Антиохийский и Иерусалимский патриархаты в политике Российской империи. 1830-е – начало XX века

С такой решимостью претворять в жизнь реформы Танзимата возвращалось османское правительство после девятилетнего отсутствия в сиро-палестинских провинциях. Оно несло местному населению новые веяния. Важным моментом было то, что центральное правительство приступило к реформированию еще в начале 1830-х гг., начав с себя за несколько лет до официального провозглашения Танзимата. Нововведения коснулись сначала старого османского правительства (баб-и асафи)

. Порта стала реформировать по европейскому образцу, «европеизировать» или «вестернизировать» (игтираб) свои центральные правительственные учреждения, объединенные под одной «крышей». На их базе был создан ряд ведомств-министерств: министерство иностранных дел (незарет-и хариджийе) в 1836 г., министерство внутренних дел (незарет-и дахилийё) в 1837 г., министерство юстиции (незарет-и адлийе), министерство финансов (незарет-и малийе) в 1838 г., министерство торговли (незарет-и тиджарет) в 1839 г. Во главе новообразованных министерств и ведомств назначались назыры

, которые по мере развития Танзимата чаще именовались векияями

, то есть новыми наместниками падишаха в правительственных делах (810, с. 118).

Накануне провозглашения Танзимата Абдул Меджид перераспределил часть властных полномочий между садразамом, которого с 1838 г. стали также официально называть баш векияем («главным наместником султана»). Из векилей падишах сформировал «совет наместников»

, или кабинет министров, под председательством великого визиря. Баш векиль стал выступать в качестве первого министра (везир-и эввель) османского правительства, заседания которого стали проводиться уже не в диван-хане султанского дворца Топкапы, а в соседней с ним резиденции садразама (паша капусы) с высокими воротами (баб-и али) (857, с. 41). Документы, регистры и записи султанского Сарая, хранившиеся в Топкапы, были перевезены в новое здание архива, расположенного в комплексе зданий резиденции первого министра близ султанского дворца. Практика традиционных еженедельных заседаний имперского совета в Топкапу Серайе ушли в прошлое. Как замечает турецкий исследователь Мехди Ильхан, с началом реформ Танзимата имперский диван (диван-и хумайюн) был заменен новым правительствующим органом – Высокой Портой – с новыми ведомствами, советами и комитетами (850, с. 30). Таким образом, передача властных функций диван-и хумайюн новому комплексному правительствующему органу в самом начале Танзимата подвела черту под старой классической формой султанской власти, ознаменовав начало новой (сформированной в 1830-е гг. в Стамбуле) системы османской администрации, которая с начала 40-х гг. XIX века стала активно внедрятся во всех провинциях Османской империи.

Внимательно изучив управление Мухаммада Али в Барр аш-Шаме, Высокая Порта многое взяла на вооружение от египтян, но и немало сохранила из прежнего староосманского устройства, подвергнув его модернизации. Большой Сирии было возвращено ее исконное наименование – Билад аш-Шам. Ее обширные территории на Западном и Восточном берегах реки Иордан были вновь разделены на две крупные административно-территориальные единицы – Сирийский и Сайдский эйалеты. Теперь все санджаки на Западном берегу реки Иордан были официально присоединены к Сайдскому эйалету, тогда как санджаки Заиорданья оставались частью Сирийской провинции. Для местного населения это, в частности, означало возвращение громоздкого османского административно-бюрократического аппарата в каждый из воссозданных пашалыков. В 1841 г. в своем донесении К.М. Базили весьма критически отозвался об эффективности вводимой системы: «Это деление сопряжено с расходами и злоупотреблениями администрации в четырехкратном размере. Также представляется более сложным отыскать четырех хороших пашей, чем одного» (31, л. 136–141). В том же 1841 г. османское правительство включило Тараблусский пашалык в состав Сайдского эйалета, административный центр которого был переведен из Акки в Бейрут. Границы Халебского эйалета остались прежними. Таврийские санжаки составили основу Аданского эйалета.

Административные реформы Танзимата предполагали разделение властей на светскую и военную с более четким определением полномочий главы провинции (беглер-бея) и округа (санджак-бея). Восстановление структур провинциальной администрации Порты осуществлялось под контролем Великобритании, поскольку британская дипломатия, сыгравшая весомую роль в подготовке и проведении военных действий против оккупационных войск Мухаммада Али, сумела нейтрализовать былое влияние Петербурга и других европейских держав на османское правительство (714, с. 52).

Вовремя перешедшие на сторону Порты нотабли Большой Сирии или предводители восстания 1834 г. активно привлекались османскими властями во властные структуры края. Представители местного аянлыка (афандиййат, агават и шейхи), как и их предшественники-эфенди хедивской администрации, добившись должности в османской администрации, стали получать фиксированное жалование, правда, уже из султанской казны. Не забыт был и старый «страж ущелий» хаджж Мустафа Абу Гош, приглашенный после ухода египтян в османскую администрацию (561, с. 387). Как сообщает Дж. Финн, шейх Мустафа был принят «по ходатайству европейцев» на османскую службу в должности «смотрителя дороги», пролегавшей от Иерусалима до Саронской (Шаронской) долины (662, т. 1, с. 231). За поддержание порядка на главной паломнической тропе и сохранение безопасности путешественников Мустафе Абу Гошу было положено солидное жалование в размере 40 тыс. пиастров (св. 400 фунтов) в год, превышавшее его прежний оклад у египтян. Кроме того, шайх аль-машаих освобождался от налогов с трех принадлежавших ему деревень, расположенных на вверенной ему Портой территории в Саронской долине (там же, т. 1, с. 119, 231).

Как и в период до египетской оккупации, во главе администрации сирийских провинций-эйалетов султан поставлял своих наместников-векилей в ранге министра и с титулом трехбунчужного паши. До Танзимата генерал-губернатор совмещал в своей должности две ипостаси – гражданского губернатора и командующего войском. Одновременно он отвечал за сбор налогов и перевод их в государственное казначейство (байт аль-маль) в столицу. Вали должен был находиться в постянной боеготовности и без промедлений вместе со своими подчиненными откликнуться на призыв султана и выдвинуться во главе вверенного ему войска на войну с противником на тот фронт, куда прикажет падишах. С введением Танзимата картина полностью изменилась, поскольку на первом этапе реформ властные полномочия генерал-губернатора были предусмотрительно урезаны, чтобы не допускать впредь возможности появления мятежных пашей, таких как, например, Мухаммад Али, угрожавших династии Османов в Стамбуле. Вот почему срок каденции паши ограничивался, как правило, одним годом.

С целью усиления централизации власти османского правительства генерал-губернатор (по примеру хедивского хукумдара) был наделен властными полномочиями над всеми наместниками сиро-палестинских санджаков. Это заключение подтверждается также и тем обстоятельством, что вали Дамаска, как и главы других провинций, были лишены военных полномочий. Введенная по Танзимату военная реформа предусматривала создание регулярного двадцатитысячного воинского контингента в составе Аравийского корпуса (Арабистан ордусы), дислоцированного в Большой Сирии под единым командованием сераскира в звании мушира. Его штаб-квартира размещалась в Дамаске. Сераскир был независим от гражданских властей, так как подчинялся военному ведомству (баб-и аскери)

. Вали не имел права использовать регулярные войска без разрешения сераскира (714, с. 56). В случае необходимости генерал-губернатор получал специальное разрешение Порты на использование военной силы. Правда, теперь ему не требовалось оставлять Дамаск на время военного похода во главе собранного им (с помощью мутасаллимов и местных шейхов) войска для ведения боевых действий в разных уголках империи, как это случалось в дотанзиматную эпоху (867, с. 119).

С глав эйалетов была снята функция сбора налогов, которая была возложена на специальных чиновников министерства финансов (баб-и дефтери) – дефтердаров. Они стали независимыми от валиев, поскольку подчинялись баб-и дефтери и командировались этим ведомством из Стамбула в провинции. Функции дефтердаров сводились к сбору налогов и решению финансовых вопросов в эйалете, которые возникали в результате отмены в 1840 г. откупной системы ильтизамов (араб, ильтизам). В санджаке эту работу вместо откупщиков-мультазимов стал выполнять управляющий финансами (мудир аль-маль) в должности руководителя налогового департамента округа (мухассыля), который подчинялся напрямую дефтердару эйалета, а не каймакаму своего санджака.

Сокращение властных полномочий дало возможность местным шейхам усилить свое влияние в провинциях и округах, сотрясавшихся от междоусобиц аянов. Для исправления возникшего перекоса Порте потребовалось укрепить османскую администрацию. В январе 1852 г. султан Абдул Меджид пошел на расширение властных полномочий вали, которые были закреплены в султанском фирмане. Согласно новому эдикту, генерал-губернатор мог приостанавливать и смещать с должности мутасаррифов и каймакамов санджаков, управляющих каз, членов муниципальных советов, начальников полиции и всех гражданских служащих своего правительства. Валию подчинялись мутасаррифы и каймакамы вверенной ему провинции, которые, правда, назначались по его рекомендации, но по указу падишаха (867, с. 120).

Для противовеса исполнительной власти султанских наместников, а также для контроля за деятельностью гражданских, военных и судебных властей Порта сохранила в Дамаске созданный хедивскими властями совещательный орган – Высший консультативный диван Сирийского эйалета, заменив слово «диван» на «совет» (араб, маджлис шура аш-Шам аль-?алий). В Бейруте (новой столице Сайдского пашалыка) также стал действовать аналогичный консультативный совет. Процесс «раздиванизации» с одновременной «меджлисизацией», или «советизацией», совещательных органов проходил в эйалете на трех низовых уровнях: санджака (также каймакамлыка), казы и нахии. Состав совещательного меджлиса избирался и формировался по согласованию со Стамбулом, куда отправлялись списки для вычеркивания Портой неугодных ей лиц (714, с. 54; 603, с. 109–111).

Паша председательствовал в консультативном совете (араб. маджлис аш-шура), в который, помимо чиновников местной администрации и канцелярии паши (араб, диван аль-вали) как официальных членов маджлиса (ex officio), входили также сераскир и шариатский судья в качестве заместителя (векиля) паши. Кади мог осуществлять также функции «комиссара» (осм. меймур; араб. ма’мур) – чиновника, специализировавшегося по судебным делам, который публично оглашал приговоры и обладал правом вето в случае несоответствия принятых вердиктов нормам шариата (931, т. 3, с. 12; 603, с. 110; 722, т. 3, с. 79). Маджлис аш-шура пользовался широкими полномочиями уже как совещательный орган коллективного руководства, в котором без согласия его членов паша не мог утвердить ни одного важного решения (931, т. 3, с. 12). В своих попытках ограничить произвол и всевластие валиев, члены советов сами были не прочь заняться вымогательствами и давлением на местное население, «полномочными представителями» которого они считались (714, с. 60). Чтобы устранить это перекос «представительской» власти, османское правительство пошло на расширение прерогатив генерал-губернаторов. В 1852 г. был издан фирман, согласно которому все структуры администрации эйалета ставились под непосредственный контроль вали, который получал право назначать и смещать членов маджлиса эйалета, а также всех глав санджаков провинции (там же, с. 60).

Административные реформы продолжались. С 1864 г. стала изменяться система административных советов. В высший представительский орган управления эйалета (маджлис идарат аль-вилайа) вошли командируемые из Стамбула вали, кади, дефтердар. Помимо них в маджлис были включены два представителя улама из местного аянства: ханифитский муфтий и накыб аль-ашраф. Кроме того, к ним следует добавить также шесть выборных членов (трех мусульман, двух христиан и одного иудея) (там же, с. 66). Согласно закону о провинциях 1864 г., главы губернаторского корпуса (вали, мутасаррифы) председательствовали и в административных советах (осм. меджлис-и идаре; араб, маджлис идарий) в своих административных единицах. Согласно новому закону, административные советы стали действовать в провинциях, санджаках и казах. Административный совет, состоявший из официальных и избираемых лиц, помогал командированному из столицы паше лучше и оперативнее разобраться в возникавших ситуациях в пашалыке, давая ему те или иные советы, а также вводил некий элемент демократии, подключая избранных представителей местного населения, в том числе из местных христанских общин, к дозированному участию в административных делах.

Роль судьи шариатского суда (кади аль-махкама аш-шариййа) и его авторитет в системе османской власти в провинциях и в центре были значительными, поскольку исламское судопроизводство традиционно играло важную роль в многоконфессиональном османском обществе. До египетской оккупации Палестины и Сирии судебная система Дамаска и других городов Сирийского эйалета всецело находилась в ведении кади, командируемого из Стамбула сроком на три года (559, ч. 2, с. 157, 159). Доходы дамасского кади со штатом чиновников в среднем составляли от 20 до 30 тыс. рублей серебром в год

, в Халебе (Алеппо) и Иерусалиме – в два раза меньше

. По сведениям Дж. Финна, кади получал гонорар в размере 3 % от стоимости выдвинутого иска, который выплачивала выигравшая сторона (662, с. 175). В отдельных случаях за ведение судебного процесса между греческим, армянским и францисканским духовенством иерусалимский судья получал за один раз от 30 до 40 тыс. рублей (там же, т. 2, с. 157)

. Еще со времен правления Сулеймана I Законодателя паша и кади Иерусалима по традиции получали одинаковое жалование (800, с. 325). Верховный кади эйалета назначал в города санджаков, входивших в его юрисдикцию, судей из числа местных арабов, взимая с каждого из них плату в зависимости от важности и доходности данного судейского места. Судьи все чаще жаловались на существенное падение своих доходов из-за того, что судебные иски все чаще рассматривались в смешанных светских и консульских судах. Правда, дела чисто мусульманского характера, гражданского состояния и собственности слушались главным образом в махкаме (662, с. 175). В 1880 г. Порта предприняла очередную попытку секуляризировать религиозные суды миллетов путем официального введения в порядок их судопроизводства некоторых положений развивавшейся государственной системы светских судов (махаким-и низамийе, или низами), с помощью которых можно было бы обеспечить равноправие для всех османлы перед законом (859, с. 28). Более того, ожидая протестов со стороны духовенства, правительство признало за индивидуальными членами миллетов права обращаться в государственные суды даже по гражданским делам (наследства, завещаний и др.), которые издревле находились в ведении религиозных судов (860, с. 163–164).

В эпоху реформ Танзимата на уровне эйалета, санджака и каза стал функционировать новый судебный орган, меджлис-и дави, который состоял из председателя (хакима, или каймакам бати), муфтия, одного ма’мура (чиновника по судебным делам), троих выборных членов из числа османов-мусульман и трех избираемых лиц из числа зимми. Тот факт, что хакима назначал шейх аль-ислам, причем из числа кадиев, а с пятью мусульманами в меджлисе заседали трое христиан разных конфессий и один иудей, означало лишь то, что, несмотря на декларированное Портой разделение судебной власти на шариатский и смешанный суды, реформы Танзимата все еще сохраняли дискриминационное положение зимми (603, с. 112–113). Как и прежде, советы всех уровней защищали главным образом интересы Порты и мусульман. Если до Танзимата маджлис являлся одновременно административным советом эйалета (или санджака) и гражданским судом, то в ходе вводимых реформ судебная власть была отделена от административной, а бывший административно-судебный совет был разделен на два самостоятельных органа – административную (маджлис идарий) и судебную (осм. меджлис хукук; араб, маджлис тахкык) палаты (там же, с. 109–111).

Во второй половине XIX века продолжала развиваться система коллективных органов местного самоуправления в провинциях: административная палата (меджлис-и идаре), судебная палата по уголовным и гражданским делам (меджлис-и низами, или низамийе), апелляционный суд (меджлис-и тамйиз), коммерческий суд (меджлис-и тиджари, или тиджарийе). Закон о провинциях 1864 г. вводил еще один представительский орган в вилайете – генеральную ассамблею (осм. меджлис-иумуме; араб, маджлис у мумий). Она была призвана стать высшим коллективным органом местного управления на уровне провинции, куда стали входить представители от административных советов вилайета, санджаков и каз (там же, с. 120). На уровне вилайета, маджлис умумий должен был ежегодно созывать съезды для обсуждения хода развития «благотворных реформ» Танзимата (867, с. 120).

Помимо светского и религиозного судов в Иерусалиме действовали (правда, в гораздо меньшем объеме) консульские суды, рассматривавшие гражданские дела подданных своих стран. Русские подданные, как и другие иностранцы в Османской империи, пользовались, согласно режиму капитуляций, правами экстерриториальности и консульской юрисдикции. В качестве судьи в этом случае обычно выступал генеральный консул или консул, заместитель или его драгоман. Споры между иностранцами и османскими подданными, а также определенные уголовные преступления, совершенные иностранными подданными, разбирались османским судом по гражданским делам (402, л. 94—99об).

Местные христианские и иудейские общины Палестины имели свои собственные религиозные суды в Иерусалиме. В качестве судьи внутри арабской православной общины выступал патриарх Иерусалимский и всея Палестины. Аналогичным образом обстояли дела в Армянском патриархате Иерусалима. Иудеи имели раввинатский суд, возглавляемый верховным раввином (ивр. хахам баш?; араб. каб?р аль-хахамат) (811, с. 120).

Поскольку судебные издержки в шариатском суде были значительными, то мусульмане нередко обращались в консульские суды, чтобы сэкономить деньги и снять с себя в случае выигрыша дела бремя издержек за судебное разбирательство (448, л. 25–32; 559, ч. 2, с. 227; 811, с. 120–121). После младотурецкой революции 1908 г. консульские суды постепенно были упразднены османскими властями как ущемлявшие государственный суверенитет империи.

В рамках Танзимата претерпевала некоторые изменения не только система административно-территориального управления провинциями, но и терминология османских должностей османской администрации на местах. Так, например, расхожее слово «пашалык» применялось в дотанзиматный период исключительно к эйалету, поскольку им управлял султанский паша в ранге визиря. В условиях бурного роста чиновничего аппарата Порты и отсутствия вакантного генерал-губернаторского кресла бейлер-бея паша был готов замещать губернаторский пост санджак-бея, чтобы не сидеть в османской столице на скромном должностном окладе османского чиновника. Падишах восстановил прямое османское правление в Великой Сирии, в 1842 г. должность мутасаллима была упразднена, правда, старое слово «мутасаллим» неофициально продолжало использоваться европейцами в отношении губернаторского поста в Палестине еще долгое время (662, т. 1, с. 238). Вместо мутасаллима был введен пост каймакама

, или губернатора округа провинции, с титулом одно- или двухбунчужного паши. Таким образом, должность санджак-бея занималась уже не только чиновниками с титулом бея, но и османскими пашами. Это обстоятельство давало повод европейским консулам, путешественникам и миссионерам неофициально именовать Иерусалимский округ в своих донесениях и записках с 40-х гг. XIX века «пашалыком», «присваивая» ему этот статус, исходя не из официального статуса данной администативной единицы, а из титула и ранга паши, его возглавляющего (662, т. 1, с. 426, 450; там же, т. 2, 144; 815, с. 234). Даже К.М. Базили в своей книге «Сирия и Палестина под турецким правительством» называет Иерусалимский санджак-мутасаррифлык «пашалыком Иерусалимским» (561, с. 424).

Следует отметить, что с возврашением османского правительственного аппарата официальный статус аль-Кудса изменился не только де-факто, но и де-юре, что свидетельствовало об изменении отношения Порты к одному из заурядных санджаков сирийской провинции. Этот специфический статус «округа Горного Иерусалима» (лива Джабаль аль-Кудс) был придан в силу возрастания международного значения Иерусалима для европейских держав в 30-е гг. XIX века, а также заметного увеличения населения города и роста доходов от паломничества (800, с. 325). В результате его прежние окружные границы были расширены за счет территорий нескольких ранее равных ему по статусу лив, которые вошли в один мегасанджак, получивший официальное наименование мутесаррифлык (араб, мутасаррифиййа). Эта по сути новая административная единица вобрала в себя всю Палестину с существовавшими на ней санджаками (Наблусским

, Яффским и Хевронским), с их многочисленными казами и нахиями, Иудейскими холмами и Галилеей (Западным берегом реки Иордан). Иерусалимский мутасарриф в силу своего нового положения получал власть над включенными в его мегалива санджаками, официально именуемыми уже каймакамлыками и возглавляемые каймакамами. Мутасаррифиййя стала занимать некое промежуточное положение между провинцией (эйалетом) и обычным округом (санджаком). Вместо упраздненной должности мутасаллима во главе расширенного Иерусалимского санджака Высокая Порта ввела новый губернаторский пост мутасаррифа с присвоением ему генеральского чина мир мирана (561, с. 323, 579)

. Разница между пашами и генералами состояла в количестве парадных туй: ферик

имел один бунчук, а мир миран – два.

В 1841 г. султан Абдул Меджид издал фирман о переподчинении Иерусалимского мутасаррифлыка сайдскому валиювизирю, состоявшему в одинаковом фельдмаршальском чине мушира со своим дамасским коллегой.

В 60-х гг. XIX века на базе развития административно-территориальных реформ Танзимата 40-х и 50-х гг. возникла идея реорганизации провинций в более крупные административные единицы, во главе которых султан назначал тщательно отобранных и высоко квалифицированных чиновников

. Предполагалось расширить их прерогативы в провинциях в интересах реализации генеральной задачи – централизации османской власти (911, с. 28). С этой целью в 1864 г. был принят проект закона о провинциях (осм. тешкыл-и вилайет

низамнамеси; араб. канун аль-вилайа), опробованный в качестве пилотного проекта на Дунайском эйалете, генерал-губернатором которого был назначен Мидхат-паша

. В 1867 г. этот закон с рядом поправок был опубликован в официальной османской печати, а его действие стало законом для целого ряда других провинций. Согласно вводимому закону, эйалеты были переименованы в вилайеты. В 1871 г. был опубликован дополнительный административный акт для местной администрации – закон о провинциальной администрации, в соответствии с которым практически во всех провинциях Османской империи вводилась обновленная система управления вилайетами. В 1913 г. Порта приняла в развитие законов 1864 и 1871 гг. еще один закон о «всеобщей провинциальной администрации» (канун-и идаре-и умумийе вилайет). В соответствии с новым законодательным актом, их главы вилайетов получали дополнительные властные прерогативы, полностью отвечая за все политические, финансовые, юридические, военные и общественные дела в своей провинции (911, с. 28).

В соответствиии с положениями законов о провинциях установливалась следующая иерархия административных единиц в провинции: санджак-лива подчиняется вилайету; каза – санджаку; нахия – казе, а карья подчинялась нахийе. Произошло изменение в наименовании глав этих единиц как бы с повышением в должности: глава санджака (бывший каймакам) стал называться мутасаррифом; глава казы (бывший мудир) – каймакамом; глава нахии (бывший мухтар) – мудиром, а глава карьи (бывший шейх) становился мухтаром в результате выборов

. Так османское правительство в рамках политики централизации власти на местах вовлекало в сферу деятельности своей администрации местных шейхов, пытаясь превратить их из мятежных аянов в послушных эфендиев.

Командируемый в округ Портой мутасарриф теперь вновь, как и до Танзимата, стал ведать финансовыми, военными и политическими делами и отвечать за то, чтобы все судебные решения в вверенной ему мутасаррифиййе исполнялись надлежащим образом. Он подчинялся генерал-губернатору. В 1871 г. Порты издала новый закон о провинциях, внесший ряд поправок и дополнений в закон от 1864 г. В новом законе были детализированы полномочия всех глав административных единиц от генерал-губернатора до деревенского мухтара. В нем были конкретизированы сферы деятельности чиновничьего аппарата, административных советов (маджалис аль-идара), муниципалитетов и администраций нахий (там же, с. 29).

Границы провинций несколько изменились, поскольку Сирия была разделена на два мега-вилайета – Сирийский (Сурийе) и Халебский (Халабийе). В состав Сирийского вилайета вошел Сайдский пашалык, который в 1867 г. и вовсе был упразднен, получив «второстатейный» статус лива-санджака. В 1887 г. Порта вывела из Сирийской провинции Сайдский пашалык, восстановив ее в «первостатейном» трехбунчужном статусе, а также присвоив ей новое официальное наименование – Бейрутский вилайет, который охватил в своих рубежах Бейрутский, Триполийский, Латакийский и Наблусский санджаки (там же, с. 25). Для восстановления былого статус-кво в том же году из состава Сирийского вилайета была выведена Аккская лива (вместе с ее «исторической» Хайфской казой) и включена в состав Бейрутского пашалыка. К.Д. Петкович назвал в своей книге образованный Портой Бейрутский вилайет «автономным ливанским генерал-губернаторством» (622).

Особый статус сохранялся за тремя округами-мутасаррифийами: Иерусалимом, Горным Ливаном, Дейр аз-Зором; первый в силу международной и духовно-политической значимости, второй – из-за сложного этноконфессионального состава населения края, третий – в силу преобладания кочевого и полукочевого населения (714, с. 66). В 1873 г. Стамбул предоставил возможность Иерусалимскому мутасаррифлыку напрямую вести контакты с Портой, что свидетельствовало о беспрецедентно высоком уровне этого расширенного округа, сопоставимого с уровнем вилайета (811, с. 115). Предпринимавшиеся неоднократно в начале XX века попытки преобразовать Иерусалимскую мутасаррифиййю в вилайет не возымели успеха, и округ так и остался в своем прежнем статусе.

В 1906 г. Назаретский каймакамлык был вновь выведен из состава Аккского округа Бейрутского вилайета и снова включен уже в Иерусалимский мутесаррифлык с целью облегчения движения паломников, посещавших Святые места Палестины. Этот статус-кво продержался лишь до 1909 г., когда Назарет был повторно передан Аккскому санджаку Бейрутского вилайета (867, с. 115). В 1908 г. в Иерусалимском мутесаррифлыке в приграничном с Египтом районе был образован Хафирский каймакамлык (там же, с. 22). К началу XX века территория Большой Сирии делилась на четыре эйалета: Сирийский, Халебский, Бейрутский и Аданский с тремя отдельными мутасаррифлыками – Горным Ливаном, Иерусалимом и Дайр аз-Зором (714, с. 117).

Реформы Танзимата осуществлялись в контексте сложного международного воздействия на Порту, влиявшего на внутреннюю и внешнюю политику Стамбула и на двусторонние отношения с европейскими государствами. С 40-х гг. после нейтрализации попыток Петербурга подчинить своему влянию Стамбул (Лондонские конвенции 1840 и 1841 гг.) усилилось вмешательство европейских держав (Великобритании, Пруссии, Франции) и США, направлявших в Левант миссионеров, деятельность которых в немалой степени способствовала возникновению расколов и конфликтов внутри восточных христианских общин, а также нагнетавших отношения с другими нехристианскими общинами. Следствием этой политики стали кровавые конфликты между друзами и христианами в Горном Ливане, на время приглушенные египетской администраций. Столкновения были возобновлены не без европейского вмешательства. В результате их продолжения в 1842 г. был смещен эмир Башир III, а на его место назначен новый губернатор Омар-паша. Однако это решение создало еще больше этноконфессиональных проблем, в результате чего представители европейских держав предложили султану план раздела Ливана на два сектора – христианский и друзский. Султан принял предложение и в декабре 1842 г. издал соответствующий указ, в котором предписывал Сайдскому валию Асаду-паше разделить весь Ливан на два округа: северный – во главе со своим заместителем (каймакамом) христианского вероисповедания и южный – с каймакамом-друзом. Эта система получила название «двойного каймакамата», поскольку оба округа подчинялись Сайдскому пашалыку.

Рост межконфессионального противостояния в этом районе Большой Сирии привел в 1860 г. к мусульмано-христианским столкновениям в Горном Ливане и в Дамаске, что свидетельствовало о нежелании мусульманского населения смириться с идеей равноправия с зимми. После резни христан мусульманами султан, попавший под массированное давление европейских держав, прежде всего Франции, был вынужден в 1861 г. издать эдикт, согласно которому «двойной каймакамат» был упразднен, а Горный Ливан был преобразован по примеру Иерусалимского мутассарифлыка в автономный округ (мутасаррифиййю) во главе с мутасаррифом-христианином. В соответствии с Органическим статутом Ливана 1861 г., вступившего в силу в 1864 г., этот округ, в котором марониты составляли большинство населения, стал полностью независимым от Сирийского эйалета (со столицей в Дамаске) и Сайдского пашалыка (с административным центром в Бейруте).

С конца 30-х – начала 40-х гг. XIX века Иерусалим стал объектом пристального внимания европейских государств. Первой в борьбу за Святой Град «вступила» Великобритания, которая в 1838 г. назначила в Иерусалим своего вице-консула

. В 1841 г. статус британского вице-консульства был повышен до консульства. Ее примеру последовали Пруссия (1842 г.), Франция

и Сардиния (1843 г.), Австрия

(1847 г.), Испания

(1854 г.) и, наконец, Россия