Джим Моррисон после смерти

– Тяжело ранило?

– Нет, думаю, нет.

Хотя вся грудь у Годзиро была в крови – алая кровь смотрелась особенно ярко на его зелёной чешуйчатой шкуре, – гигантский ящер, похоже, не сильно пострадал. Во всяком случае, не выказывал никаких признаков внезапной слабости. Он схватил ведущий истребитель за хвост, замахнулся им, как дубинкой, и сбил на лету ещё два самолёта. Четвёртому истребителю удалось выпустить свои ракеты, но пилот, вероятно, был в панике, потому что они пролетели далеко мимо цели, оставив в воздухе белый дымящийся след. Годзиро развернулся и опалил этот четвёртый самолёт своим радиоактивным дыханием, а заодно и пятый, последний. Когда они взорвались в облаках чёрного дыма, Иисус опять ухмыльнулся злобной улыбкой клинического маньяка.

– Когда надо, он очень проворный.

Купол опять закачался – это Годзиро пустился в победный пляс. Иисус рассмеялся:

– Похоже, на этом все.

Мистер Томас, однако, покачал головой:

– Там ещё что-то летит.

Иисус мгновенно напрягся:

– Что?

– Похоже на «флай винг», летучее крыло.

Иисус озадаченно приумолк.

– И чего они этим хотят добиться?

– По-моему, это вполне очевидно. Если мыслить ассоциативно.

Иисус окончательно растерялся:

– Ассоциативно?

– Помнишь «Войну миров» Джорджа Пала?

– Ясный перец.

– Так вот, в том фильме «флай винг» сбросил на марсиан атомную бомбу.

– Думаешь, Анубис станет кидать на нас бомбу? Мы ведь совсем близко к городским предместьям. Он же убьёт и своих людей тоже.

На это у Сэмпл был ответ, и ответ однозначный:

– Анубису плевать на своих людей. Ты лучше скажи, Годзиро выдержит ядерную атаку?

Мистер Томас, похоже, расстроился не на шутку.

– Что-то я сомневаюсь.

Иисус тоже встревожился:

– В фильме марсиане нейтрализовали бомбу силовыми щитами.

Сэмпл все это очень не нравилось.

– А у нас есть силовые шиты?

Иисус сердито взглянул на неё:

– А ты как думаешь? Мы, бля, в гигантском живом динозавре, а не в космическом корабле.

* * *

Утроба разорвалась с влажным всхлипом, и Джим обнаружил, что лежит на заросших травой камнях на развалинах какого-то храма. Тропический дождь лил сплошной стеной, и Джим мгновенно промок до нитки. По трещинам и выбоинам каменной кладки пола растекались миниатюрные ручейки, смывая палые листья и прутики. За проломами в стенах рвался напалм, и джунгли горели, несмотря на ливень. В небе носились вертолёты, сбрасывающие на землю трассирующие снаряды. Было дымно и душно. От горячей земли валил пар. На фоне взрывов – огромный улыбчивый Будда, полголовы снесено снарядом. В подсвеченном пламенем сумраке – человек, как живой скелет в разодранном хаки, сидит на корточках, привалившись спиной к обрушенной стене. Рядом с ним, на каменном полу – М-16 и стальная каска. Своё пончо человек натянул на голову, чтобы защититься от дождя. Слегка подавшись вперёд, полностью поглощённый своим занятием, он варит в чёрной от копоти ложке три растолчённых таблетки морфия – над пламенем свечи, закреплённой внутри жестянки из-под консервов. Шприц он держит в зубах. Он видит Джима и таращится на него совершенно пустыми глазами:

– Ты, бля, ко мне лучше не подходи. Хорошо? Если тут что у меня сорвётся, я тебя пополам разорву. Это – последняя доза.

Прежде чем Джим успевает ответить, из-за статуи Будды выходит Доктор Укол, невероятно высокий, неправдоподобно худой, в своём неизменном цилиндре а-ля Авраам Линкольн – и совершенно не к месту в этих джунглях, залитых дождём и огнём. Когда он идёт, у него из-под ног выбиваются синие искры. И ещё он не мокнет под дождём – словно его окружает защитное поле энергии. Джанки на миг поднимает глаза. Кажется, он совершенно не удивлён явлению вудушного бога. Когда он обращался к Джиму, в его голосе явственно слышались нотки угрозы, теперь в голосе – жалобный плач:

– Посмотри, что они сделали с Буддой. Мозги ему вышибли, на хрен.

Доктор Укол провёл в воздухе рукой в белой перчатке, как бы говоря: успокойся, пожалуйста.

– Я уверен, что Будда уж как-нибудь справится с этой напастью.

Наркоман покачал головой и набрал сваренный морфий в шприц сквозь комок грязной ваты.

– Зачем было сносить ему голову? Незачем абсолютно. Вот мудачьё.

Череп Доктора Укола расплылся в улыбке, когда наркоман перетянул себе руку каким-то обрывком верёвки и принялся нащупывать вену кончиком иглы.

– Ещё полминуты – и все это уже перестанет тебя волновать.

Джим убрал с лица мокрые волосы. Он не понимал, какую игру затеял Доктор Укол, но ему все это очень не нравилось, и его собственный голос звучал почти так же жалко и тонко, как и у нарка:

– Ты мне так и не скажешь, зачем ты меня сюда притащил, да?

В джунглях неподалёку раздалась автоматная очередь, но Доктор Укол даже не вздрогнул.

– Я подумал, что вам надо познакомиться. Вы оба умерли по одной и той же причине, секунда в секунду. И ты, и Чак.

– От передозняка?

Доктор Укол кивнул:

– Ну да. Ты только представь себе – умереть от передозировки в самом разгаре боя. Не от пули, не от снаряда – от передозняка.

В джунглях опять раздалась автоматная очередь, и Джим невольно пригнулся. Чак, наркоман, нашёл вену, воткнул в неё кончик иглы и набрал в шприц немного крови. Его движения были медленными и бережными – почти нежными.

– Кажется, он не хочет ни с кем знакомиться, – сказал Джим.