Маленькая капля на кончике носа

Маленькая капля на кончике носа
Михаил Юрьевич Станецкий

Время действия – вечность. Место – всё мироздание. Сознание переносит героев в прошлое и будущее. Это вымышленное путешествие необходимо, чтобы заглянуть внутрь себя и понять, кто я и куда иду. По пути столько вопросов: что более реально – физический мир или внутреннее «Я», эмоции или разум, сочувствие или страх? Герои в этом путешествии к себе настоящему счастливы и свободны. Может, счастье – это то, что внутри, и нужно уловить его присутствие?

Маленькая капля на кончике носа

Михаил Юрьевич Станецкий

Иллюстратор Виктор Петровичев

Иллюстратор Алена Варвара Морозова

Корректор Анастасия Лобанова

© Михаил Юрьевич Станецкий, 2022

© Виктор Петровичев, иллюстрации, 2022

© Алена Варвара Морозова, иллюстрации, 2022

ISBN 978-5-0056-7788-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящаю свою первую книгу жене и сыну,

моим критикам и редакторам

«Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы»

    Первое послание к Коринфянам
    святого апостола Павла. Глава 13.

Имаго[1 - Имаго – взрослая стадия индивидуального развития насекомых и некоторых других членистоногих животных со сложным жизненным циклом. Некоторые виды имаго живут от нескольких часов до нескольких дней и не питаются (кишечник половозрелых особей прерван на границе средней и задней кишки и заполнен воздухом, челюстной аппарат редуцирован).]

Тема: «Бабочка и актёр»

Казалось, что вместе с челюстями выскочит позвоночник, а потом и весь скелет. Было очень больно и страшно. Руки бессильно болтались плетями вдоль туловища. Вениамин Семёнович висел на одних зубах. А учитывая, что ему уже было сильно за шестьдесят, а зубы у него не являлись самым сильным местом в организме, то было очевидно, что он висел из последних сил. По телу шли мелкие судороги. Онемело всё, кроме головы. Вениамин Семёнович ждал чуда.

Звонок не работал, и незапертая дверь открылась сама собой. Аня, по поручению мамы пришедшая к хорошо знакомому соседу по лестничной площадке за солью, остолбенела. Вениамин Семёнович был знаком ей с детства и часто развлекал её весёлыми шутками и репризами, всем тем, что с давних времён хранилось в багаже старого артиста цирка, который уже вышел на пенсию. Пик его артистической славы был давно позади, и минувшая популярность растаяла, как прекрасная шевелюра его рыжих волос, оставив лишь куцый венчик по краям черепа. Он был несчастен и одинок. Задумываясь о прожитой жизни, Вениамин Семёнович часто мечтал о радикальных переменах, которые помогут ему поразить и удивить окружающий мир собственной удалью. Он чувствовал, что она ещё теплилась в стареющем теле и возрастала только в душе. Добродушие и излишняя вялость Вениамина Семёновича, как он полагал, мешали добиться ему чего-то значимого в жизни, низведя его существование лишь до статистического факта.

Однажды утром недалеко от крыльца своей дачи он впервые увидел, как мерзкого вида гусеница стала превращаться в куколку. «Это знак!» – подумал Вениамин Семёнович и тут же услышал внутренний голос:

– Съешь её! – негромко приказал голос тоном, не подразумевающим возражений.

Вениамин Семёнович хотел было поспорить и найти убедительные аргументы, чтобы не делать этого, но голос так же тихо и уверенно опередил его:

– Делай, что говорю, старый козёл! Иначе превратишься в трухлявый пень! А так обретёшь молодость, силу и энергию!

Стало ясно, что спорить бессмысленно в силу несокрушимости аргументации оппонента. А возникшая перспектива окрыляла и добавляла решимости совершить эту мерзость. Трясущимися пальцами Вениамин Семёнович отправил весьма упитанную куколку в рот. Показалось, что она зашевелилась, оказавшись во рту, видимо предчувствуя что-то недоброе. Не разжёвывая её, бывший гимнаст, сильно сморщившись, проглотил куколку. Теперь веривший с малых лет в сказки Вениамин Семёнович стал одержим идеей преображения. Но голос подло молчал, утаивая способ этой метаморфозы, несмотря на неоднократные призывы со стороны артиста. Поразмыслив, уже у себя дома в панельной пятиэтажке, Вениамин Семёнович, доверившись интуиции, решил повторить все действия гусеницы перед решительным преображением. Он прибил к стене мощную скобу и повесил петлю из нейлоновой верёвки. Встав на табуретку, бывший гимнаст привычно ухватился зубами за петлю и откинул табуретку. Вениамин Семёнович вдруг ощутил, как немеет тело и отказывают все органы. Дышать стало нечем. Пошли судороги. В этот кульминационный момент и вошла малолетняя соседка Аня. Она ужаснулась, предположив, что стала свидетелем самоубийства. Но вдруг она увидела, как грузное тело соседа, подобно старой маминой шубе, рухнуло вниз, обнажив другое – молодое и красивое. Перед ней, держась зубами за нейлоновую верёвку, висел молодой атлет со слипшимися от слизи крыльями за спиной. По красным, налитым кровью глазам стало ясно, что перед ней молодой хищник.

Вениамин Семёнович возликовал, ощутив себя снова молодым и сильным. Его немощь и нерешимость исчезли. Он почувствовал, что перед ним открывается новая интересная жизнь. Правда, он ещё не знал, что срок жизни данного вида имаго составляет только несколько часов.

    2021

Орден Серебряной чаши

Побрив лицо, он начал старательно брить руки и грудь, напевая арию незнакомой мне оперы. Его внешняя брутальность, пережив такие испытания, в виде довольно странных гигиенических процедур, не истончалась, а, наоборот, набирала большую мощь и отчаянную наглядность. Стоя за его спиной, я ожидал, когда он освободит мне очередь к раковине, чтобы умыться.

Утреннее солнце, неистовствовало, ворвавшись в огромные просторы обширной залы, где был бассейн. Проникнув через ряд узких и длинных окон с витражами, солнце, видимо, сошло с ума от неестественных размеров помещения и безуспешных поисков выхода из залы в стиле хай-тек. Помимо огромного бассейна здесь находилось несколько тренажёров фирмы «Кётлер» и меньший по размерам бассейн с джакузи. Всё это никак не сочеталось с неестественно большой и удивительной по декору сантехнической раковиной в виде морской ракушки гигантского моллюска. Она располагалась прямо по центру, и вместо крана там бил фонтанчик.

– Минера-а-алочка-а-а-а, – пропел Альберт, блаженно закатывая глаза и умывая лицо водой из фонтанчика.

Прервав свои вокальные упражнения, Альберт повернулся и изобразил крайнее удивление, заметив меня. Мы смотрели несколько секунд друг другу в глаза, не произнося ни слова. Я был явно напуган, так как решил, что после вчерашнего пиршества хозяин дома просто позабыл, с кем делил застолье и кому рассказывал свои сокровенные истории.

Помолчав, мы одновременно рассмеялись, и Альберт уступил мне место у раковины, церемонно раскланявшись. Его правильная литературная речь никак не сочеталась с элементами откровенного кича, который сопровождал внутреннее убранство его дома. Обстановка и декор помещений выдавал в хозяине богатого нувориша с незаконченным средним образованием. Но сейчас этот когнитивный диссонанс не мог меня отвлечь от дикой головной боли после вчерашнего застолья.

Я стал смутно вспоминать вчерашнюю историю, рассказанную хозяином дома. Точно не помня суть рассказа, я осознавал, что история потрясла всех гостей. Большинство участников вчерашнего застолья являли собой управленцев среднего звена местной администрации да несколько бизнесменов средней руки.

Умываясь, я всё ещё надеялся избавиться от головной боли, особенно после того, как напился воды с аспирином. Альберт сидел в шезлонге рядом с бассейном и лениво потягивал что-то из красивого бокала. Подойдя к Альберту, я поинтересовался, что именно он пьёт.

– Что может в меру интеллигентный человек пить по утрам на фоне восходящего солнца, если у него есть совесть и кредит в банке «Сосьете Женераль»? – Альберт счастливо улыбался, задавая мне этот вопрос.

– Неужели минералка? Хотя из такого красивого бокала надо бы пить Daiquiri или в крайнем случае Blue Curacao, – я решил подыграть Альберту, хотя делать это становилось всё сложнее из-за неутихающей головной боли.

– Вы, молодой человек, в юности явно зачитывали до дыр папашу Хэма, не правда ли? И отсюда ваши отчаянные фантазии. Это всего лишь старый добрый рассол.

– Мне уже стыдно за свой снобизм. Сэр, оставьте полчекушечки, милости ради, – кривляясь, жалобно проблеял я.

Альберт с улыбкой протянул мне высокий стакан, который был уже наполнен живительной влагой – настоящим русским рассолом. Стакан был одет в серебряный подстаканник в виде черепа, в глазницах которого сияли весьма крупные рубины. И сразу я вспомнил весь наш вчерашний разговор. На фоне этих воспоминаний моё настроение стало портиться.

А история, рассказанная Альбертом, хозяином огромного особняка на Волге, была такова:

«Я тогда собирал материал для одной статьи, которая позволила бы мне претендовать на грант крупного фонда. Была слякотная осень, и я копался в архивах красивого монастыря иезуитов, расположенного в испанской Саламанке. Доступ к архивам мне обеспечил мой приятель, служивший аж в Ватикане. Уже вторую неделю я по крохам собирал материал о хозяйстве и быте дворян Средневековья. Но вдруг я наткнулся на изрядно пожелтевший от времени толстый конверт с обгрызенными углами. Конверт был увесист и запечатан почти рассыпавшимся сургучом со следами нечитаемой монограммы. На конверте с трудом можно было разобрать надпись на староиспанском языке, свидетельствующую о том, что внутри содержатся материалы судебного дела о весьма странном преступлении. Записи датировались 1643 годом, периодом правления Филиппа IV, недавно взошедшего на престол. Этот период стал продолжением чёрной полосы в истории Испании. Непосильное бремя одного из главных игроков мировой истории привело Испанию к финансовому банкротству и утрате многих колоний и территорий.

Непродуманная политика официального фаворита короля, графа-герцога де Оливареса, привела Испанию к длительному периоду экономической и политической стагнации. В Испании того периода усиливались центробежные процессы на фоне роста влияния местного дворянства. Король и правительство вело отчаянную схватку с историей за единство и могущество Испании. А католическая церковь стремилась искоренить всяческие намёки на ересь и свободомыслие.

А пасха-то пролетела!

Так думал о Пасхе и девичьей молодости мой любимый поэт Луис де Гонгора-и-Арготе[2 - Луис де Гонгора-и-Арготе (1561—1627 гг.) – один из наиболее влиятельных испанских поэтов эпохи барокко.]. Согласитесь, прекрасный слог, не правда ли, Вики?

Воцарилась тишина. Казалось, что замолчали даже все посетители в кафе, поддавшись очарованию и музыке стиха, который блестяще исполнил Саша на хорошем испанском. Это поэт, которого ненавидел Лопе де Вега и Франсиско Кеведо, но обожал Сервантес. Он не оставлял равнодушными своих читателей и слушателей.

Вчитываясь в документы папки, я ознакомился с удивительнейшей историей одного знатного дворянина, являвшегося, по мнению многих историков, бастардом того самого графа-герцога де Оливареса. К моменту суда и написанию протоколов заседания влияние и авторитет отца этого бастарда иссякли, и, следовательно, Педро де Суньига, наш главный обвиняемый, был подвергнут допросу с пристрастием за еретическое свободомыслие, подозрение в убийстве персон королевской фамилии и связях с морисками[3 - Мориски – (араб.?, в букв. переводе маленькие мавры, мавританишки) в Испании и Португалии – мусульмане Аль-Андалусa, официально принявшие христианство, а также их потомки. Мориски вместе с марранами (крещёными евреями) причислялись к сословию новых христиан (исп. cristiano nuevo, порт. crist?os novos).] и марранами[4 - Марраны (исп. marrar «заблуждаться», араб.? [мухаррам] «запрещённое») – термин, которым христианское население Испании и Португалии называло крещёных евреев и их потомков (конец XIV – XV вв.).].

Судя по записям продолжительных бесед с этим Педро, вырисовывался портрет крайне яркого, харизматичного персонажа. Педро де Суньига получил неплохое образование, освоив, как и его батюшка, основы права в университете Саламанки. Затем, пользуясь довольно значительным содержанием со стороны богатых покровителей, юный дворянин кинулся в море политических интриг, любовных приключений и философских поисков смысла жизни.

До этого момента вся его судьба не представляла какого-либо интереса в силу обыденности и естественности для отпрысков влиятельных грандов. Но в дальнейшем судьба его резко изменилась. Он познакомился с одним из странствующих монахов, явно тяготевшим к авантюризму и проповедничеству. Монах неплохо знал основы иудаизма, ислама и, естественно, христианства. В дальнейшем выяснилось, что он был родом из марранов, тайно исповедующих иудаизм, о чем красноречиво свидетельствуют его показания, добытые с помощью пыток. Имя монаха было Хуан, а больше о нём ничего не было известно. Причём было очевидно, что большая часть информация о Хуане была либо вымарана, либо вырезана из материалов следствия.