Орден

Орден
Михаил Васильев

О русских, которые вспомнили, что они великий и богатый народ. Герой произведения видит, что вокруг происходит что-то странное: на помойках пачками валяются деньги, за обиженных вдруг кто-то заступается. За него заступаются тоже. И вскоре узнает, что произошло.

Орден

Детективные повести

Михаил Васильев

© Михаил Васильев, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рукопись неизвестного предка

Эту рукопись я нашел случайно. Оказалось, написал ее мой предок, о котором я ничего не знаю. Деда своего помню с трудом, а о предшествующих представителях поколения не слышал ничего. В нашей семье, увы, так!

И вот как-то случайно попалась пачка так называемых школьных тетрадей, из настоящей, хоть и сильно потемневшей бумаги. Непривычные записи, сделанные «шариковой ручкой». Пришло в голову, а вдруг кому-нибудь это может показаться интересным. Подробности нелепого времени, экзотической дикости прошлого, эпохи унижения и самоунижения русского народа, который почему-то не был хозяином своей судьбы и своего богатства. Давнего-давнего времени. Еще достославного две тысячи тринадцатого года.

По улице, медленной и усталой походкой человека, бродящего долго и бесцельно, шел кто-то, лет тридцати, худощавый, почему-то в очках с треснувшим стеклом. Звали его Лев. Этот Лев остановился у низко висящей вывески пивной «Волгарь», глядя на другую сторону улицы.

Там возле ворот рынка столпилась масса народу, и поначалу было неясно, что заставило их всех так тесно и неудобно скучиться. Шум и крики переносились через дорогу, перекрывали шум машин.

Потом стало видно, что в центре толпы стоит бортовая машина. Трое мужиков сгорбились в ее кузове, погрузившись ногами в резиновых сапогах в живую рыбу. Все наклонялись и выбрасывали, выбрасывали наружу больших карпов. Непонятное в наше рыночное время количество людей окружило это вроде бы торжище. Громкие крики и мат доносились оттуда, люди кричали и вырывали друг у друга, у ближних рыбу. Как ни странно, денег никто ни у кого не требовал. Мужики, скорее грузчики, а не продавцы, швыряли и швыряли карпов прямо в скопище людей. А вот стали спихивать рыбу лопатами. Вид иссякающей на глазах бесплатной рыбной горы привел толпу в неистовство, мат стал совсем явственным.

Рядом со странным грузовиком стояло множество полицейских машин. Такой необычно большой, многочисленный полицейский наряд. А вот к ним подъехала какая-то иномарка. Оттуда вышел молодой человек с папкой и фотоаппаратом и сразу стал фотографировать необычную рыбораздачу. Ловил в объектив мужиков наверху в кузове. Один из них выпрямился, держась за натруженную спину, крикнул:

– Ни кипешуйтесь! Сейчас еще одна машина подъедет.

Она уже приближалась. Задним ходом, медленно, черная цистерна. Оттуда выбрался и полез наверх, к люкам человек. Подбежал полицейский.

– Разрешения на торговлю вам не давали! – крикнул он.

Его было плохо слышно. Рядом будто бы шел митинг необычайной политической активности.

– Все-то ты знаешь! А мы и не торгуем, – заметил человек на цистерне.

Струя воды с рыбой вдруг хлынула из машины. Полицейский едва успел отскочить.

– Как ты неловок! – скептически заметил стоящий наверху.

Люди, отпихивая друг друга, кинулись почти прямо под струю. Бьющиеся рыбины заскользили по асфальту, длинные, похожие на змей, угри. Вниз на дорогу, под троллейбусы и автомобили. Мокрый люд бегал в потоке рыбы, хватал трепыхающуюся добычу.

Стоящие на другой стороне улицы, на троллейбусной остановке люди смотрели на раздачу рыбы, будто на удивительное представление. Некоторые смеялись. Только человек в очках с треснувшим стеклом глядел мрачно. Наконец, отвернулся и стал спускаться в пивной подвал.

Оказалось, народу там много, все места заняты, но у стойки никого. Только просто так, боком стоял человек с лицом гнома. Маленький, худой, как пятнадцатилетний подросток, в теплой шапке. Выпуклые круглые глаза, мягкий короткий нос, почти никаких признаков возраста на лице.

«Для театра непревзойденный типаж, – подумал Лев, – особенно, для ТЮЗа. Или просто на амплуа комика».

Получив кружку пива, Лев внезапно сказал гному:

– Вы на Куклачева похожи.

Тот, помолчав, ответил:

– А я Куклачев и есть, – Видимо, являлся одним из местных балагуров. Такие в пивных и подобных местах оживляют свой быт. – Только не говори никому, что я пивняк посещаю. У нас в цирке запрещено.

Оказалось, что балагур не очень высокой квалификации.

«В лучшие времена я сам был такой», – подумал Лев, отходя. Невдалеке освободилось место за столом.

В стороне сидел пьяный с кружкой пива и рыбиной, которую держал, отставив в сторону в вытянутой руке. Сегодняшним карпом, добытом у рынка. Про рыбу пьяный забывал, та опускалась и опускалась. Вот касалась грязного затоптанного пола. Мужик приходил в себя, поднимал рыбину повыше и опять приникал к кружке.

А сейчас показывал этой кружкой на телевизор, висевший напротив на стене.

– Жаль, что мне такой помойки не попадалось! – громко произнес он.

На экране какой-то молодой человек с микрофоном стоял возле, заваленных мусором, баков. У его ног лежал бомж в бесформенном рванье, присыпанный деньгами. Рядом с ним валялся мусорный пакет, туго набитый бутылками водки.

– Мы даже не можем сказать, жив ли этот человек, – рассказывал этот, с микрофоном. – Хотя, не беспокойтесь, «скорую» мы уже вызвали. В последнее время происходят невообразимые вещи. На помойках неожиданно появляются деньги. Местные бомжи собирают их, как листья, и спиваются насмерть. Иногда эти деньги валяются в грязи пачками, и теперь я знаю, что они, оказываются, действительно пахнут. Стоя здесь, у этих мусорных баков, думаешь, что ничего подобного никогда в истории человечества не происходило.

– Врет, – послышалось рядом. Псевдокуклачев занял остаток свободного места напротив. От него тоже немного пахло рыбой, хотя в руках у того ничего не было. Наверное, уже набрал и отнес домой дармовую добычу, городской улов. – Врет. В военных походах, бывало, избавлялись от такого, как от ненужного груза. Македонский заставил Креза сжечь свою добычу.

– И Наполеон тоже, – внезапно сказал пьяный с рыбиной. – Закопал.

– А я даже знаю, где закопал, – негромко сказал этот маленький сосед.

Лев подумал, что тот, наверное, невообразимый лгун. Пиво было отвратительным. Отвратительное пиво, отвратительный карлик и этот чувак с рыбой тоже. Как теперь жить, пить, смотреть на таких? Если ему еще дадут жить…

– И откуда деньги на помойках берутся? – спросил у кого-то пьяный. Рыба у него опять лежала на полу.

– Когда-нибудь узнаешь, – сказал маленький Псевдокуклачев. – Когда-нибудь все узнают.

Звук в телевизоре, наконец, выключили. Теперь там мелькало что-то беззвучное. Кажется, стадион. Целая колонна автобусов с болельщиками какой-то южной футбольной команды. Их ухмыляющиеся, лезущие прямо в камеру, лица. А вот так неожиданно мелькнул человек в треснувших очках. Вот еще раз.

Тот сам, сидящий под телевизором, нахмурился и отвернулся. Вроде, он не хотел, чтобы это заметили, но кто-то уже увидел.

– Во, гляди! – громко сказал увидевший. – А в телевизоре этот самый. Вон тот, с пустой кружкой!

Кажется, на экране появился зал суда. Лев, уже без очков, стоял за трибуной. В пальто, держащий в руке кепку. Потом показали какого-то смуглого человека за решеткой, при этом гордо улыбающегося, очень довольного собой.

– Это кто? – внезапно спросил сосед-гном.

Сортир, – неохотно ответил человек в очках. – Имя у него на это слово похоже, вот я так его и зову. Пахан всех урюков на местном рынке. Кафе у него там, – Помолчал, глядя в кружку. Потом неожиданно заговорил, хотя его ни о чем не спрашивали. – Живем с ним в одном дворе. Сын у него, маленький, но торопится навесить на себя беспредела, сколько может. Бегает по двору, бьет кошек. Злоба в нем уже кипит. А раз выскочил во двор с ножом и кинулся на кошку, резать. Та в углу дома сидела, не смогла убежать. Старухи крик подняли, дети. Я ублюдка поймал, остановил.

Говоривший сначала сдержанно человек теперь рассказывал все охотнее и охотнее:

– После этого Сортир на меня дико обиделся, угрожать мне стал. Но тогда не били меня. Жену мою избили. В лифт тот зашел вслед за ней, а потом еще двое. Перелом трех ребер, повреждение внутренних органов. Они, вообще, любят бить на улицах женщин. Особенно, беременных.