Балатонский гамбит

– Не думай об этом. Мы справимся.

Наклонившись, он поцеловал ее в губы.

– Йохан, получен приказ занять исходные позиции, – сверху, с БТРа послышался голос Шлетта. – Я к орудиям.

– Все, иди, иди, больше нет времени, – он отстранил ее. – Борман, отвезите! – приказал офицеру.

– Идемте, фрау Ким, – тот подошел к ней.

Не оборачиваясь, Пайпер поднялся на машину и уже смотрел на карту, разговаривая по рации. Она повернулась и пошла вслед за Борманом.

– Фрау, – Георг протянул руку, помогая ей подняться на борт. – Здесь оставаться нельзя. Через час здесь все будет простреливаться большевиками.

– Да, да, конечно, – она кивнула, вздохнув, – мне надо быть в госпитале. Обязательно.

– Поехали.

Заработал мотор, БТР сдвинулся с места. Маренн еще раз посмотрела назад, хоть и говорила себе: хватит, хватит вертеть головой, тоже еще девчонка. Пайпер склонился над картой, к нему один за другим подбегали офицеры, получая приказания перед атакой. Казалось, он совершенно забыл о ней. Но нет, он помнил. Конечно, помнил. Когда БТР развернулся, он поднял голову и посмотрел на нее. Долгий, нежный, пронизывающий взгляд, как признание в любви перед тем, как в очередной раз, может быть, в последний, взглянуть в лицо смерти.

Она положила дымящуюся сигарету в пепельницу, посмотрела на уже увядающие розы в вазе. Дверь открылась, вошел Виланд.

– Что там, Мартин, – спросила, внимательно глядя на него, – кого привезли? Откуда?

– С берега Балатона. Уже была перестрелка с русскими, – ответил тот озабоченно.

– Перестрелка? – она удивилась. – Но до начала атаки еще целый час.

– Эти большевики в любую дырку пролезут, – ответил доктор с досадой. – Прошла одна их разведгруппа, завязался бой.

– Сколько раненых? – она затушила сигарету, встала. – Тяжелые?

– Семь человек. Все более или менее, один, – доктор сдернул очки и начал тереть их по привычке. – Один…

– Что, Мартин? – она насторожилась.

– Я думаю, это летальный исход, фрау Ким. Ранение в голову, проникающее. Шансов нет. Офицер.

– Пойдемте. Ханс, – Маренн позвала санитара. – Обработать руки и маску, быстро.

Через минуту она уже склонилась над раненым.

– Штурмбаннфюрер Виш из 1-ого панцергренадерского полка. Положение безнадежное, – негромко сказал за ее спиной Виланд. – Пуля застряла внутри, вытащить ее в наших условиях мы не сможем. По идее он вообще уже должен быть мертв.

– Но он не мертв, – ответила Маренн. – Большая потеря крови, он без сознания, но мозг работает и сердце тоже, – она взяла руку раненого, прислушиваясь к пульсу, посмотрела зрачки. – Так что мы не имеем права опускать руки, Мартин.

– Это по вашей части, – Виланд пожал плечами. – Вам виднее. Мы стабилизировали позвоночник, блокировали кровотечение…

– Да, много поврежденных сосудов, разрывы существенные, но основные сосуды целы, – она внимательно осматривала рану. – Задеты области шеи и позвоночника. Пуля, видимо, отскочила рикошетом от внутренней поверхности и осталась внутри, выходного отверстия нет. Ликворея довольно стойкая, скорее всего, из желудочковой области. Но это говорит о том, что отек мозга еще не наступил. Ствол также не задет, это обнадеживает. Будем делать разрез дыхательного горла и вводить трубку, чтобы обеспечить дыхание, – она быстро взглянула на Виланда. – Ханс, приготовьте инструменты. Чтобы предотвратить инфекцию, введите противостолбнячную сыворотку и немедленно сульфонамид. Пенициллина у нас мало, но это не тот случай, когда надо экономить, будем колоть и его.

– Вы что, собираетесь извлекать пулю? – Виланд с сомнением посмотрел на нее.

– Да, – она кивнула совершенно спокойно. – Я сделаю это. И вы мне поможете. Затем мы отправим его в Шарите.

– Фрау, пульса нет! – взволнованно произнес второй санитар, державший запястье раненого. – Остановка сердца!

– Вот видите! – воскликнул Виланд.

Маренн прижала ухо к сердцу раненого.

– Герберт, быстро, – приказала санитару, – высвободить язык и один миллилитр цититона, быстро! Шевелитесь! Мартин, смотрите зрачки! Искусственное дыхание через каждые четыре толчка! Ханс, пульс!

Встав слева от раненого, она положила ладони на нижнюю часть грудины, одну на другую, начала делать резкие, толчкообразные движения, надавливая и распрямляя руки после каждого надавливания, чтобы полости сердца могли наполниться кровью. Подождав тридцать секунд, надавливала снова.

– Фрау Ким, давайте я, – взволнованно предложил Виланд. – Вам нельзя, может разойтись шов.

– Мартин, не отвлекайтесь, делайте, что я вам сказала! Ханс, есть пульс?

– Пока нет, фрау!

– Зрачки?

– Помутнение роговицы…

– Мартин, два нагнетания воздуха после двенадцати сдавливаний! – она смахнула пот, выступивший на лице, начала давить часто и сильно, буквально каждую секунду. Почувствовав резкую боль в спине, не остановилась, даже не обратила внимание.

– Ну, давай, давай, дружок, дыши! – снова и снова отчаянно сжимала и разжимала сердце раненого.

– Фрау, прощупывается пульс, – радостно сообщил санитар.

Она прижалась ухом к груди.

– Да, сердцебиение пошло, – сказала, облегченно вздохнув, и слабо улыбнулась. – Заработало. Мартин, искусственное дыхание до того момента, как мы введем трубку в трахею.

– Я понял. Герберт, – он передал ее распоряжение санитару.

Отступив на полшага, Маренн опустилась на стул. Ее охватила непонятная, непривычная слабость. Она на мгновение закрыла глаза.

– Фрау Ким, – она услышала над собой испуганный голос Виланда, – фрау Ким, я же говорил. Посмотрите.

Она открыла глаза. Мартин растерянно указывал на ее халат. Она опустила голову, взглянула – на халате растекалось темно-багровое кровавое пятно.

– Шов разошелся, началось кровотечение. Фрау Ким, надо срочно принять меры.

Она только равнодушно покачала головой.

– Это ничего. Сейчас нет времени. Продолжим. Мы должны продолжить, Мартин.

– Но как продолжить? – очки соскользнули с лица Виланда, он едва успел поймать их. – Вы понимаете, чем это может вам грозить?