Жанна де Ламотт

Но наше общество слишком много затратило на это дело, чтобы помириться с таким положением, в которое оно благодаря этому попало, к тому же в первый раз. Если мы не получили половины состояния, перешедшего к Николаеву, то в вознаграждение за это мы должны были получить его полностью. И теперь нам с вами предстоит конкретно обсудить это.

Старик замолчал. И не нашлось никого, кто смог бы ответить ему сразу.

– Если Николаев, – произнес после долгой паузы Борянский, – играет в карты или же хотя бы чувствует склонность к ним, то я берусь легко и скоро обделать это дело.

Старик покосился на него и, отвернувшись, недовольно проворчал:

– Нет, он в карты не играет.

– Я не могу предложить никакого плана, – сказал Люсли, – но заявляю лишь, что, по совершенно особым причинам, известным нашему «Белому», что бы общество ни решило сделать с Николаевым, я готов исполнить все.

– А нельзя ли привлечь его просто членом в наше общество? – предложил Соломбин.

– Чем же вы привлечете его? – спросил Люсли.

– Как это чем?.. Огромными доходами, которые он может получить, вложив свой капитал в наше общество.

– У него и без того достаточные доходы.

– Но он, как человек случайно разбогатевший, должен непременно желать большего.

Однако все почувствовали, что это предложение было более чем слабо, и, казалось, Соломбин и сделал-то его только для того, чтобы не молчать, а сказать хоть что-нибудь.

После этого все замолчали окончательно.

– Теперь второе дело! – снова заговорил старик, – оно заключается в наследстве маркиза де Турневиль и не вполне еще выяснено мною во всех подробностях, которые, впрочем, я считаю сообщить вам преждевременным. Скажу лишь по этому делу, что нам прежде всего нужно достать латинский молитвенник, переданный в Голландии маркизой Елизаветой де Турневиль кардиналу Аджиери, когда она, бежав из Франции во время террора, вынуждена была искать убежища за границей. Она боялась потерять этот молитвенник и потому дала его на сохранение кардиналу Аджиери. В этом молитвеннике находится указание того места, куда де Турневиль скрыл в Париже свои богатства, не имея возможности увезти их. Этот молитвенник находится теперь у бывшего камердинера кардинала, Тиссонье, который живет у того же Николаева.

– Однако! – заметил Соломбин, – всюду Николаев!.. Неужели же с ним одним не в состоянии будет бороться наше целое общество?..

– Справимся! – уверенно заявил Люсли.

– Тем не менее мы даже не пришли еще ни к какому плану действий и не знаем, что будем делать.

– Я скажу вам сейчас, что делать, – проговорил «Белый», и, когда все поглядели на него, внушительно произнес: – слушаться меня!..

На этом совещание закончилось, и все стали расходиться.

Соломбин вышел вместе с Люсли и сказал ему, уходя:

– С этим «Белым» у нас, кажется, дела пойдут!

16. Новые приятели

Когда расходились после заседания, старик задержал Борянского, и тот как будто бы даже с некоторой робостью теперь остановился перед ним.

Странно было видеть, как этот огромный и мускулистый, обладающий атлетической силой человек скромно, даже робко стоял перед слабым, даже хилым, седым старичком.

Но этого никто не видел, потому что в комнате они остались одни. Борянский, сразу же приведенный стариком в повиновение упоминанием таинственного числа седьмого мая 1801 года, видимо, боялся, оставшись наедине со стариком, что тот может продолжить разговор об этой дате. И он вздохнул свободнее, когда старик спросил его:

– Ты много можешь пить?

Борянский улыбнулся и ответил только одним словом:

– Много.

– Вина или водки?

– И того, и другого.

– Хорошо. Тогда ступай в трактир на Моховой «Веселый Ярослав».

– Да это заведение из мелкоразрядных, – несколько брезгливо сказал Борянский.

– Это мне все равно. Ты пойдешь туда и завяжешь там знакомство с Беспаловым, который там почти каждый день или пьет или играет на бильярде. Затем, когда это будет сделано, получишь от меня другие, особые инструкции. Самое лучшее будет, если в «Веселый Ярослав» ты отправишься сейчас же.

Орест Беспалов, разумеется, ничего не подозревая, катал в своем излюбленном трактире шары на бильярде, не находя себе партнера, с кем стоило бы играть, когда вдруг увидел перед собой огромного, плечистого, прилично одетого господина с бриллиантовыми кольцами на руках.

Это был Борянский, поспешивший с точностью исполнить приказание «Белого».

Орест нацелил на него прищуренным взглядом и решил, что это, должно быть, приезжий из провинции богатый помещик. Он чмокнул губами и явно для того, чтобы произвести эффект на «помещика», раскатисто крикнул:

– Половой!.. Рюмку хлебного вина Оресту Беспалову!

Провозгласив это, он ударил кием по шару и так всадил его в лузу, что тот щелкнул наподобие пистолетного выстрела.

– Не угодно ли сыграть? – дрыгнув ножкой, предложил Беспалов.

Тот, зная уже, что имеет дело с Орестом Беспаловым, то есть именно с тем, с которым он должен был свести знакомство по приказанию «Белого», ответил: «С удовольствием!» – взял кий, и игра у них началась…

Борянский несмотря на то, что бильярд был совершенно незнаком ему, стал показывать такие чудеса игры, что Орест в первую минуту даже вытаращил на него глаза, но потом вдруг положил кий по борту и протяжно свистнул:

– Нет-с, маэстро! Со мной это не пройдет… Вижу, что вы обладаете самыми сокровенными познаниями бильярдной игры, и до некоторой степени, маэстро, в ней, но только мы тоже кое-что понимаем!

– То есть, позвольте, что именно? – с достоинством спросил Борянский.

– А вот что! – сказал Орест. – вот этот маневр «подпихом» называется, а этот делается при помощи рукава… – И он на бильярде продемонстрировал несколько весьма ловких приемов, с помощью которых можно было играть наверняка.

Борянский пустил с Орестом те приемы просто из любви к искусству, как виртуоз, великолепно изучивший свое дело.

Собственно, по профессии он, главным образом, орудовал картами, но не чужд был и бильярду и, давно уже не играв на нем, попробовал что называется руку. Но опытный глаз Ореста сейчас же различил в чем тут дело, и Борянский должен был убедиться, что наскочил на такого же доку, каким был сам.

– А вот этот прием вы изволите знать? – увлекаясь своим искусством, спросил его Орест. – Вот если желтый стоит тут… – и он показал такой фортель, что Борянский не мог не ахнуть от удовольствия.

– Нет, это для меня ново, – невольно вырвалось у него. Он уже не отрицал своего «искусства.»

– Знаете, что, – предложил он Оресту, – не хотите ли выпить вместе?

– Что за вопрос! – застенчиво ответил Орест и как будто еще застенчивее добавил: – В особенности, ежели за ваш счет.