Дело о красном виноделе

– Гражданин Клод, не забывайтесь, факт того, что вас вывели из темницы, не снимает с вас обвинения в вандализме. От вас требуется со слов данных людей, – я показал на стрельцов, секретаршу и таможенника-коррупционера, – нарисовать три портрета: Панова, Иванова и Костина. Задача ясна?

– Как пожелаете. – Клод повесил на улицу широкую улыбку и подмигнул мне.

Петро опять пристал, плюнул на кулаки, я его остановил, пока что:

– Отставить!

***

Через два часа…

Непонятый публикой Ягодного княжества художник Клод закончил последний фоторобот, надиктованный пятью стрельцами. Они как раз хотели по-тихому, не привлекая моего внимания, уйти из кабинета, пока я увлеченно учился писать пером (паста в моей шариковой ручке уже кончилась), но им это не удалось:

– Граждане стрельцы, стоять! – я уверенно отдал приказ, не поднимая взгляда от листа бумаги, по которому неохотно перемещалось перо, оставляя неуклюжие буквы. Стрельцы как шли, друг за другом, так и остановились, я продолжил: – куда-то собрались?

– Да… Мы же это, вроде бы описали этого Иванова, – за всех ответил Петро.

– И что? – чуть приподняв взгляд, спросил я.

– Ну, так мы пойдем? – с надеждой в голосе спросили они.

– Конечно, пойдёте! – Я вышел из-за стола и выглянул в коридор. – Конвойного в пятьсот восьмой!

Дверь в кабинет открылась, и чуть нагнувшись, чтобы не задеть высоким лбом косяк, внутрь зашел лысый опричник:

– Максим Эдуардович, конвой заказывали? – пробасил он.

– Да, проводите в темницу граждан-стрельцов. – Повернувшись к Петро, я добавил: – им ещё пять суток за чрезмерную исполнительность и нападение на честных граждан отсиживать.

– Понял. – Опричник подошёл к задержанным. – Ну, что? Сами пойдёте? Или вам помочь?

– С-с-сами! – заикаясь, хором ответили стрельцы.

Дождавшись, когда их увели, я подошёл к столу Мартына и стал рассматривать портреты злодеев, точнее три портрета одного злодея:

– Клод, это что такое? – я указал на одинаковые фотороботы.

– Ваше Благородие просило написать три портрета, я всё сделал для вашего удовольствия, – невинно, хлопая глазами, ответил живописец.

– Правильно, три. Но если они разные! На кой, ты два часа рисовал одинаковые фотороботы?!

– Извините! Но, во-первых, я не рисую, а пишу, и во-вторых, разве вы не видите, что это совершенно три разных прекрасных портрета! – Клод стал защищать свой общественно-полезный труд.

– В каком месте они разные?! – Я взял у него три работы и разложил их в ряд на стол перед ним. – Мартын, найдешь хоть одно различие дам день отгула!

– Как, в каком?! – сильно удивился художник. – На первом стрелецкая шапочка, на втором глаза другого цвета (очень актуально, учитывая, что рисунок черно-белый), на третьем красивая соболиная купеческая шапка.

– Клод, лицо-то! Оно у всех одно и то же! – Чуть успокоившись, добавил: – шапки он в ближайшую подворотню выкинул, по одному цвету глаз человека не узнать!

– Я же не знал! – обиженно ответил Клод.

Действительно, чего я так завелся? Из-за того, что вчерашний план провалился? Да. Но художник не при чём. Я сам ему дал задание написать три портрета, он это и сделал, пусть даже все они похожи друг на друга и отличаются только деталями. Да… нехорошо получилось.

– Гражданин Клод, благодарю вас за содействие следствию! – официальным тоном сказал я. – А теперь прошу вас проследовать за моим сотрудником, – я указал на Мартына, – он отведет вас обратно в Княжеский терем.

Мартын, нехотя поднявшись с дивана, указал художнику на выход, и пошёл его сопровождать до темницы. Сопровождение скорее необходимо, не для того, что Клод не сбежал, а для того, чтобы по пути к нему не было применено насилие со стороны целомудренных горожан.

В кабинете кроме меня остались только три фоторобота одного человека, разложив их в ряд на своем столе, я принялся их рассматривать. Было такое чувство, что где-то я его уже видел, но вот только где? За те полмесяца, что я в Ягодном княжестве, я встречал столько народа! Только тех, с которыми я лично говорил, хоть по минуте, было больше сотни. Это не считая многочисленных посетителей с челобитными, и несколько сотен опричников и стрельцов, встреченных мною в коридорах приказа и на улице. И вообще, может я видел похожего человека в своей России, а не здесь! Лицо какое-то странное, слишком ухоженное что ли? Ни щетины, ни дефектов кожи, ни порезов – вообще ничего! Стрельцы, таможенник и секретарь говорят о неестественности лица…

Находясь в раздумьях и взяв с собой фотороботы, я вышел в коридор, не помня зачем. Но главное, что сделал это вовремя. Как только дверь в наш с Мартыном кабинет открылась, в коридоре послышались поспешные удаляющиеся шаги, принадлежащие почти убегающему Федосу Жуеву. Чего это он? Надо выяснить:

– Товарищ Жуев, стоять!

Главный поставщик челобитных замер на месте и осторожно повернулся, в руках он держал очередную пачку заявлений. Ну, конечно, что он ещё мог нести! Как только я стал к нему приближаться, Жуев начал пятиться и выставил перед собой большой серебряный крест:

– Изыди, демон! – дьяк принялся истошно кричать.

"Не боись, Максимка, его, как он думает, животворящий крест, не причинит нам ни малейшего вреда. Кресты, святая вода, серебро и тому подобное работает только в сказках"

"Уверен?"

"Конечно, иначе тебя бы здесь уже не существовало. Его игрушка может напугать только мелких бесов, и то по незнанию"

Федос Жуев, видя, что действия не имеют желательных результатов, несколько растерялся. Я подошёл к нему чуть ближе:

– Если успокоились, – я указал на дверь кабинета, – то прошу, пройдемте, есть разговор.

Но стрелецкий дьяк не угомонился и решился на отчаянный шаг, он замахнулся серебряным крестом и ударил им меня по лбу. Всё, Жуев доигрался, я схватил его за локоть и затащил в кабинет, дьяк при этом кричал, что его убивают. Хорошо хоть, что на его крики не сбежался весь этаж.

Усадив Жуева на стул и нависнув над ним, я решил прояснить ситуацию:

– Так, Федос Ермолаевич, если вы ответите мне на пару вопросов, я забуду про этот неприятный инцидент. – Я почесал ушибленный лоб. – И не буду применять к вам незаконные меры воздействия!

– Сгинь! Сгинь! – Дьяк закрылся пачкой челобитных, размахивая крестом.

Я забрал у него бумаги, присел напротив, и быстренько изучил, что он опять мне настрочил. По существу опять ничего, запомнилось только несколько жалоб: подьячий путает слова в молитвах; собаки подрались с кошками во дворе дешевой забегаловки; патрульные в городе обругали его матюгами.

– Я не буду у вас выяснять, где вы берете вдохновение для сего, с позволения сказать, творчества. – Я выкинул испорченную бумагу в мусорную корзину. – Лучше скажите, на какой должности вы служите?

– Дык, дьяк я. Веду личные дела стрельцов, – нерешительно ответил Жуев.

– Правильно! Тогда, почему вы в рабочие часы, шастаете непонятно где, а не занимаетесь выполнение своих прямых обязанностей?

– В смысле? А челобитные, там же…

Я не дослушал его невнятных аргументов:

– Ха! Это вы называете челобитными? – я усмехнулся. – За неделю вы принесли мне, как бы не соврать, штук восемьдесят вот этих «сигналов». Перейдем к сути. – Я разложил перед дьяком на столе три портрета, и спросил у него: – Гражданин Жуев, вы знаете кого-нибудь из этих мужчин?