Остров, на котором жить. Часть первая

– Каком же? – заинтересовался я. Несмотря на хрупкость дискуссии, ввиду её неестественности с точки зрения азбучного восприятия мира человека, беседа перерастала в серьёзный разговор двух увлекшихся людей.

– Ты Боря, забываешь о том, что людей-то судить более некому, кроме как таким же людям.

– Да как же так! – возмутился я – о чём я до этого тебе говорил?

– Ты говорил о супер существе, водрузившем на свои закорки бремя всемирного судьи и палача в одном лице. Возможно с помощью этой дискуссии, ты хочешь убедить меня в его гипотетической необходимости, и если это так, то слушай меня внимательно, – отец смотрел на меня совершенно серьёзно. – Есть некоторые основания полагать, что на свете существует Бог, и если допустить что это так, чисто фигурально хотя бы, то становиться совершенно очевидно, что абсолютную непогрешимость имеет только он. В остальном же, как бы близок не был человек к своему божественному началу, он всегда будет судить о ситуации сугубо субъективно, так сказать, с высоты собственного полёта. Такому человеку нельзя позволять судить других, даже если те другие находятся на несколько уровней ниже, в связи с тем что, человеческие грехи он станет рассматривать исключительно сквозь призму мнимого совершенства своей персоны. И уж тем более сверхчеловек, чьи принципы и внутренние догмы будут отличаться от человеческих моральных норм, как чёрный цвет от белого, именно ввиду своего возвышенного положения. Только люди могут судить человека, руководствуясь сводами законов, принятых в результате сотен лет работы.

– Но ведь люди порочны… – попытался протестовать я.

– Когда ты видишь свою собаку трущуюся спиной о землю на лужайке, ты осознаёшь то, что она сейчас собирает на своей шерсти следы жизнедеятельности других собак. Ты находишь это крайне неприятным. Но ты же не станешь наказывать её за это. Не тебе судить. Запах нового парфюма твоего пса будут оценивать его сородичи, но не ты.

– Ну, ты и сравнил! – Искренне удивился я.

– Я думал, ты настроен на метафоричное изъяснение мыслей. – Упрекнул меня отец.

– Ладно, продолжай. – Согласился я с ним.

– Так вот, попытайся понять, что чем выше существо в своём развитии, тем меньше у него прав вершить суд над ниже стоящими. На каждом уровне развития присутствуют свои моральные ценности и законы и компетенция, осуждать их находится лишь у представителей определённого общества. Пойми, Боря, никто не сможет дать наиболее объективную оценку деяний человека кроме самого человека.

Отец закончил говорить и молча ждал моей реакции. Но я не стал отвечать. Я был разочарован, я ожидал услышать, что угодно, подколки о состоянии душевного здоровья, бесполезный шутливый совет, но не противоречащие моим мыслям слова. Я задумался над услышанным. Насколько точно отец определил тему беседы, настолько же неожиданным и неприемлемым был его ответ. В теории всё это звучало очень красочно, но в реальности, в мозаике беспорядочных нейронов мозга, мелькали сухие равнодушные фразы ведущего новостей, повествующие о жестоком убийстве двух невинных девушек, жизнь которых, когда-то, находилась в моих руках.

Распрощавшись с отцом, торопившемся домой к матери, я в который уже раз попытался забыться сном. На ржавой, сотни раз выкрашенной табуретке, рядом с постелью, лежала газета. Отец её аккуратно сложил перед уходом, и теперь она лежала к верху заглавной страницей, с которой на меня смотрели жестокие холодные глаза двух убийц и садистов. «Нет, отец, не прав ты, ох как же ты не прав».

Глава 3.

Наряду со всеми негативными свойствами физиологического бессилия, существует всё-таки одна положительная черта – ты-таки можешь стать сильнее. Чем беспомощней твоя плоть, тем контрастнее результаты работы над ростом физиологического потенциала. Уверенно перешагивая через боль и трудности, уже не надеясь на чудеса обряда раскрытия таланта, беря в расчёт лишь силу воли, трудолюбие и целеустремлённость. Нелегко восстановить прежние силы, ведь приходится подобно нелепому чаду совершать первые шаги, учиться удерживать равновесие. Мышцы крепнут по мере увеличения нагрузок. Главное правило любого тупого качка, не останавливаться на достигнутом, каждая тренировка должна быть сложнее предыдущей. Именно так вещал великий Арни.

Я беспомощно болтался на турнике, пытаясь выжать из себя последние силы для преодоления старого рекорда. Я уже неделю как застрял на тридцати четырёх подъёмах. Совершив финальную попытку, я осознал безвыходность положения. Пожалуй, сегодня придётся сдаться. Сейчас начнётся самое неприятное. Я медленно разжал пальцы левой руки и носком той же ноги мягко коснулся старого паркета, которым был застлан тренировочный зал. Не спеша, позволяя ступне полностью опуститься на пол, я стал раскрывать правую кисть, пальцы которой уже уставали. Собрав остатки сил, я осторожно опускался на жёсткое покрытие. Пальцы всё же покорились закону гравитации, и ладонь разомкнулась слишком быстро, я резко опустился на обе ноги и почувствовал укол в позвонковой цепи. Мой инструктор в больнице всегда говорил, что я слишком тороплюсь, опасался моей беспечности. Но, выписывая меня на месяц раньше положенного срока, он крепко жал мою ладонь, с гордостью посматривая в сторону своих коллег. Раздробленная год назад костная система была ещё слаба, посему резкие нагрузки на скелет приносили с собой ощутимую, порой, сильную боль. Восстановить крепость костного каркаса, на половину состоящего из металлических скоб было сложнее, но я пытался компенсировать это мышечным корсетом. Моё тело могло похвастаться тем, что имеет лишь одно слабое место, к великой его скорби это был позвоночник, который облепить мускулатурой было сложнее всего. Совершив ещё несколько подходов упражнений на мышцы спины, я направился в душ. Сегодняшняя тренировка длилась всего полтора часа, но должен ведь быть выходной хотя бы раз в неделю.

Когда я поднялся на улицу из подвала, где был расположен мой спортивный зал, сумерки уже раскрашивали пустое небо в неоновый цвет. Ярко чёрная листва деревьев взмывала вверх, растворяя небо в темноте берёзовой рощи. Дул лёгкий прохладный ветерок, дитя позднего лета – конферанс перед выступлением осенней стужи. Было легко и приятно ступать сквозь шелестевший парк, лишь немного грустно, от того что крепнущая зима начинает перетягивать на себя канат власти над нашей действительностью. Настроение было хорошее, полное выздоровление подходило к своему логическому завершению, я не оставил ни единого шанса своим недугам. Подобно рекламному жиру, стремглав бегущему от моющего средства, болезни отступали к флангам, не решаясь нанести удар. Возможно, я не способен сравниться с Арментарием, но превзойти людей мне под силу, и достичь этого мне поможет цель, и две пожелтевшие фотографии, когда-то вырезанные из старой газеты. Каждый вечер, выходя в патруль, я доставал их из потрёпанного кошелька и долго смотрел, я не мог дать моей невнимательности хотя бы шанс на победу.

Я зашёл домой переодеться в более удобную одежду, перекинулся парочкой незначительных фраз с родителями, заскочил в ванную и спустился во двор. Достав фотографии искомых мною людей, я потратил пять минут на их изучение. На самом деле, данный обряд не имел реальной необходимости, ведь лица двух садистов давно плотно засели у меня в памяти, но теперь эти действия несли в себе уже ритуальный характер. Уже стемнело, и тусклое освещение фонарного столба заставляло напрягать зрение, но это даже к лучшему.

Восстанавливая организм, я заставил себя отсрочить поиски, и позволил себе возобновить патрулирование территории лишь неделю назад. Как и прежде я лгал родителям, что работаю сторожем на стоянке неподалёку от дома. Но если раньше деньгами меня снабжало сообщество, то сейчас приходилось работать и днём. Без возможностей Пасущего, функционирование полные сутки с четырёхчасовым сном было весьма утомительным, посему вскоре, с кофе и энергетических напитков, я перешёл на запрещённые законодательством стимуляторы.

Разглядывая лица, бредущих по тёмным улицам, людей, я двигался в сторону соседнего патрульного участка. Следовало увеличить зону поисков, используя метод движения к центру от периферии по спирали. Меня удивлял тот факт, что за неделю я не повстречал ни одного моего бывшего коллегу и был почти уверен, что на мой участок пришлют кого-то с соседних районов, кого-то, кого я мог бы узнать. Мне всё ещё нужны были ответы на вопросы, ускользнувшие от меня вместе с силой Арментария. Неспешно шагая к месту, где было запланировано начало поисков, я возвращал в памяти прекрасные моменты моей службы. Я встречал места, где давал волю своему ментальному могуществу и физическому совершенству. Тёмные подворотни, где я упивался безумием данной мне власти. Облупленные стены домов, к которым жались спинами, одуревшие от страха отморозки, ощущая свою абсолютную беспомощность и обречённость, перед всесилием Арментария. Я приметил, что уголки моих губ поползли вверх. Я вспоминал как после ярких, принесших свои плоды, ночей, мы собирались с коллегами в спортивных залах, потешаясь над слабыми людьми, как уходили в далёкие походы, с одним условием вернуться к наступлению темноты, как собирались у Попутчика на развивающих семинарах. Я всё ещё тяготел к этой жизни всей душой, но она оттолкнула меня грубо и небрежно, как бессердечный родитель рыдающего ребёнка.

Переходя дорогу, я краем глаза заметил, стремительно промелькнувшую, тень, обогнавшую меня, где-то в десяти метрах по левую руку. Кто-то за мной следил и это был не человек. Я не смог бы заметить его раньше, пока шёл вдоль домов, но на открытом участке ночного шоссе существо раскрыло себя. Меня преследовал Арментарий. Более никому не под силу преодолевать расстояния на такой скорости. И вскоре он должен был предстать передо мной ведь руководствуясь привычными методами Пасущих – обогнать жертву в момент преследования, значит стремиться встретиться с ней лицом к лицу. Я возликовал как дитя, допустив, что долгожданная встреча всё-таки состоится и, возможно, кто-то даст мне то, что является моей целью номер два – ответ на вопрос «Почему?».

Ноги подкосились…

* * *

Прошло десять периодов долгих ночей с того момента как я научился считать. Говорят, что именно в этот момент созревания приходят боги, что бы забрать тебя. Ещё говорят, что перед встречей с создателями появляется страх. И это уже не первый заход солнца, который я встречаю, терзаемый смешанным чувством раболепия и тревоги. Прохладный ветерок, как и прежде, ласкает мою плоть, покрытую коркой давно заросших и свежих рубцов. И как прежде я жду моего череда. Но теперь мои ожидания сопряжены не столько с нетерпением, сколько с ужасом перед предстоящим откровением. Нет, обожаемые мною боги, я не потерял верности вам, я всё ещё всей душой желаю быть причисленным к избранным. Просто мне страшно. Страшно до ужаса. Тело уже невольно бросается на колени, лишь только я завидел приближающиеся святые образы наших господ. Сегодня боги выбирают дольше, нежели обычно. Они выбирают необычных особей. Я украдкой, исподлобья, наблюдаю за церемонией, и у меня перехватывает дух. Творцы забирают наших жён. Одиннадцать воспроизводящих род растерянно ступают вслед за богами, среди них нет ни одного подобного мне. Встревоженным взглядом я провожаю их, понимая – никогда создатели не уводили с собой наших жён. Испокон веков их предназначением было лишь рожать. И только мы – достойные воли богов рабочие, могли рассчитывать на дары наших создателей. Недоумевая, я поднимаюсь с больных коленей. Рожениц возвысили на наш уровень. Я не понимаю почему. Но я и не должен. Мне даже не следует занимать этими мыслями мой примитивный ум. Пути богов неисповедимы.

* * *

Я очнулся лёжа на асфальте, окружённый стенами ветхих зданий. В подворотню не попадало освещение ночных фонарей, но яркая луна спасала положение. Мысли всё ещё были скованны суждением о несправедливом выборе богов. Ошеломление не покинуло меня, пока я полностью не осознал то, где нахожусь. Этот бред походил на сон, приснившийся в больнице. Скорее это было продолжением того сна. Но почему я впал в беспамятство прямо на пешеходном переходе. Объяснением мог быть результат хронического недосыпа, если бы не тот факт, что перед выходом из дома я принял сильный допинг.

Я услышал шаркающий звук в шаге от меня. Кто-то находился совсем близко. Кто-то разглядывал меня, изучал, терпеливо ждал пока я приду в себя. Я повернул голову на звук и замер. На мгновение ужас сковал мои движения, через секунду я уже пятился спиной к стене одного из зданий окружавших нас. Паника цепкими движениями сжимала мой рассудок. Лёгкие замерли, перекрыв поступление в мозг богатого кислородом воздуха. Бесполезные мысли кружились в голове в бредовом вальсе. Сегодня я был готов встретиться с одним из моих врагов, или сразу с обоими, был готов к встрече с существом в прекрасном женском обличии, погубившим моих друзей. Я даже мог предвидеть встречу с недружелюбно настроенным Арментарием, но, увиденное мною, повергло меня в леденящий ужас. Я не смел сдвинуться с места. Ноги одеревенели, не позволяя спастись бегством.

Передо мной была не та опасность, с которой я привык сражаться. Я смотрел в лицо ожившим фильмам ужасов, которые, привычное к страшным сказкам сознание, давно отправило в ящик с надписью «Нереально». В трёх шагах от меня на корточках сидела тварь, телосложением напоминавшая человека, но таковой не являвшаяся. Тело существа покрывал хитиновый панцирь, конечности напоминали руки и ноги больного анорексией, в самых неожиданных местах усыпанные буграми уплотнений. Торс напоминал электрическую лампочку невероятной величины, плавно переходящую в крупный таз. Шеи у твари не было вовсе. Овальная голова, усеянная теми же уплотнениями, была лишена ушей и глаз, и только ровно по центру овала выступала широкая пасть с монолитной рябью клыков.

Существо неторопливо изучало меня, моё поведение, а я всё стоял, не в силах шелохнуться. «Где же ты интуиция? Куда подевались природные инстинкты? Возможно, сейчас кто-то посмеивается надо мной, поглядывая из-за угла той стены, к которой я прижимаюсь».

Овладев своим телом вновь, восстановив дыхание, я рванулся к дороге, тут же рухнув лицом в асфальт. Тварь держала меня за ногу, крепко, но без труда. Так кошка удерживает за хвост улепётывающую мышь, наслаждаясь жестокой игрой со своей обречённой добычей. Попытки освободиться, встать вновь на ноги не увенчались успехом. Острая боль в позвоночнике лишила меня всяческой надежды на спасение. Тварь подобралась ближе, всего два раза ударила меня по голове и я на секунду отключился. Очнувшись, словно в тумане я разглядел нависающую надо мной голову существа. Его пасть медленно раскрывалась, обнажая клыки, с которых срывались тяжёлые капли вязкой слюны. Я был согласен погибнуть в бою, я всегда допускал такую возможность. Но закончить свою жизнь подобно мухе в сетях паука я не желал. Мой путь был завершён раньше, чем он начался. Но я не думал об этом. Я смотрел в лицо ужасной, нечеловеческой смерти дрожа от страха, пленённый ужасом, с мыслями лишь о нём.

Стало трудно дышать, воздух, как будто, пропал в окружающем меня пространстве. Тело било крупной дрожью. Кислород вновь попадал в организм, но уже с лёгким ароматом озона. Внезапно меня прижало к земле, словно атмосферное давление увеличилось втрое. Воздух начал искриться. Я всё ещё был жив. Существо медлило с расправой, замерев надо мной с полураскрытым ртом. Я начал приходить в себя, сознание прояснялось, отчего ужас становился почти физически ощутимым. Я хотел закричать, но не мог проронить и звука. Внезапно, воздух опять покинул подворотню. Грудные мышцы в тщетной попытке, сжимали и расправляли лёгкие. Я и чудовище всплыли над асфальтом и тут же повалились обратно. И тут я понял, что происходит.

Подобные явления в пространстве наблюдались во время ментального спарринга Арментариев. На стыке противоборствующих энергетических полей, на короткие мгновения образовывался вакуум, в следующие секунды поспешно заполняемый наэлектризованным воздухом. Кто-то пытался бороться с существом, посылая силовые волны в его сторону, но тварь не отступала, тварь давала бой равный Пасущему. Вдруг я ощутил, как нас подбросило на метр в высоту, в следующий миг я уже болезненно приземлился на асфальт, а существо, отброшенное в противоположную сторону, влетело спиной в стену, дробя торсом серый кирпич. Не успев опомниться после падения, я почувствовал, как мимо меня с неимоверной скоростью пронеслось тело твари. Зверь бросился в атаку. Всё ещё лёжа на спине, запрокинув голову, я наблюдал за сражением, происходившем на выходе из подворотни. Шесть Арментариев кружили вокруг существа, совершая молниеносные выпады. Зверь резкими движениями отбрасывал зазевавшихся Пасущих, нанося смертельные удары. Но мои защитники оставались на ногах, поднимаясь с земли и снова кидаясь в бой. Кровавый танец, казалось, длился вечно. Порой существо валилось на землю с изломанными конечностями, но в следующее мгновение, восстанавливалось и бросалось в атаку. Моим спасителям восстановление организма давалось сложнее, и какие-то двое из шести всё время лежали на асфальте, корчась от боли. Тварь стала отступать вглубь подворотни, и вскоре бой происходил уже в непосредственной от меня близости. Кто-то из спасителей одной рукой схватил меня за рукав и отшвырнул в сторону. В спине что-то хрустнуло, боль сковала весь позвоночник, мчась в сторону черепа. Я потерял сознание.

* * *

Каждая, достойная обряда посвящения, особь, в течение десяти заходов солнца, выходит на священную службу. Великолепные наши вседержители позволяют провести, отведённый нам остаток возвышенного существования, отдаваясь святой цели. Восхваляемые нами боги дарят нам возможность короткого, но ценного служения. И мы все поистине благодарны создателям за этот великий дар. Я встречаю уже семнадцатый закат, но не вижу возвратившихся воспроизводящих род. Уже на семь заходов солнца дольше длиться их обряд откровения и зависть терзает мою утомлённую душу. Уже семь раз боги должны были явиться за созревшими особями, но они так и не приходили. Возможно, создатели, уставшие от наших страхов и нерешительности, бросили нас. И если так, то смысл существования теряется вовсе. Ведь мы созданы для служения, это наше единственное предназначение в жизни. Покинув нас, боги обрекут нас на жестокую гибель, ведь в нас уже не будет смысла.

Но что же я вижу. Наконец-то. На тёмном горизонте виднеются величественные очертания святых создателей. В груди вырастает комок, слёзы выступают на глазах, а ноги подкашиваются, возвращая горячему камню кровь моих коленей. Боль непривычна и прекрасна. Они вернулись. Боги не бросили нас, нам снова будет даровано служение, мы снова будем умирать за наших создателей.

* * *

Я медленно разлепил веки и уставился в звёздное ночное небо. Оно выглядело почти так же, как и в воспоминаниях, только узор из созвездий был на порядок беднее. Я уже понимал – то, что со мной происходит, ни в коей мере не может сравниться даже с самым реалистичным сновидением. Это далеко не бред. Любой сон, как бы правдоподобен он не был, оставляет в себе место для небольшого вкрапления нелогичности и хаоса. Мир, из которого я вынырнул минуту назад, был так же реален, как и жёсткая деревянная скамья подо мной. Мои переживания были больше похожи на ожившие воспоминания. Возможно, именно так чувствует себя человек после гипнотического сеанса.

Я попытался подняться и замер, движения блокировала боль в спине. В момент сражения с чудовищем, кто-то легко, словно тряпичную куклу, отбросил меня подальше от эпицентра, явно не учтя мои беды с позвоночником.

– Чего стенаешь мой друг? Хрена ж разлёгся? Проснись и пой, всё кончено. – Услышал я чей-то знакомый голос.

Надо мной визуализировалось лицо Петра, одного из моих бывших коллег. Я помнил его очень хорошо, так как долгие часы мы проводили в беседах о роли Арментариев в мировом балансе. Это был единственный из знакомых мне Пасущих, разделявший моё мнение относительно нецелесообразности наших методов.

– Давай-давай, поднимайся товарищ, – бодро проговорил Петька хватая меня за плечи, – я же подлатал тебя, здоровенький совсем должен быть.

Я пошевелил пальцами ног, и страх о тщетности полугодовой подготовки отступил. С позвоночником всё в порядке. Порой, истощённый нагрузками, я срывался с турника и, падая на пол, испытывал подобные боли. Как обычно, скоро пройдёт. Мой бывший сослуживец не унимался.

– Да что ж ты развалился-то, говорю же, целёхонький ты, заживил я твои больные косточки. – И Петька стал тянуть меня вверх, усаживая на лавку.

Превозмогая боль, я устроился удобнее и свесил ноги. Перед глазами медленно проплывало неотчётливое изображение дворового пейзажа. Голова раскалывалась на мелкие осколки, слегка подташнивало.

– Привет, Петька, – пробормотал я. – Представляю, что со мной было до того как ты принялся меня латать.

Пётр уселся рядом со мной и озадаченно произнёс:

– Очень странно, я думал, что до конца тебя заштопал. Хрень какая-то. Надо будет завтра с Попутчиком заново анатомию пройти.

– Что произошло Петька? – спросил я.

Пётр помедлил, складывая в уме слова в предложение, и ответил довольно размытой и странной фразой:

– Возможно, я знаю чуть больше чем ты, Боря, но встретив тебя сегодня, я стал задаваться тем же вопросом.

Я впервые посмотрел в лицо собеседника и убедился в абсолютной значимости этих слов. Пётр, вообще не умел быть несерьёзным. Возможно, до рождения, его выгнали из класса за плохое поведение, в момент прохождения понятий юмора и сарказма.