Перезагрузка

Я довольно прочно обосновался у Маркуса. Похоже, это всех устраивает. На трудовом фронте я продолжаю сражаться удаленно. Байкеры, по-видимому, это тоже поняли, потому что мой начальник больше не жалуется на то, что они болтаются перед офисом «Анчор Ойл». Несколько раз я тайно пробирался на работу еще до шести утра. Бонусом за свое партизанское поведение я рискую заслужить славу прилежного работника.

Мне на телефон опять стали поступать сообщения с угрозами. Это не скрылось от внимания Маркуса.

– У тебя новая подруга? Сообщения так и блямкают.

– Э-э-э, нет… Это по работе. Коллеги пишут.

Остается только снять шляпу перед упорством мотоциклистов. Довольно часто мой телефон начинает сотрясаться от сообщений с угрозами прямо с утра. Похоже, у байкеров очень напряженный рабочий график. Их ежедневник выглядит как-то так: «7:30 – отправить ссыкуну сообщение с угрозой; 9:00 – ограбление».

Вероятно, я преувеличиваю подвиги байкеров на ниве криминала. Большинство из них наверняка честные любители мотоциклов. Но мне трудно представить вещь, из-за посягательства на которую я устроил бы многомесячную охоту на человека. «Ублюдок, ты помял мой велосипед! Я убью тебя! Урод, ты поцарапал мне мойку на кухне! Гори в аду!»

С другой стороны, я являю собой пример ужасного труса, который боится собственной тени. В вопросах чести мне наверняка есть чему поучиться у своих преследователей.

Что же делать? Сменить номер телефона? Интересно, они могут по местонахождению смартфона найти меня в квартире у Маркуса? Нельзя же из-за моей глупости подвергать его опасности или портить ему жизнь. Но и отключить телефон я тоже не могу; это рабочий номер, и коллеги не поймут.

Маркус сидит дома с младшей. Хелми поправилась, но требование детского сада – оставаться дома «еще один день после того, как исчезнут симптомы болезни». Мне уже и самому хочется подышать свежим воздухом, а детская площадка, к счастью, не то место, где любят проводить время байкеры. Хотя наверняка и у них есть дети – одетые в маленькие кожаные жилеты веселые озорники с бороденками на крохотных мотоциклах.

– Может, мне сходить погулять с Хелми?

– Справишься с ней?

– Ну уж с крестницей-то своей как-нибудь найду общий язык. Ты хоть поработаешь пару часов не отвлекаясь.

В течение получаса Маркус читает мне лекцию об одежде и прочих вещах, которые он упаковывает нам с собой в парк.

– На детской площадке есть туалеты, сводишь ее, если понадобится. Это непромокаемая куртка на случай, если пойдет дождь. Вот, еще я кладу непромокаемые штаны.

Подготовка к двухчасовой прогулке с ребенком напоминает сборы одинокого мужчины в многомесячное путешествие по далекой Азии. Высказываю свои сомнения Маркусу.

– Не многовато ли вещей, чтобы просто заглянуть в ближайший сквер?

– Как отец троих детей одно я знаю точно: с детьми никуда нельзя «заглянуть». Такого понятия просто не существует. Каждый, даже самый незначительный, выход из дома требует подготовки не менее серьезной, чем высадка в Нормандии?[17 - Высадка в Нормандии – морская десантная операция во время Второй мировой войны, осуществленная силами США, Великобритании, Канады и их союзников против Германии.].

– Нам что, предстоит сражение со странами гитлеровской коалиции?

– Страны гитлеровской коалиции – мелочь по сравнению с родителями детей из Эту-Тёёлё?[18 - Эту-Тёёлё – район в Хельсинки.].

Маркус продолжает паковать вещи и все еще смеется над удачным сравнением с военной операцией. Наконец сумка готова, и мы с Хелми направляемся в сторону ближайшей к дому детской площадки. Я беру ее за руку, когда мы переходим дорогу. Нет в мире прекраснее картины. Взрослый и ребенок, рука в руке. Доведется ли мне когда-нибудь испытать это счастье с собственным отпрыском?

В сквере гуляет пара десятков детей со своими родителями. В основном это мамаши, хотя, если послушать всякие официальные речи, отцы в не меньшей степени принимают участие в уходе за потомством. Хелми направляется прямо к знакомой ей песочнице, где другая маленькая девочка строит крепость из песка. Кивком приветствую остальных родителей и, следуя их примеру, усаживаюсь на ограждение песочницы. Красивая мамочка, сидящая в метре от меня, заводит разговор:

– Сколько ей?

Стараюсь судорожно вспомнить, когда же родилась Хелми, и быстро произвожу в уме вычитание. Было бы стыдно осрамиться с самого начала.

– Хелми скоро четыре, в ноябре будет четыре.

– На год старше нашей. Лемпи в декабре исполнится три. Хелми ходит в садик?

– Да, завтра пойдет в сад. Вчера была немножко простужена.

– Сейчас они все в соплях. В какой садик она ходит?

– Да тут… сразу за углом…

Я, хоть убей, не помню названия детского сада, в который ходит Хелми, хоть и забирал ее часто, когда Маркус задерживался на работе. Сказать по правде, сам не понимаю, почему я стал делать вид, что знаю, как он называется. Мама Лемпи приходит мне на помощь.

– А-а, «Птичка»?

– Да, точно.

– Там есть подготовительная группа? Мы думали записать в этот садик Лемпи.

– Вроде бы, пока рано думать.

– Ну да, время еще есть.

– Говорят, надо отдавать в ближайший детский сад. Тогда, если ребенок по утрам капризничает, можно просто завернуть его в одеяло и отнести. Пусть профессионалы успокаивают.

– Ха-ха! Ну да. Хелми в два годика сильно упрямилась? Считается, трудный возраст.

– Пожалуй, да… То есть нет. В общем, как обычно. Да у кого из нас не трудный возраст? В мои тридцать девять тоже кризис. Не всегда хочется есть полезные овощи и тащиться на работу. Но меня можно утешить тайской кухней на обед.

Мама Лемпи снова смеется моей шутке. Пока что я неплохо справляюсь. Не уверен, что все в моей болтовне правда, но разве мне когда-нибудь удавалось так непринужденно начать беседу с представительницей противоположного пола? Дети увлеченно играют, а мы с мамой Лемпи беседуем уже целых полчаса. Она переходит к невероятно интересной теме:

– У меня эти выходные свободны, Лемпи забирает ее отец.

Удивительно, как быстро человеческий мозг… Ну, в данном случае мой собственный мозг способен строить воздушные замки.

В мыслях я уже съехался с этой очаровательной мамочкой. Она обладает всем, что мне нужно: уже один готовый ребенок, и дальше появится общий. Выходные старшей девочки мы с ее папашей поделим поровну.

Может ли быть что-то красивее и гармоничнее, чем новая семья, где все живут душа в душу? Через пятнадцать лет раны на сердце от предыдущих отношений уже затянутся, и мы будем встречать Рождество все вместе, еще более широким составом. Папа Лемпи придет к нам на праздник со своей новой женой и их общими детьми. Смех и веселье! Это, конечно же, станет традицией.

Замечаю, что я несколько углубился в свои мысли, одновременно насыпая лопаткой песок в ведерко Хелми.

– Хелми с тобой живет?

– Да, со мной… Ну разумеется.

– А как вы поделили выходные? В смысле, когда Хелми бывает у мамы?

– Э-э, довольно-таки поровну. Ну, то есть мама Хелми умерла.

Что? Надо было честно сказать, что Хелми просто моя крестница. Когда разговариваешь глаза в глаза, уже невозможно сослаться на авторедактор в телефоне и объяснить все тем, что он исковеркал твое сообщение.

– Боже, мои соболезнования.

– Спасибо. Ну, что поделаешь. Уж как есть. Да…