Дело о красном виноделе

Вечер 28 июля 1850 года…

Я ни разу не слыхал, чтобы какой-нибудь старик позабыл, в каком месте он закопал клад.

Цицерон

Сразу же после откровений Федоса Жуева о том, как отличать следователя от рядового стрельца по шапочке, я потащил дьяка в его кабинет. Архив Стрелецкого приказа находился в подвале здания, скажем так на минус первом этаже, и занимал его большую часть.

Как только Жуев отворил скрипучую дверь, нас обдал тяжелый затхлый библиотечный запах. В углу огромного полутемного помещения стояло несколько столов с наваленными на них книгами, папками и бумагами, а большую часть комнаты занимали картотеки и плотные ряды стеллажей под самый потолок. Между шкафами, на полу, в углах – везде валялись кучи коробок с бумагами, пачки дел, какие-то обрывки.

Я сел за более-менее пустой стол, на котором лежало лишь пара дел, с отпечатком кружки, судя по дате, верхнее было закрыто уж как пять месяцев тому назад. Положив на стол фотороботы и свою записную книжку, я обратился к дьяку:

– Ну, что? Начнём поиски? – дождавшись его кивка, я продолжил: – Значит так, мне нужны, если конечно они есть: два следователя некто Иванов и Панов И.И., а так же гражданин Костин Фёдор, возможно купец. Задача ясна?

– Да-да! Я тогда побегу искать, только вы не докладывайте о моем рукоприкладстве! Пожалуйста… – умоляюще пропищал дьяк.

Жуев ловко подбежал к картотекам, нашёл нужный ящичек, выдвинул его и стал перебирать карточки. Минут через десять Федос повернулся ко мне:

– Тут Ивановых шесть штук. Один помер двадцать один год назад, другой восемь лет назад, четверо живых. Вам всех нести?

– Нет, давай только ныне живущих. – Я подошёл и взял у него четыре карточки-книжки. – Пока ищи Панова.

Так… Что тут у нас? Первый, Иванов Иван Фёдорович 1798 года рождения, нет, этот слишком старый. Второй, Петр Игнатьевич 1791 года, ещё хуже. Третий, Василий Михайлович, судя по дате рождения ему 37 лет, пока подходит, отложим. Четвертый, Владимир Иванович, нет, этот молодой, только-только исполнилось 23 года.

– Максим Эдуардович, вот Панов Илья Иванович, повезло он один.

– Ага… – я посмотрел в карточку, возраст 35 лет, значит наш. – Спасибо. А сейчас самая сложная задача, найдите гражданина Костина.

– Есть! – Жуев подошёл к другой картотеке.

Взяв две книжки Иванова и Панова, я сел изучать их. Оба были уволены со службы четыре года назад, проживают на окраине города. Какими делами занимались…

Ход моих мыслей был грубо прерван распахнувшейся дверью, в архив зашли двое мужчин чуть моложе Жуева, оба громко ржали, не смеялись, не хохотали, а именно ржали, прям как кони. Причём оба, похоже, были поддатые.

– Здорово, Ермолай! Ты не представляешь, что мы сейчас видели! Ха-ха! Ой, не могу! Михалыч, расскажи! – Мужчина сильно хлопнул по плечу, так называемого "Михалыча", от чего тот пошатнулся.

– Короче, что там, на соседней улице было! По порядку, бабу Маню знаешь? Ну, вот у неё кот, он притащил ей на крыльцо несколько трупиков мышей. Баба Маня вышла, воду грязную выносила, ну пол она там помыла только что, так вот, а там мыши! Она визжит, ведро от себя бросила, а там как раз дьячок из прихода нашего, ты его знаешь, Юрка Косоглазый, на службу бежит. Вот вся грязь на него и вылилась! Парень в ругань, только стой и записывай!

Пока один рассказывал, второй стоял и ржал, чуть ли не давясь от смеха. Придя в себя Михалыч продолжил:

– Мы что придумали, давай напишешь новую челобитную следаку-то опричному, новому! Как его там Маковский, Дашковский?

– Фиалковский. Максим Эдуардович, если точнее, – чуть повышенным голосом, объявил я им о своем присутствии. – Вот оказывается, кто автор тех, с позволения сказать, творений эпистолярного жанра, что меня пачками таскает ваш сослуживец.

Двое подьячих впали в ступор, у одного из рук выпала небольшая бутылка, сразу же разбившись об каменный пол. Я закрыл карточки, подошёл к ним, глянув на образовавшуюся лужу:

– Да… Попали вы, господа. Судя по цвету, консистенции, запаху это медовуха. Значит, распиваем спиртные напитки на службе? – Я сложил руки на груди, сверху посмотрев на работников архива.

– Мы же не для себя… – один из них пытался неумело оправдываться. Кому же еще, если не им? Про то, что я приду, они не знали, остается только их начальник Жуев.

В это время к нам подошёл Федос, копавшийся в картотеках. Он наклонился, обмакнул в лужу палец, после облизнув его:

– М-м-м, хорошая… Он прав, я попросил их прикупить бутылочку, но не подумайте! Распивать мы бы стали только строго после работы!

– Потом. Потом, с вами разберусь по этому поводу! – Я обратно сел за стол. – Сейчас, граждане-тунеядцы, помогите вашему коллеге Жуеву найти дела, связанные с Фёдором Костиным. Дьяк вам всё объяснит.

Федос взял своих товарищей под руки и увёл в глубину хранилища. В принципе, работа должна ускориться в три раза, если они не будут филонить. Через пять минут из-за стеллажей послышался грохот от падения, шелест разлетевшихся бумаг и ругань Федоса Жуева:

– Михалыч, ты что творишь? Сам будешь странички во всех делах по порядку раскладывать!

Подьячий в ответ лишь произнес что-то невнятное и продолжил работать. Искали нужного мне человека они долго, около получаса. Пока они это делали, я подробно изучил книжки на Иванова и Панова, ничего особенного за ними замечено не было, службу несли добросовестно, раскрываемость хорошая, взысканий не имели, в общем, зацепиться не за что. Около стола появился дьяк, он бросил на него тонкое дело и сел напротив, хлебнув холодный чай:

– Вот, нашли окаянного. Запрятался в деле о наезде лошади на человека.

– Хорошо. – Я открыл папку, и взгляд побежал по неровным рукописным строчкам. – Фёдор Николаевич, значит… Родился в 1816 году, в Новгороде… Так, купец третьей гильдии. Проходил свидетелем по делу… 23 мая 1848 года Прошин Р.И., находясь в нетрезвом состоянии, управлял телегой, вследствие чего допустил наезд последней на Махнову Л.П., у потерпевшей были сломаны два ребра. Вознице назначен штраф в пользу Князя в размере двух рублей золотом.

– Ну, что, Максим Эдуардович, это он? Кого вы искали? – Федос Жуев потянулся так, что раздался хруст суставов.

– Да… – задумчиво ответил я. – Так, я временно забираю карточки на стрельцов и дело с купцом себе.

– Берите, всё равно они никому кроме вас и наших следователей не нужны.

***

29 июля 1850 года…

Начало нового рабочего дня принесло новую неприятность. Глава Приказа тайных дел Ярослав Земляникин захотел сам непосредственно поучаствовать в деятельности своего ведомства. Орган большой, занятий придумать можно много, например, сходить в архив к стрельцам, чтобы проинспектировать их, или, устроить смотр опричных сотен, наведаться в сокровищницу. Но нет! Ему вздумалось лезть в моё расследование. Искать убийцу трёх человек ему не интересно, поэтому он решил возглавить операцию по поимке гражданина с маячком, за которым я установил наблюдение. Мои доводы, что брать его рано, он ещё не вывел нас на подпольное предприятие, не возымели на младшего Земляникина никого воздействия. Всю дискуссию остановила его фраза: "Будет, по-моему, иначе уволю!". Что ж он начальник – ему виднее.

Ровно в десять часов утра в кабинете Княжича началось внеочередное совещание. На него он пригласил меня, как человека, который вёл это дело, Елену Премудрую, чтобы она воспользовалась своими аналитическими способностями и сотника Петрова, который будет обеспечивать силовое прикрытие.

В центре кабинета на столе была разложена подробная карта города с нанесенными пометками. За столом сидел неизвестный мужчина лет пятидесяти, судя по форме, он из княжеской дружины. Как только мы зашли внутрь Княжич поприветствовал нас и пригласил располагаться. Дождавшись когда все рассядутся, он продолжил:

– Господа, познакомьтесь, это старший дружинник Дорофеев.

Дорофеев пожал нам с Петровым руки, Премудрой улыбнулся. Когда дружинник садился обратно, у стула под ним подломилась ножка, поэтому он грохнулся на пол, опрокинув ещё два соседних стула.

"Нечего нашей Елене улыбаться, – заявил Барбатос"

"Это ты сделал?"

"Да, я. Кто ж ещё-то? Ты что ли ножку подпилишь? – удивленно произнес демон"

"А как ты это сделал?"

"Просто. Понимаешь, плотник, который клеил стул, пожалел клея»

"Да ладно? – наигранно удивился я"

"Я же вижу сокрытое и могу в любой момент открыть это всему миру"