Ливонская ловушка

– Медведь? – быстро поднявшись с песка, Уго взялся за рукоятку топора и настороженно огляделся. – Медведя мы бы уже заметили. Но я уже не так хорошо слышу, как в молодости. Откуда, ты сказал, шел звук?

Глава 23

Соблазн

– Эй, Курт! – потянувшись, Иоганн почесал под мышкой, зацепил ногтем что-то шевелящееся и вытащил на свет божий клопа. Примерившись, он раздавил клопа на стенке, добавив к глинобитной стене кельи еще одно темное пятно. Сон больше не шел. В животе недовольно, словно голодный зверь в клетке, заурчал желудок, напоминая о завтраке. Не проспал ли он утреннюю трапезу, забеспокоился Иоганн. Месяц в монастыре тянулся бесконечно. Никто не запрещал ему выходить в город, но что там делать без пфеннига в кармане? Не гоже ему, потомку великого рода, болтаться по улицам, словно нищему, пялясь на веселящихся бургеров и ломящиеся от товаров лавки. И где его обещанное богатство и слава? Неужели придется томиться подобным образом в монастыре целый год, пока надменный сводный брат Альберт не соблаговолит наконец одарить его своей милостью?

Пока же единственным развлечением были ратные занятия. И, конечно, еда. Аппетит покидал его только, когда место пищи в животе занимал какой-нибудь веселящий напиток, но за последний месяц об этом можно было только мечтать. Сквозь узкое окно-бойницу пробивался луч солнца, но о времени это говорило мало, рассвет в этих краях наступал рано. И обычно Курт, лучше ощущающий бег времени, будил пилигрима в нужный момент.

Не дождавшись ответа, Иоганн поднялся с узкого монашеского ложа. На лежанке Курта, как правило, в отсутствие хозяина аккуратно заправленной, топорщился только ворох серого постельного белья, словно он покидал свое обиталище в спешке. Иоганн с досадой пнул лежанку ногой, и на полу что-то звякнуло. Охваченный любопытством, он опустился на четвереньки и внимательно осмотрел пол. У одной из затянутых паутиной ножек лежанки что-то блеснуло. Склонившись ниже, Иоганн протянул руку и вытащил на свет божий серебряную монету. В этот момент ему показалось, что он слышит приближающиеся шаги. Сжав монету в кулаке, он метнулся обратно к своей постели и натянул на голову одеяло. Сквозь оставленную для обзора щелку он увидел, как Курт вернулся в келью, привычно уже трижды хлопнул в ладоши и провозгласил:

– Время трапезы!

– Что? – Иоганн недовольно поворочался в постели, неспешно потянулся и только тогда открыл глаза. – О дьявол! Зачем ты меня разбудил? Мне снился такой славный сон про смазливую девицу в келлере, и на ней было лишь… да почти ничего!

Курт неловко потоптался на месте и буркнул:

– Лучше бы вы не поминали дьявола всуе. Мы в монастыре, и мы служим по его уставу. Нам не пристало думать о женщинах и выпивке. Если вас услышит декан…

– Он не услышит. Мы здесь с тобой только вдвоем. Ты же не побежишь доносить на меня?

– Я помню свое место, – смиренно опустил глаза Курт. – Я только напоминаю моему господину, что нас могут услышать другие.

– Не переживай. Разве нам не обещано прощение всех наших прегрешений за достойную службу? – Иоганн натянул на плечи тунику, пригладил ладонью пышную шевелюру, капнул из кувшина воду на три подставленных пальца и провел ими под глазами. Теперь он был готов к трапезе. – Кстати, что там нам послал сегодня Господь для поддержания бренной плоти? Опять кашу?

– Без масла, – сокрушенно вздохнул Курт. – Но с большими ломтями хлеба и даже с малой толикой меда. А насчет индульгенции… Ее еще надо заслужить. Хотя…

Иоганн насторожился. Внимательно наблюдая за действиями и словами Курта, он понемногу успокаивался. Тот и вида не показывал, что у него случилась потеря. Может быть, монета эта и вовсе не принадлежала каменщику и выскочила из лежанки случайно, после того как Иоганн пнул ее ногой. Монету мог оставить прежний обитатель кельи. А то и не одну. Вдруг там скрывается настоящий тайник? Хорошо бы это проверить, и как можно скорей. Сказаться больным и отказаться от трапезы? Нет, такого как раз делать нельзя. Если монета единственная и Курт ее хватится, он и думать не посмеет на своего господина.

– Что «хотя». Давай, договаривай, раз начал.

– Я только хотел сказать… То есть не хотел, но раз вы настаиваете, а я не должен перечить моему господину. – Курт осторожно выглянул в коридор, убедился, что подслушать их действительно некому, и только тогда повернулся к Иоганну. – В городе, кажется, что-то готовится. Магистр… в общем я, наверное, не должен этого говорить, но ведь и вы тоже не выдадите меня?

– Да говори уже! – начал терять терпение Иоганн. – Что магистр?

– Говорят, горожан будут обучать владению оружием, даже простолюдинов, такого еще не было. Может быть, магистр собирает рыцарей для большого похода и придумал, как сделать, чтобы город не остался без защиты. Но я не знаю, смогу ли пойти в поход с вашей милостью. Сам его преосвященство епископ Альберт распорядился, чтобы я особенно тщательно проверил каждый камень в крепостной стене и немедленно докладывал о каждом упущении лично ему.

– Похоже, ты становишься важным человеком. Поход, говоришь… Это интересно. Ну что же, пойдем завтракать.

Иоганн первым покинул келью и направился по направлению к трапезной, плотно сжимая в кулаке жгущую руку монету.

Глава 24

Лагерь на берегу

– Стойте!

Песок у дюны внезапно зашевелился, и перед изумленными Уго и Вальтером во весь рост предстал молодой лучник.

– Это я, Иво.

– Вижу, что это ты. – Раздосадованный Уго опустил топор и подошел к юноше вплотную. – Что ты здесь делал? Подслушивал?

– Нет! Я ничего не слышал! Это вышло случайно. Я просто лег и заснул. Наверное, во сне меня присыпало песком. А потом я услышал ваши голоса и проснулся. – Отряхивая с себя прилипший песок, Иво на миг застыл и указал на шахматные фигуры. – Но я совсем не слышал, как вы колдовали с этими человечками!

– Колдовали? Это же… – начал было Вальтер, но Уго жестом остановил его.

– Ты не должен был подслушивать. Эти человечки принесут нам победу в бою.

– Я ничего не слышал!

– А твое вмешательство могло нарушить их планы и разгневать Мать сражений. Или самого Перконса.

– Нет! Это вышло случайно. Мне нечего скрывать. Мать солнца знает, что это так, богам не из-за чего сердиться. Я никогда не выдаю секретов, это знает каждый. Я…

Сталкиваясь друг с другом, слова вылетали изо рта Иво быстрей, чем стрелы лучника из Куолки. Вздохнув, Уго опустил на плечо молодого воина тяжелую руку. Тело юноши напряглось. Рука, как бревно, придавливала его так, что, казалось, песок под ногами вот-вот раздастся в стороны и впустит его в себя по самую шею. Или… Вспомнив, как всего несколько дней назад старейшина, не задумываясь, снес голову плененному меченосцу, Иво содрогнулся.

– Ты совершил тяжкий проступок, – сказал Уго. – Но ты хороший воин, и у тебя зоркий глаз. И ты не посрамил Мергеру на состязании в Ире. Я верю тебе. Пусть произошедшее останется между нами.

– Конечно, я…

– И ты крепко спал?

– Именно, – торопливо закивал Иво. Даже рука старейшины на его плече перестала казаться ему такой тяжелой. – Очень крепко.

– Значит, ты хорошо отдохнул. И сможешь заменить вон того стража у кромки леса. Будь внимательней. В эти дни в наших лесах можно встретить немало чужих.

Пряча в густой бороде усмешку, Уго собрал в мешочек раскиданные шахматы. Жреца в Мергере не было, и все ритуальные обряды – похороны, свадьбы, изгнание злых духов, обращения к богам перед выходом в море или на охоту – проводил сам старейшина, и обитатели поселка признавали за ним не только право разбирать спорные вопросы и принимать решения, касающиеся всего поселения, но и некую мистическую силу. Увеличение ее, особенно теперь, в преддверии важной, да не просто важной, а судьбоносной для всех ливов битвы, было очень кстати.

Он отпустил Вальтера и перед сном еще раз обошел стражу. Лагерь раскинулся на открытом пространстве между морем и опушкой леса. Полная луна отчетливо освещала окрестности, подобраться к лагерю незамеченным было бы трудно, особенно теперь, когда оберегать их будет глазастый Иво. Женщин и обоз разместили в шатрах в центре. Ночь выдалась теплой, и окружающие их мужчины спали под открытым небом, не раздеваясь и не расставаясь с оружием. Перед тем как устраиваться на ночлег, Уго прошелся мимо шатра, где спала Лея, осторожно отодвинув край полога, заглянул внутрь и замер.

Лея сидела в центре шатра полностью обнаженной, как при купании, и две другие невесты из Ире расчесывали ей волосы. Девушки, совершенные в своей первозданной наготе, выглядели как три богини, и Уго не мог оторвать от них взгляда. Увлеченные своим занятием, они тихо нашептывали друг другу какие-то слова и беззвучно смеялись. Одна из них, играя, провела рукой по полной груди Леи, плотно сжала сосок девушки, словно коровье вымя, и тело его невесты подалось вперед. В груди Уго что-то предательски заклокотало, он опустил полог и поспешно зашагал прочь.

Вернувшись к намеченному месту ночлега, он прилег на теплую лошадиную попону и привычно погладил рукоять боевого топора. Обычно в такие моменты он проваливался в сон мгновенно. Это было как переход в помещение без окон с потухшей от неосторожного движения лучиной. Наверное, именно таким будет перемещение в царство ночи, из которого нет возврата. Но сегодня сон обходил его стороной. Неспокойные мысли, сталкиваясь и вытесняя друг друга, перескакивали с одного на другое. Что за ритуал выполняли обнаженные невесты? Как в безветренный день песок мог с головой занести Иво? Как встретит известие о его свадьбе Ева? И еще эта битва за окруженную каменной стеной Ригу. Даже в том простом и привычном ночном бою с германским кораблем Мергера потеряла трех отважных воинов, среди которых был сын Имаутса. А что будет в большом сражении? Одно дело послать группу воинов на беззащитный корабль под покровом темноты и другое – повести за собой целую армию. Не слишком ли он стар для этого? Или для Леи?

Глава 25

Мергера

В Мергеру вошли днем. Дети докучали взрослым, пока не получили долгожданные гостинцы, жены застенчиво дожидались своей очереди. Страсти, подкрепленные известием о предстоящем сражении с германцами, не утихали долго. Только к вечеру Уго удалось остаться в своей комнате одному. Он зажег свечу, бережно развернул дорожный сверток, достал шкатулку и выставил на черно-белых клетках шахматной доски фигуры. При пляшущем пламени тени от фигур постоянно перемещались, и казалось, что каждая из них оживает и нетерпеливо приплясывает в предвкушении предстоящей битвы. Взявшись за одного из воинов с коротким мечом, Уго, как показывал Вальтер, передвинул его в центр. Наверное, это отважный Ано. Или погибший в битве с германцами его старший сын Мар, возвращенный отцу в виде изделия искусного мастера. Навстречу ему выдвинулся лучший воин германцев, и два воина стали лицом к лицу, злобно пожирая друг друга взглядами. Где-то там, за спинами черного германского войска, застыла в ожидании Рига. Мар коротким взмахом меча сразил соперника наповал, и Уго бережно отставил поверженную фигурку в сторону. Вперед с обеих сторон двинулись вездесущие епископы, неровными зигзагами поскакали кони, напористо двинулись стенобитные башни. Разящим оружием скользили по полю сражения королевы, пока черная королева не пала от коварного удара епископа. Постепенно доска пустела. Белое войско теснило черных к краю моря, из-за которого не было возврата. Но и число соратников белого короля, прежде первыми принявших на себя удар противника, таяло с каждым ходом.

С каждым днем он все больше верил в волшебную силу крохотных воинов. В свободное время он играл с Вальтером. Миннезингер обучал его основам тактики и стратегии, объяснял, как устраивать ловушки и как их избегать, как задумывать собственное наступление и разгадывать замыслы противника. В каждой из игр Вальтер неизменно оказывался победителем. Сначала это огорчало Уго. Он замыкался в себе, сердился, в сердцах мог одним движением смести все фигуры с доски. Но постепенно научился относиться к поражениям сдержанней, внимательно вслушиваться в разъяснения Вальтера, осмысливая слова о том, что можно проиграть битву, но выиграть войну. И наоборот. Миннезингер определенно, несмотря на его молодость, был человеком мудрым. Его появление пойдет жителям деревни только на пользу. И Уго уже прикидывал, какую из деревенских невест сосватает Вальтеру.

Но больше всего Уго восхищало, что костяные воины могли сражаться, побеждать, погибать и невредимыми подниматься в новой схватке. С каждым разом шаги их становились более искушенными, атаки уверенными и продуманными.

Перед тем он показал фигурки Имаутсу. Тот долго разглядывал воинов переднего ряда и, наконец, указал на одного из них:

– Это мой сын.