Ливонская ловушка

– Напоролись на что-то. Как бы течь в днище не открылась. Сейчас посмотрю, – отозвался шкипер.

В центре корабля защелкало огниво, засветился огонек фитиля в фонаре, и два моряка, открыв люк, скрылись с огнем в глубине трюма с припасами. Рассыпая проклятия в адрес нерадивого шкипера, барон с трудом утвердил ноги на перекошенной палубе и посмотрел в сторону долгожданного берега. Если костер и вправду развели пилигримы со второго корабля, они быстро придут на помощь, и в Германию можно будет добраться вместе с ними, пусть и в тесноте, а чертов шкипер пусть сам разбирается с починкой своей посудины. Если же корабля нет, а на берегу чужаки… Пламя костра вспыхнуло ярче и вдруг исчезло. Следом за ним, казалось, исчез и сам берег.

Глава 3

Битва

Высокий нос корабля украшала голова дракона с распахнутой пастью, словно, вынырнув из предрассветного сумрака, чудище собиралось проглотить любого встречного. Купцы редко раскошеливались на подобные украшения для кораблей. Легкой добычи ожидать не приходилось.

Из-за крена край борта ушел под воду, и низкие волны, наталкиваясь на препятствие, разбивались о склоненную им навстречу палубу, взлетали пенным кружевом. Мореплаватели упирались веслами и баграми в дно, пытаясь столкнуть корабль с отмели. Ни один из них не видел приближающихся по воде ливов.

Каменистая гряда была узкой, и передвигаться по ней можно было только поодиночке, осторожно оценивая каждый шаг, чтобы не свалиться в глубокую воду. Плеск волн о борт корабля заглушал звуки. Но преимущество твердой опоры под ногами превращалось одновременно и в основную трудность: вплотную приблизиться к кораблю по гряде могли лишь несколько человек. А стоило германцам вывесить за борт фонарь и осветить приближающихся, ливы были бы обречены.

Первым к кораблю подошел Ано. Снизу на фоне неба был хорошо виден силуэт моряка с длинными, стянутыми повязкой на лбу волосами. Сыпя проклятиями, он изо всех сил наседал на шест. Шест скользнул с подводной опоры и больно ударил лива по ноге. Сдержав стон, Ано шагнул прямо под драконью пасть, переместился к борту, обращенному в сторону моря, освобождая место для следующего за ним по пятам отца, приготовил дротик и оглянулся. Имаутс одобрительно тронул его плечо и тоже приготовил оружие. Один за другим подтягивались остальные. Ано и Имаутсу пришлось выйти из-под скрывающего их сверху дракона. Теперь их было легко разглядеть с палубы корабля, если бы кому-то из его команды пришло в голову посмотреть в сторону моря. Последним, сгибаясь так, что его грудь и лицо постоянно заливало волной, подошел Уго. Теперь все зависело от успешности первой атаки.

– Нам самим не справиться, – гортанно пролаял на германском языке один из моряков. – Пусть остальные помогут.

В ответ с палубы донесся недовольный ропот пилигримов. Уго вгляделся в сторону берега, туда, где в устье речушки прятались лодки, и скорее угадал, чем увидел, как к кораблю, далеко огибая подводную гряду, скользят быстрые тени. Вода, проникнув в сапоги, переняла на себя тепло ног и уже не морозила, как в первый момент, но теплая верхняя туника намокла, и холод быстро овладевал верхней частью тела, отзываясь в нем волной озноба. Или предвкушением близкого боя. Левой рукой Уго дважды шлепнул по спине ближайшего к нему воина, выждал мгновение и отвел руку с оружием назад.

Людей на палубе прибавилось, на некоторых из них были хорошо заметные в темноте белые плащи меченосцев. Пришедшие на помощь разбирали весла и шесты, негромко переругивались, кто-то из них уже тыкал, отыскивая опору, веслами в воду. Уго увидел двигающийся в его сторону шест, перехватил древко левой рукой и дернул на себя. Одновременно правая рука метнула в пошатнувшегося от неожиданности германца дротик, а из горла старейшины вырвался боевой клич. В тот же миг из воды полетели другие дротики. Еще два смертельно раненных германца, выпустив шесты, рухнули в воду. Первым на склоненную к воде палубу прыгнул Ано, сразу обрушив топор на плечо ближайшего противника. Рука германца, не разжимая весла, полетела в воду, из плеча хлынул поток крови. Какое-то мгновение меченосец недоумевающе смотрел на исчезнувшую в морской пене руку, но без опоры тело уже летело вдогонку за потерянной рукой, а из глотки поверженного воина несся отчаянный вопль боли, страха, гнева.

Не теряя времени, Ано рубанул следующего воина. Меченосец отшатнулся, и удар пришелся вскользь. Топорище разорвало белый плащ и часть находящейся под ней плоти, но и германец впечатал в грудь Ано комель тяжелого весла. Его товарищ, поверженный на палубу ударом вонзившегося в левое плечо дротика, вскочил на ноги, выхватил из ножен меч, взмахнул им и отсек голову Ано. Имаутс прыгнул на убийцу сына, тот выставил меч навстречу, но ничто уже не могло остановить летящий прямо в грудь топор. Еще один светловолосый германец попытался отбиться от наседающего на него Каже морским багром с заостренным концом, словно это было копье, но тот, легко уклонившись от неловкого выпада, мощным ударом меча рассек тело противника почти до пояса.

Несколько меченосцев попытались организовать оборону в центре корабля у мачты. Один из них, искусно орудуя мечом, отбил летящий в него топор, ткнул хорошо отточенным лезвием нападавшего в живот. И тотчас два дротика с подлетевшей к борту лодки ливов воткнулись ему в спину.

Мать ветра раздвинула облака, и лунный свет озарил побоище. Хлынув на палубу, как морские волны, ливы добивали раненых или не успевших осознать, что происходит, обитателей корабля. Низкорослый моряк прислонился спиной к высокому борту корабля и поднял руки, но Ассо, не замедляя продвижения, наискосок рубанул его по шее. Уго пробежал по наклонной палубе в кормовую часть и едва не столкнулся с пожилым германцем. На голове его была меховая шляпа, из-под которой по плечам разметались длинные седые космы, на плечи накинута медвежья полость, рука сжимала опущенный меч – похоже, подслеповато всматривающийся в темноту германец еще не сообразил, что произошло, и принял Уго за одного из своих воинов. Понимание пришло к нему слишком поздно. Топор лива уже отсек руку с мечом, германец рванулся к борту – то ли в надежде избежать смерти, то ли, наоборот, предпочитая холодные объятия моря смерти от рук берегового пирата, – но Уго перехватил его одной рукой прямо во время прыжка и коротким ударом покончил с неудачливым беглецом. Склонившись над поверженным, лив с нескрываемым удовольствием оценил перепачканную кровью роскошную меховую накидку, искусно выделанный кожаный нагрудник и подвешенную на толстой серебряной цепи бляху. При свете луны украшающие ее камни блестели так, словно россыпь крохотных звезд переместилась прямо на грудь германца. Не теряя времени, Уго перевесил цепь с бляхой себе на шею, выпрямился и огляделся. Звуки короткой битвы уже затихли, слышны были лишь плеск воды и голоса разбирающих добычу ливов.

Пленных в деревне не брали.

Глава 4

Бремен, май 1210 года

– Эй, хозяин! подай мне еще эля, – позвал Иоганн. И указал на двух льнувших к нему девиц. – И этим двум красавицам тоже.

Хозяин келлера, невысокий одутловатый мужчина с коротко стриженной седой бородой и хорошо очерченным брюшком, подошел к изрезанному ножами деревянному столу, за которым разместилась веселая компания, и протянул к Иоганну мясистую руку.

– Два пфеннига.

– Я сказал – эля!

– Я слышал, – спокойно подтвердил хозяин. – Но мое заведение больше не наливает в долг.

– О каком долге ты говоришь, – и без того красное от выпитого лицо Иоганна стало наливаться краской еще больше, от возмущения он привстал со своего места. – Я дал тебе в залог золотое кольцо от лучшего кельнского ювелира!

– Ваше кольцо оказалось фальшивкой, – невозмутимо ответил хозяин келлера. – Вот оно. Сам уважаемый мастер Гринберг проверил его. Оно сделано из меди и не стоит ломаного геллера. Расплатитесь со мной, и я вновь с удовольствием буду к вашим услугам.

– Вот как? Ты, плебей, смеешь прилюдно обвинять меня, потомка самого Генриха Саксонского! Нет, вы видели? – Иоганн повернулся к своим спутницам, призывая их в свидетельницы. – Этот плебей! Пошли отсюда. И ноги моей больше не будет в этом гнусном заведении.

– Я бы попросил вас удержаться от оскорблений. Можете обходить мой келлер стороной, но сначала расплатитесь за выпитое вами и этими девицами, чтобы мне не пришлось просить подмоги у стражи.

Хозяин бросил кольцо в растекшуюся по столу лужицу эля и упер обе ладони в обширные бока, из-за которых выглядывали двое его подмастерьев. У одного из них, худого, но жилистого парня роста немалого, в руках была массивная скалка для раскатывания теста, второй, ростом поменьше, но пошире в плечах, любовно поглаживал увесистое полено.

– Что?! – взбешенный Иоганн выхватил скрытый полой плаща длинный кинжал, похожий на короткий меч, и неловко взмахнул им. Кончик кинжала зацепил выпирающее брюшко хозяина келлера, и по его тунике поползло расширяющееся пятно крови. Посетители скудно освещенного погреба в предвкушении дальнейшего развития событий повскакивали с мест. Ближайшая пара бременских ремесленников, освобождая пространство, услужливо отодвинула тяжелую скамью, на которой только что сидели. Подмастерья нерешительно переглянулись и сделали шаг назад.

– Этот обманщик ранил меня! – закричал отступивший следом за ними хозяин. – Меня, вольного мастера Бремена! Стража! Эй, кто-нибудь, вызовите городскую стражу! Грета!

Маленькая и круглая, как плотно набитая торба, женщина выкатилась из задней комнаты и, всплеснув полными руками, кинулась к лестнице, ведущей из полуподвала на улицу. Бежать за помощью ей пришлось бы недолго – городская стража располагалась всего в нескольких шагах от келлера и с удовольствием откликалась на подобные вызовы. Грета уже ухватилась за дверную ручку, когда дверь распахнулась сама, и в ее проеме на фоне угасающего неба возник человек в темном, ниспадающем до пят плаще. Дверь открывалась внутрь, и Грета, отшатнувшись, едва не упала с верхней ступеньки, но новый посетитель, мгновенно оценив обстановку, ухватил ее железной хваткой за предплечье.

– У вас взволнованный вид, дочь моя. Я слышал крики. Что на сей раз случилось в вашем богоугодном заведении?

Его негромкий голос был отчетливо слышен в каждом уголке келлера. Роста человек в плаще был невысокого, телосложением не выделялся, а на его моложаво гладком, мало примечательном лице выделялись разве что пытливые, горящие фанатичным светом глаза. Но во всем его облике было нечто такое, что делало почти незаметным стоящего за его спиной огромного монаха с тяжелым, окованным металлом посохом в руках. Вошедший неторопливо оглядел зал и остановил взгляд на Иоганне, по-прежнему с пьяной неуклюжестью размахивающем кинжалом.

– Ваше высокопреосвященство! – опознав вошедшего, Грета молитвенно сложила на обширной груди ладони, склонила на миг голову и вновь встрепенулась, словно клокочущая в ней неуемная сила вырвала едва сдерживающую ее до сих пор пробку и выплеснулась в ничем неостановимом потоке слов. – Это вы! Как хорошо, что вы снизошли до нас, как вовремя!

– Просто преосвященство, – мягко остановил ее пришедший. Не надо преувеличений. Тщеславие – большой грех для слуги Господня. Чем ты так взволнована?

– Ваше высоко… То есть ваше преосвященство, – поправилась женщина. – Это Божья воля привела вас к нам. Вы знаете, что мы самые законопослушные граждане Бремена и нашей церкви. И мы всегда с огромным уважением относимся ко всем нашим посетителям и никогда не просим лишнего. Мы понимаем, что кое-кто из наших гостей – исключительно по рассеянности – может прийти без денег и оставить в залог какую-нибудь вещицу. Мы верим людям! Но этот господин подсунул нам вместо оплаты медное кольцо под видом золотого! Он пил и развлекался с непотребными девицами, а потом отказался платить! И еще ранил кинжалом моего мужа, достопочтенного мастера Густава.

– Он сам нарвался на мой кинжал. Это только царапина. И этот достопочтенный посмел обвинить меня, потомка самого Генриха Саксонского! – истерично выкрикнул Иоганн. Хмель понемногу выходил из его буйной головы, но язык все еще с трудом выталкивал наружу нужные слова. – Я не знаю, о чем говорит эта женщина. Она сама могла подменить кольцо!

– Что?! Подменить? Я? Да кто в Бремене не знает, как вы обманули уважаемую фрау Фриду, когда…

– Стойте, дети мои, – остановил разгорающуюся перепалку голос клирика. – Уверен, мы вполне можем уладить эту ситуацию миром, как и подобает добрым христианам.

– Мы добрые христиане, уж поверьте…

Клирик поднял руку, и женщина склонила голову.

– Я знал отца этого несчастного юноши. Он из достойного семейства и сполна возместит вам ущерб. У тебя действительно глубокая рана?

Чтобы получше рассмотреть ранение, хозяин келлера приподнял край туники и освободил клапан панталон, открыв выпуклый, как у женщины на сносях, волосатый живот, свисающий над непропорционально тонкими ногами. Центр живота пересекала длинная царапина, из которой медленно сочилась кровь, оставляя на коже грязные разводы. Мастер Густав послюнил палец, осторожно провел им по царапине и только тогда понял, что выставляет на всеобщее обозрение свое непотребство. Да еще перед высокопоставленным священнослужителем! Поспешно опустив подол, он сконфуженно склонил голову.

– Я, наверное, переживу это ранение, ваше высокопреосвященство. Но одежда моя порвана. И долг этого господина…

– Наверняка может быть покрыт, – заключил за него клирик. – Ты сказал…

– Два пфеннига плюс два за тунику и панталоны, ваше высокопреосвященство. А еще моя рана.

– Я заплачу тебе золотой солид. Брат Карл, – клирик повернулся к стоящему за его спиной монаху, – дай этому уважаемому христианину солид.

– Но…

– А мы с этим молодым человеком, невольно нанесшим восполняемый вам сейчас урон, пройдемся. Думаю, свежий воздух пойдет ему на пользу.

Никто из посетителей и заметить не успел, как золотая монета перекочевала в руки хозяина келлера, а кинжал Иоганна оказался в руках монаха, подхватившего молодого повесу, даже не пытающегося противиться стальной хватке верзилы в монашеской рясе, после чего возглавляемая клириком процессия направилась к выходу.

– Вы заберете этого негодяя к себе в Ливонию! – с пьяной прозорливостью выкрикнул им в спину один из посетителей.