Советские вожди шутят. От Ленина до Горбачева

Советские вожди шутят. От Ленина до Горбачева
Михаил Иванович Вострышев

Юмор – это серьезно
У коммуниста нет никаких особых прав, кроме одного – быть впереди, быть там, где труднее.

(Л. Брежнев)

Однажды Сталину доложили, что у маршала Рокоссовского появилась любовница и это – известная красавица-актриса Валентина Серова. И, мол, что с ними теперь делать будем? Сталин вынул изо рта трубку, чуть подумал и сказал:

– Что будем, что будем… завидовать будем!

Юмор помогает не только жить, но и управлять. При грамотном использовании ирония и сарказм легко способны превратиться в грозное оружие. Все советские вожди были личностями уникальными и обладали поистине неординарным чувством юмора. Лучшие шутки, байки и курьезы о советских вождях собраны в этой книге.

Михаил Вострышев

Советские вожди шутят. От Ленина до Горбачева

Юмор занимает в жизни многих людей одно из важнейших мест. Человек, умеющий пошутить, становится душой веселой компании, его зазывают в гости, с ним стараются завязать дружбу. Ведь смех – услада жизни, он лечит лучше любого врача, создает вокруг жизнерадостную атмосферу, гасит ссоры, укрощает уныние.

Шутки, анекдоты, веселые истории могут родиться в голове и простолюдина, и короля. И по ним часто можно угадать характер человека. Представленные в книге комические или просто смешные бытовые истории, связанные с жизнью советских вождей, отображают их взгляд на мир, а также отношение народа к первым лицам Советского государства.

Ленин

Ленин не обладал чувством юмора, зато был полон сарказма – язвительных насмешек, содержащих уничтожающую оценку окружающих. В его жизни если и было место шутке – только злой шутке. В отличие от Сталина, Хрущева и Брежнева, он не отставил ни одной остроумной фразы, хотя написал статей больше, чем все последующие руководители Советского государства, вместе взятые. Поэтому раздел о Владимире Ильиче посвящен лишь бытовым подробностям его жизни, и если есть здесь хоть что-то смешное, то лишь анекдоты о создателе Советского государства.

Мальчик Володя

Ленин воспитывался в семье, где царствовали порядок и дисциплина. Поэтому юному Владимиру Ульянову было не до шуток – родители их не любили. Он был живой, бойкий и веселый мальчик, любил шумные игры. Правда, не столько забавлялся игрушками, сколько любил ломать их. Его сестра Анна вспоминала: «В день его рождения он, получив в подарок от няни запряженную в сани тройку лошадей из папье-маше, куда-то подозрительно скрылся с новой игрушкой. Мы стали искать его и обнаружили за одной дверью. Он стоял тихо и сосредоточенно крутил ноги лошади, пока они не отвалились одна за другой».

Володя больше всего времени проводил с сестрой Олей, всего на год младше его. Он научил ее читать, и они любили одни и те же книжки. Играли они тоже почти всегда вдвоем. Например, изображая индейцев, прячась от взрослых и шушукаясь между собой, как бы скрывая что-то важное от родителей и старших брата и сестры. Для Ольги Володя вырезал перочинным ножиком лодочки и другие игрушки. Смастерил и себе деревянные ходули и научился на них ходить. Играл с младшими сестрами и братом в лото, давал им для решения ребусы и задачи. Но часто любил дразнить младшего брата и радовался, когда доводил его до слез.

Н. Веретенников вспоминал: «В Симбирске Володя встретил меня очень радушно. Бегали мы во дворе и в саду, играли в пятнашки, горелки и черную палочку, но больше всего мне понравилась игра в солдатики. Володя сам вырезал их из бумаги и раскрашивал цветными карандашами. Было две армии: одна у Володи, другая у его младшего брата, Мити. Солдатики стояли благодаря отогнутой у ног полоске бумаги. Размер этой полоски был строго установлен – одинаковый в обеих армиях, но различный для солдат и генералов. У последних полоски были шире, и поэтому они были более устойчивы. Армии строились в боевом порядке по краям большого стола, и начинался бой. Стреляли горошинами, щелкая их пальцами. Бойцам, не падавшим от удара горошиной, выдавались ордена, разрисованные Володей. Чтобы позабавить меня и подразнить братишку, Володя незаметно для Мити острым гвоздиком прикалывал у некоторых солдатиков подставки к столу. Эти воины от ударов горошины легко сгибались, но не падали, а Митины солдаты и даже генералы валились. Это очень удивляло Митю. Он не догадывался о шутке брата и невероятно горячился, настойчиво стараясь сбить именно этих несокрушимых воинов».

Детские годы, особенно если они прошли в благополучной семье, оставляют счастливые воспоминания. Из мемуаров сестер и брата Ленина можно узнать главным образом тривиальные истины: Володя любил читать, слушать музыку, ходить купаться на речку. Судя по отсутствию какой-либо конкретики взаимоотношений детей с родителями, в доме Ульяновых царил казарменный режим. Об этом можно догадаться по упоминанию, что в саду рвать яблоки с деревьев детям строго запрещалась, если хочешь полакомиться – бери с земли падалицу.

Анна Ильинична писала: «Помню, как все мы были возмущены одной гостьей-девочкой, которая попыталась показать нам свою удаль тем, что с разбегу откусила от яблока на дереве и помчалась дальше. Нам было чуждо и непонятно такое озорство».

Комментарии, как говорится, излишни.

Гимназист

Володя Ульянов 16 августа 1879 года был принят в первый класс Симбирской классической гимназии, и детские забавы постепенно стали уходить в прошлое. На первом этаже в своем кабинете сидит за работой отец Илья Николаевич. В соседней столовой занята шитьем или другим домашним делом мать Мария Александровна. Тут же около нее с тетрадями расположились дети Аня и Оля. Младшим, Мите и Мане (так в семье звали младшую дочь Марию), разрешено играть, но чтобы тихо – не мешать старшим. Наверху в своих комнатах, обложившись книгами, сидят Саша и Володя.

Володя уже в младших классах гимназии отличался большой аккуратностью, не терпел никакого беспорядка на своей ученической парте: тетради всегда были сложены с одной стороны, книги – с другой, а пенал с карандашами и перьями лежал между ними, карандаши всегда аккуратно заточены. Он ни в младших, ни тем более в старших классах никогда не принимал участия в общих детских и юношеских забавах и шалостях, держась постоянно в стороне от всего этого.

По словам поэта Аполлона Коринфского, одноклассника Володи Ульянова в гимназии, он «был мальчиком серьезным, даже угрюмым; всегда держался особняком, в общих играх, проказах не участвовал; учился хорошо, почти всегда первым учеником… Никогда не подсказывал соседу, никому не давал списывать и ни одному товарищу не помог объяснением трудного урока. Его не любили, но не решались дразнить. Так он и прошел все восемь классов – одинокий, неуклюжий, серьезный, с волчьим взглядом исподлобья».

Анекдот:

Однажды мама поймала Володю Ульянова с папироской. Он дал обещание не курить, потом он давал еще много разных обещаний рабочим и крестьянам, но выполнил только первое.

Смех смеху рознь

Бросалось в глаза то ли высокомерие, то ли пренебрежение Володи к своим однокурсникам и даже к преподавателям гимназии. Это чувство, к несчастью, заложил в нем, еще в неопытном отроке, отец. Даже благодушные воспоминания В. В. Кашкадамовой говорят об этом: «Илья Николаевич больше всего любил пикироваться с Володей. Он, шутя, ругал гимназию, гимназическое преподавание, очень остро высмеивал преподавателей. Володя всегда удачно парировал отцовские удары и, в свою очередь, начинал издеваться над народной школой, иногда умея задеть отца за живое. Никто из них при этом, разумеется, серьезно не сердился, и жили они очень дружно».

Когда Владимир Ильич достиг 30-летнего возраста, он стал похож на отца, у обоих – высокий лоб, монгольский разрез глаз, широкие скулы, рыжеватая борода, оба картавили. Унаследовал Володя от отца и чрезмерную вспыльчивость, сарказм.

Двоюродный брат Ленина Н. И. Веретенников вспоминал: «Хотя открытый, задушевный смех и у Володи, и у Ильи Николаевича был одинаково заразителен, но в смехе их было и резкое различие: Илью Николаевича смех как бы одолевал, он не в силах был остановиться, смеялся безудержно, иногда до слез, отмахиваясь руками, даже если они были чем-нибудь заняты… Володя же, хохоча так же увлекательно и искренне, как бы владел смехом: он мог оборвать его и перейти, смотря по обстоятельствам, к серьезной или даже негодующей речи».

Игра в солдатики

Владимир Ульянов 25 апреля 1895 года уезжает из России в Швейцарию. Здесь в мае и июне состоялись его первые встречи с членами группы «Освобождение труда» – с Г. В. Плехановым в Женеве и с П. Б. Аксельродом в Цюрихе.

Плеханов вспоминал, что, рассказывая Ленину о своем прошлом, он упомянул, что, когда был подростком, в военных играх изображал русского полководца, побеждающего иноземных врагов. В ответ Ленин рассмеялся и сказал: «Я тоже сравнительно до позднего возраста играл в солдатики. Мои партнеры в игре всегда хотели быть непременно русскими и представлять только русское войско, а у меня никогда подобного желания не было. Во всех играх я находил более приятным изображать из себя командира английского войска и с ожесточением, без жалости бил „русских“ – своих противников».

Тюремные развлечения

В ночь с 8-го на 9 декабря 1895 года Владимир Ульянов и его соратники по петербургскому отделению «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» были арестованы. Ульянова отправлен в Дом предварительного заключения Петербурга и поместили в одиночную камеру, где он провел более 14 месяцев.

Обслуживать Володю во время отсидки в петербургской тюрьме приехали из Москвы мать и сестры. Им помогала Надежда Крупская. Они доставляли в тюрьму тюки книг, чтобы он мог спокойно делать из них выписки для своего будущего капитального труда. Еще когда был на воле, Владимир обучил сестру Анну шифрованному письму, и теперь они деятельно переписывались, ставя малозаметные точки или черточки в буквах и отмечая условным знаком книгу, которой надо пользоваться, и страницу письма.

Был и другой способ тайнописи. Сестра Мария вспоминала: «Он писал молоком между строчками обычного письма. Молоко при нагревании проявлялось. Но, сидя в камере, очень трудно выбрать такой момент, чтобы никто не видел. Надзиратели подкрадывались незаметно. Подойдет надзиратель и глянет в „волчок“. Нужно было быть начеку. Владимир Ильич делал маленькие чернильницы из черного хлеба, наливал молоко и писал. Когда кто-нибудь заглядывал в глазок, ему оставалось только эту чернильницу отправить в рот. И вот, помню, как-то на свидании он говорит: „Неудачный день сегодня: шесть чернильниц пришлось съесть“».

Тюремные развлечения не блистали разнообразием – гимнастика, перестукивание с соседями по камере, игра в шахматы через записки с очередными ходами, передаваемые надзирателями.

Регулярно три раза в неделю Владимир получал сытные продуктовые передачи от матери и даже «любимую минеральную воду» из ближайшей аптеки. Кроме того, он имел платный обед и молоко. Благоприятная жизнь с постоянным режимом способствовала укреплению здоровья тюремного жителя. В остроге он приступил к работе над книгой «Развитие капитализма в России». Когда в начале 1897 года Владимир Ильич услышал на свидании, что его дело закончено, что скоро предстоит освобождение из тюрьмы и высылка в Сибирь, он в сердцах воскликнул: «Рано! Я еще не успел собрать все нужные для меня материалы!»

По этапу

Еще русские цари из породы Рюриковичей отправляли в ссылку своих непокорных подданных. В телегах под конвоем их везли в холодный край земли, чтобы больше никогда не были услышаны их голоса протеста. Позже отправляли арестантов из Московского пересыльного замка, что стоял на Воробьевых горах, по горемычной Владимирской дороге пешком, закованными в кандалы до Сибири («по этапу»). Наконец к концу XIX века стали возить по железной дороге, загружая, как скот, в «столыпинские вагоны». Но были и привилегированные ссыльные…

Мать, сестра Мария и сестра Анна с мужем Марком Елизаровым провожали Володю в сибирскую ссылку до Тулы. Кстати, ехали они в поезде бесплатно благодаря тому, что муж Анны служил тогда на Московско-Курской железной дороге. От Тулы ссыльному Ульянову пришлось добираться до Сибири самостоятельно, но тоже с относительным комфортом. К месту ссылки – в село Шушенское Минусинского округа Енисейской губернии – Владимир Ильич прибыл 8 мая 1897 года. Надо заметить, что Минусинский уезд считался самым здоровым в климатическом отношении местом Сибири.

В Шушенском

Хозяин дома, у которого новый ссыльный поселился, был заядлым охотником. Зырянов вспоминал: «Когда я приходил с охоты домой, Владимир Ильич, рассматривая мою дичь, расспрашивал, как мне удается столько много добывать. Я ему говорил, что ничего удивительного в этом нет: дичи в окрестностях Шушенского полно, только знай стреляй».

Однажды Владимир Ильич напросился, чтобы Зырянов взял его с собой на охоту. Тот согласился и даже дал ему разок стрельнуть из своего ружья в утку. Ульянов промазал. Но он был упрямым человеком и со временем научился хорошо стрелять. Тогда купил себе берданку, охотничьи сапоги и стал ходить на озера за утками, дупелями и бекасами. Он писал матери 12 октября 1897 года: «Охотой я все еще продолжаю заниматься. Теперь охота гораздо менее успешна (на зайцев, тетеревов, куропаток – новая еще для меня охота, и я потому должен привыкнуть), но не менее приятна. Как только вывернется хороший осенний денек (а они здесь нынешний год нередки), так я беру ружье и отправляюсь бродить по лесу и по полям… Беру хозяйскую собаку, которую я приучил ходить с собой и которая имеет некоторые (небольшие, правда) охотничьи способности. Завел себе свою собаку – взял щенка у одного здешнего знакомого и надеюсь к будущему лету вырастить и воспитать его: не знаю только, хороша ли выйдет собака, будет ли чутье».

Страсть к охоте осталась у Владимира Ильича на всю жизнь.

Надежда Крупская, обвенчавшаяся с Лениным в ссылке, пишет из Шушенского: «Вообще, теперешняя наша жизнь напоминает „форменную“ дачную жизнь, только хозяйства своего нет. Ну, да кормят нас хорошо, молоком поят вволю, и все мы тут процветаем. Я еще не привыкла к теперешнему здоровому виду Володи, в Питере-то я его привыкла видеть всегда в довольно прихварывающем состоянии».

«Пленник царизма» в ссылке, кроме чтения и сочинительства, предается занятиям охоты и спорта, утки и зайцы никогда не исчезают с его обеденного стола. Когда мать предложила похлопотать о переводе его в какой-нибудь сибирский город, он ответил решительным отказом – здесь было уютно и сытно.

О ленинской ссылке народ сочинил следующий анекдот.

Шушенское. Надежда Константиновна ночью будит мужа: