Надежда

– Все в порядке, построил местный коллектив, а то московского начальника сперва и признавать не хотели, – сказал Пимен, брякаясь обратно в кресло, – Фроська Виталика в Летнем саду выгуливает, какими-то подругами уже обросла. Да и город не так уж сер и печален, как ты обычно говоришь.

– Да ну, – отмахнулся Сергей, – Знаешь такой анекдот: «Мальчик, здесь когда-нибудь бывает солнце? – Не знаю, дяденька, мне всего двенадцать лет…»

В дверь вошла Маша с подносом в руках, поставила на столик две больших чашки кофе, тарелку с печеньем и вышла обратно в приемную.

Пимен улыбнулся, выуживая понравившуюся печенюшку:

– Ну, сейчас-то мальчик явно дожил до этого момента – солнышко светит, на пляжах людей полно. Ты вообще был там когда-нибудь, или только по анекдотам знаешь?

– Бывал, и не раз. – сказал Сергей, умолчав о том, что бывал-то он в Ленинграде, а не в…

– В нашем, в Петрограде, или где-то там у себя?

– Ты о чем? – чуть не подавился глотком кофе Сергей.

Пимен вздохнул и провел рукой по лицу.

– Сколько мы знакомы с тобой? Лет десять уже? Больше? И все это время я должен был принимать вас за простых деревенских парней из сибирской глубинки? Дружище, может быть я насчет Виталия мог сперва заблуждаться, он и взаправду парень простой и незамысловатый, но уж от вас с Тимофеем столичным образованием так и прет, причем хорошим, университетским. Я даже сомневаюсь, что вы оба в настоящей деревне-то бывали иначе, чем летом, на отдыхе. Из вас в деревенской жизни одна лишь Маша что-то смыслит, да и то вопросы остаются. Так что давай уж начистоту, а?

– Ну, и к каким же выводам ты пришел? – медленно спросил Сергей.

– Понимаешь, – скривился Пимен, – Меня же тоже много чему учили в моей профессии. В том числе – разбираться, кто есть кто, и не оставлять нерешенных моментов в этих вопросах. А с вами, честно говоря, я всю голову сломал. Вижу, что с вами что-то не так, а что – понять не могу. Герда считает вас всех Охотниками, начиная со своего Виталия, но я-то эту публику знаю, там больше бахвальства, чем реального дела. А вы за что ни возьметесь, всё всерьез, всё получается.

– Так уж прямо и всё…

– Я же ваших дел не знаю, только то, что на виду. А там тоже интересного хватает. Раз – исчезли, словно и не было. Раз – снова здесь, а заодно и часы «Командирские» в вашем магазине появились. Песни, которые никто кроме вас не знает. Штуковина эта, которую ты для гитары своей сделал, после чего она на разные голоса завывать начала. Потом, Толик этот ваш, который всё невпопад говорил, а таращился вокруг себя так, будто вместо жемчужного дворца царицы Есении попал на зады Тетеринского рынка. Чего я только не передумал о вас, в общем. Даже в какой-то момент решил, что вы из Дивного народа, можешь себе представить?

Пимен сделал паузу, словно ожидая услышать что-нибудь вроде «Но как ты догадался?»

– Кто? – изумился Сергей, – В смысле, мы – эльфы, а Виталий – гном, что ли?

– Причем здесь эльфы? Я про Ушедших говорю. Только они могли такое вытворять, если легенды не врут. Только, знаешь… Тимофей – Номен, а Маша – Радовица, получается? Да не, ерунда какая-то.

– А я тогда кто? – спросил Сергей, который услышал про каких-то Ушедших впервые в жизни.

– Грибаунт, без вариантов! – хохотнул Пимен, но тут же снова стал серьезным, – В общем, терзаемый неразрешимой загадкой, пришел я к многомудрому начальнику своему, Спиридону Степанычу. Хотел узнать путями окольными, что он о вас ведает…

– И что же сказал тебе Спиридон Степаныч? Легенда ожила?

– Спиридон Степаныч сказал, чтобы я не мешал своими дурацкими расследованиями хорошим занятым людям, – произнес Пимен уже безо всяких былинных оборотов, – Про вас так сказал.

– Ну, кто я такой, чтобы противоречить самому Спиридону Степанычу? – картинно развел руками Сергей, – Да люди мы, люди. Самые обычные. Почти. А с чего ты вообще этот разговор затеял, кстати?

– Ты даже не должен теперь меня за это убить? Обмельчали тайные общества… – Пимен почесал макушку, – На самом деле я пришел к тебе за помощью.

– Ты? Начальник стражи петроградского отделения артели? Удивил… или там что-то незаконное насквозь? Так мы вроде как не по этим гайкам.

– Я и сам пока не пойму. С чего бы начать, гм…

– Попробуй с начала, неплохой вариант. Обычно это звучит так: «Всё началось с того…»

– Это что началом считать. В общем, как ты знаешь, полгода назад у меня умерла матушка.

Сергей покивал с грустным видом – покойную Пелагею Федоровну он знал достаточно хорошо.

– Так вот, разбирая ее вещи, на самом дне старой шкатулки я нашел несколько писем от неожиданного адресата – ее старшего брата Аристарха. Честно говоря, я даже не подозревал до этого о его существовании, в нашей семье никогда о нем не говорили. Интересно, почему, да? А теперь и спросить уже некого, сам понимаешь. В письмах про это ни намека – обычная переписка брата с сестрой: как здоровье, как сынок, то есть – я, и все в таком духе. Конвертов нет, откуда пришло неизвестно.

– Ну и что тут такого, разругался человек с семьей. Молодость, на дворе события судьбоносные, а старики ничего не понимают, как водится. Бывает, что потом мирятся, бывает, что нет. Найти его хочешь?

– Честно скажу – даже не собирался, не до того было. Дядюшка сам нашелся. Вернее, письмо мне через курьера прислал. На, ознакомься! – Пимен достал из портфеля лист стандартной почтовой бумаги, исписанный ровным четким почерком, и отдал Сергею.

Тот, в свою очередь, внимательно осмотрел его со всех сторон, даже понюхал, и только после этого стал читать:

«Мой дорогой племянник Пимен! Позволь мне называть тебя так, поскольку я знаю тебя буквально с рождения из писем моей любимой младшей сестры Пелагеи Федоровны. Думаю, что ты никогда обо мне не слышал, поскольку я считаюсь постыдной тайной семьи, и меня постарались накрепко забыть. В юности я был самонадеян и упрям, на все вопросы у меня было свое особое мнение. Я искренне считал, что Мир нуждается в радикальных изменениях, и я просто обязан приложить к этому все свои силы. Тогда я и встретил людей, чьи стремления, как я считал, совпадали с моими, а во многом и превосходили их решительностью и дерзостью замыслов. Я примкнул к ним и ушел из дома, кинув напоследок жестокие слова своим родителям. Отец пытался меня вернуть, но не смог. Позже он узнал о некоторых обычаях моих новых друзей и отказал мне в праве называться его сыном. Теперь я думаю, что тогда я еще мог вернуть всё назад, но я не стал. Прошли годы, меня забыли все, кроме твоей матушки Пелагеи. Она так и осталась навсегда единственной искоркой моей прошлой жизни. Она никогда меня ни в чем не винила, не уговаривала меня оставить то, что я считал смыслом своей жизни. И лишь теперь, когда ее не стало, я стал задумываться над своей жизнью, правильно ли я ее прожил, не ошибся ли тогда, приняв желаемое за действительное. И я проверил кое-что, казавшееся мне странным.

Пимен, мне тяжело это писать, но я был неправ с самого начала. Я делал ужасные вещи, не понимая ни смысла, ни последствий. Я хочу все исправить, но я уже слишком стар, мне не справиться с этим. Мне стало известно, что ты получил хорошую должность в Петрограде, а значит, мы сможем с тобой встретиться и обо всем поговорить. Буду ждать тебя каждый вечер вторника в баре «Пьяный матрос» на Каменном острове. Не удивляйся выбору места, оно не настолько плохо. Теперь главное: до того, как мы все обговорим и официально оформим, никто ничего не должен знать. В доказательство того, что я не самозванец, при мне будет письмо от твоей матушки. Думаю, ты всегда узнаешь ее почерк. Искренне твой, Аристарх Федорович Телегин.»

Сергей пробежал глазами текст еще раз и отдал письмо Пимену.

– Почерк в письме совпадает с тем, что ты нашел в шкатулке матушки?

– Да, я это проверил в первую очередь. Он не самозванец. Правда, зачем ему вдруг захотелось со мной встретиться, я так и не понял. Что он собрался оформлять – не имею ни малейшего понятия. Отправлять запрос через официальные органы о том, чем занимается и чем владеет мой дядюшка, я не стал.

– Это правильно, твой дядюшка бы явно не обрадовался. Судя по всему, ему есть, что скрывать.

– Я зашел с другой стороны, запросил список петроградских криминальных авторитетов с порученцами, что для моей работы вполне естественно. Дяди в нем нет.

– Это если он под своим именем живет. Что совсем не обязательно.

– Вот видишь, сколько условностей. Я подумал, да пошел за советом к Степанычу. А он сказал мне местных к делу не привлекать, но по возможности договориться с вами. Все расходы за счет конторы. Вы как с Тимофеем? Свободны?

– Ближайшую неделю – да. Но тебе же больше и не нужно? Или нужно?

– Вот бы мне знать. Через несколько дней нам отправят очень серьезный груз из Гамбурга, мне его придется сопровождать лично. То есть, вы прикроете нашу встречу с дядей, а если все пройдет нормально, то и всё. Или не всё. Там у меня неплохой паренек в заместителях, Порфирий Радищев, запиши себе. Если что, он всё покажет и куда надо отвезет.

– Ага. Один Радищев был Порфирий… – ухмыльнулся Сергей, вспомнив известную поэму.

– Ну да, известная фамилия. Это именно его дед написал путеводитель «Что посмотреть и где побывать на пути из Петрограда в Москву».

Хлопнула входная дверь, послышался короткий разговор, и в комнату вошел Тимофей Путников. После дружеских объятий и обоюдных хлопаний по плечу он вопрошающе посмотрел на Пимена:

– Ты же вроде в Питере был? Начальство вызвало?

– Пимен предлагает скататься к нему в Питер за счет конторы, – сказал ему Сергей, – Представляешь, наш друг вдруг обрел некоего загадочного дядюшку, от которого непонятно чего ожидать можно. Составим ему компанию при торжественном воссоединении семьи, посидим в кафе на Невском, да обратно поедем. А то, заработались мы с тобой что-то, пора бы и развеяться слегка.

– Всё так и есть! – кивнул Пимен, – Только вы меня не ждите, езжайте сразу, Порфирий вас встретит и в гостевую квартиру проводит. Вы там посмотрите заранее, что это за «Пьяный матрос» такой, никогда о нем не слышал. Сам я во вторник приеду «Невским литерным», и сразу на встречу. Заодно проверю, нет ли за мной хвоста. А вас там все равно никто не знает.

…Петроградский вокзал встретил их безостановочным движением спешащих в всех направлениях пассажиров, гулко отдававшимися под сводами объявлениями, в которых с трудом можно было разобрать номера поездов и платформ и запахом жареных пирожков, до которых Волков был большой охотник. Вот и сейчас он стоял и с подозрением обнюхивал пирожки в большом кульке из оберточной бумаги, купленные только что. Запах был вполне приличным, ничуть не оскорбляющим его чуткое обоняние, и он решил, что отравление в этот раз им не грозит. Тимофей куда-то исчез, но вскоре вернулся, держа в руках свежие газеты, а заодно и какой-то непонятный пакет размером с книгу. На недоуменный кивок он лишь таинственно усмехнулся и подхватил свой саквояж. Сергей двинулся за ним следом на перрон, попутно отписав крепкого пинка коленом пытавшемуся пристроиться рядом вертлявому пареньку. Карманник все понял правильно и исчез в толпе.