привычно, как на прошлом спектакле, а, держась за правую лодыжку, с гримасой боли пополз в актёрское фойе.

– Пашенька, что случилось? – выбежала вслед за мной со сцены Ира Алдонина.

– Ногу, кажись, подвернул, – выдавил я.