Немножко Северной рабоче-окраинной лирики

Потому что имелось градообразующее Секретное Предприятие, оно и по сей день существует, но где оно расположено – это я не скажу, кому надо, тот и так знает, а Первые Отделы не дремлют. Существует – и достаточно.

Собственно, вся окружающая жизнь и была подчинена работе Предприятия. В бараках жили рабочие Предприятия, в школу и детский сад ходили дети рабочих Предприятия (и я в него тоже ходил, но много позже уже), в поликлинике они лечились, в магазинах отоваривались, и вся эта выражаясь современным языком «инфраструктура» принадлежала Предприятию.

И всё вместе эта акватория так и называлась – Посёлок.

Потом бараки снесли, наступала Эра Пятиэтажек, кто-то из местных в них и перебрался, кто-то разъехался, прибыли на поселение новые люди, метро опять же выкопалось, и новое имя местности сделалось «Водный».

Но, естественно, ветераны движа хранили и чтили традиции, и слово «Посёлок» в их речи сохранялось.

А впервые я узнал об этом при следующих романтических обстоятельствах.

С Водного мы тогда уже переехали, папенька служил на благо Безопасности Родины и дослужился на этой стезе до известных чинов. Однако кое-какие привычки «поселковых» не забыл и взял в новую жизнь!

Как-то по осени был он отпущен в отпуск, вечно отпуск ему давали в самую слякоть или холод, мы летом все вместе, наверное, раз или два всего отдыхали… короче, дали папеньке отпуск.

А в отпуске он первым делом отпускал бороду, отчего сразу делался похожим на будущего патриарха Кирилла в молодости, у папеньки даже погуще борода бывала, пожалуй.

А вторым делом он отправился прогуляться. И в небезызвестном в нашей местности овощном Подвале обнаружил продажу картофеля. Продовольственная Программа еще не вступила в силу, поэтому папенька разумно решил как следует затовариться корнеплодами на предстоящую зиму. Быстро вернулся домой, переоделся в подходящие процедуре вещи, схватил холщовый мешок и побежал обратно в Подвал.

Ну, какие вещи подходящими ему показались: телогреечка ватная, вещица старинная, цены немалой, бабушкино наследство, еще, кажется, Посёлок эта телогрейка помнила, штаны стеганые, сапоги кирзовые. Шапка если только была новомодная, вязаный «петушок». А так – чисто типичный обитатель Поселка (как я потом узнал).

Закупил папенька мешок картошки (10 коп/1кг), взвалил его на спину – и пошел домой.

А на улице нашей, помимо Подвала – располагалась еще и межрайонная Прокуратура. В силу чего по улице довольно часто прогуливался милицейский патруль из двух человек. Так было и в тот день.

Естественно, у личного состава патруля папенька вызвал самый неподдельный интерес. Ход мысли младших чинов понятен: идет по улице какой-то оборванец, в телогрейке какой-то драной, весь небритый, возможно, что и без определенного места жительства, за спиной мешок – да наверняка спер чего-нибудь!

– Предъявите документы, гражданин!

«Здравствуйте. Документы – это можно. Документы, граждане, в порядке».

Ну да. Внезапно. А с красной книжечки-то смотрит на них то же самое лицо, предположительно без определенного места жительства, только гладко выбритое и с майорскими погонами по бокам, занавес.

Вечером папенька эту историю со смехом маме Тане и мне рассказал, после чего мама Таня воскликнула:

– Да потому что сколько лет прошло, а одеваешься всё так же, как у себя в Посёлке привык!

Собственно, тогда я и узнал, что такое «Посёлок», откуда он взялся и куда потом исчез.

А тому, кто не знал – эту историю сегодня рассказал.

«Пельменная в начале Ленинского»

Когда мне исполнилось 13 лет, а было это в 1986 году – я стал бывать в Москве намного чаще…

Ну в смысле – так-то я и родился в Москве, и жил в ней всегда! Но пока ты маленький, то твоя личная Москва – не очень велика. Школа рядом, спортивная секция тоже. Ты, конечно, бываешь в театрах, музеях, в пионеры тебя на Красной площади принимают – но это, так сказать Москва «центральная», общеизвестная. А тут…

Короче, однажды мама Таня записала меня в математический кружок при Институте Стали и Сплавов. Вел его, кстати, совсем молодой тогда Александр Кириллович Ковальджи, если кто знает, о ком я, ныне он человек весьма значительный. И стал я самостоятельно ездить раз в неделю на метро «Октябрьская», и смотреть на Москву, ранее мне совсем неизвестную. И смотреть на нее широко раскрытыми глазами.

Станция «Октябрьская-кольцевая», кстати, сразу подарила мне одно удивительное открытие. Там же в дальнем конце – как небо голубое! Мама Таня мне так и сказала:

– Представляешь, мне в детстве сказали, что там так голубым светом светится, потому что неба кусочек! И я поверила!

И тут до меня внезапно дошло, что и мама моя тоже когда-то была маленькой девочкой, доверчивым таким ребенком, ну прям как я сам почти, вот как!

Да, но уже со второго раза я стал ездить один, без прикрытия. Причем – с большой охотой, и не только из любви к алгебре и геометрии. Появилась еще одна серьезная причина.

Занимались мы не в новом красивом здании МИСиСа, а в старом, немножко совсем по Ленинскому проспекту от метро пройти, до дома №6. Вот как раз по пути, в доме №4 – и была Пельменная! Прямо с большой буквы.

Запах от нее шел – ослепительный, сумасшедший, прямо пробивался сквозь окна и стены, и на всю улицу, на весь проспект!

А надо же понимать. Тебе 13 лет, ты молодой, растущий организм, и так есть постоянно хочется, а еще едешь обычно после тренировки, ну, пожуешь булку калорийную на ходу – но всё равно: страшно хочется кушать, прямо с большой буквы Ж, Жрать! И вот ты втягиваешь ноздрями этот обволакивающий запах, прямо с ног сбивающий… Но надо спешить: ждет же Александр Кириллович.

А, или не чисто пельменная, а просто точка общепита? Но запах был – точно пельменный!

А еще внутри, через окна заглядываешь, облизываясь – студенты стоят и кушают. И все такие большие, взрослые, невероятно умные. И ты сам – ну вот прямо как Буратино думаешь: «Вырасту, выучусь, поступлю в этот самый МИСиС, буду таким же умным. А главное – стану со стипендии каждый божий день ходить в эту Пельменную, чтоб не только нюхать, но и покушать уже однажды!» Вот такая образовалась Мечта.

Не всё, конечно, в этой жизни складывается так, как мечтается. И в МИСиС я не поступил, но, правда, поступил в другой институт, тоже хороший, Физтех, может, слышали и о таком.

И в Пельменной, верите, нет: я не побывал ни разу. Почти специально.

Запах, запах там ее остался! Много раз затем перепрофилировалось помещение, и под питательные, и под другие нужды – но Запах никуда не делся. Всякий раз, когда случается проходить или проезжать мимо – я его чувствую.

И не только запах. Удивительное место, почти единственное такое. Там всегда такое чувство – что вот ты еще маленький, и все впереди, и есть Мечта, что вот ты вырастешь, и непременно все сбудется, что ты захочешь. И мама твоя – тоже молодая, и вы вместе верите, что внизу, на «Октябрьской-кольцевой» – маленький, но кусочек самого настоящего голубого неба…

«Троллейбус 56»

Да, есть такой маршрут в Москве, и ходил он когда-то от Белорусского вокзала и до улицы Базовской. Где находится Белорусский вокзал – знают все. Где находится Базовская улица – знаем только мы, ветераны Северной рабочей окраины. Названа была улица в честь многочисленных, понятное дело, баз и прочих складов, некогда там расположенных, страшное было место, страшное и интересное! Но сейчас там новый район.

Было у Базовской улицы и своё сакральное значение. Там неподалеку располагается прославленное СПТУ-145, о котором…

«Пойдешь в ПТУ!» – кто из хороших учеников советского времени хотя бы раз не услышал от учителей подобной оценки своих умственных способностей? Только самые лучшие из нас.

Так вот. На нашей Северной рабочей окраине «Пойдешь в ПТУ!» – имелось в виду не абстрактное профессионально-техническое училище, а вот именно конкретное и то самое, под номером 145, что неподалеку от Базовской. Такая, значит, имелась репутация у этого богоугодного заведения, что следующая ступень – или в места лишения свободы, или под забор и спиться, а другого пути у его питомцев нет.

На самом деле – слухи, как водится, были слегка преувеличены. Вот лучший мой друг детства Олег Юрьевич – и поступил, и закончил, и ничего. Нет, много, конечно, интересного рассказывал, и да, хлюпикам там не место, и недаром там поблизости еще предусмотрительно и Школа Милиции расположена, но хлюпиком Олег Юрьевич и не был никогда.

Это вступительная лирика, теперь действительная часть.

До поры до времени пользоваться услугами Троллейбуса 56 мне лично доводилось редко. Для связи с Большой Землей у нас использовались автобусы 194 и 672, шедшие экспрессом до «Новослободской». Но затем однажды я поступил в ученики к Великому тренеру Дмитрию Владимировичу Серпорезюку, в клуб самбо имени Латышева, который располагался в местности «У Комсомольца». Тут-то и понадобился Троллейбус 56, потому что автобусы пролетали к/т «Комсомолец» без остановки, а рогатая машина шла, разумеется, «со всеми». И вот однажды…

И вот однажды иду я к остановке, а у нас там существует такой критический отрезок пути, когда остановку уже видно, но если именно в этот момент подъезжает автобус или троллейбус – то тебе на него даже с твоей феноменальной стартовой скоростью бега не успеть никак. Печаль, потому что опаздывать к Дмитрию Владимировичу на разминочную медитацию никак нельзя, а ждать следующего троллейбуса можно довольно долго. И вот, значит, иду я, смотрю, как подъехал Троллейбус 56, еще разглядел, что стоит на задней площадки еще один питомец нашего клуба, хороший парень. Звали его… как звали не помню, потому что фамилия ему была Заремба, и после выхода на широкие экраны кинокартины «Рэмбо. Первая кровь» его, самой собой, иначе как «Рэмбо» никто не звал, и своего истинного имени он, возможно, и сам не помнил.

И вот, значит, иду, печалюсь – и вдруг замечаю, что Троллейбус стоит по-прежнему. И двери открыты. И стоит. Хотя «рога» на проводах, то есть, вроде не сломался. Чуть ускоряюсь – стоит. Перехожу на бег, ну и стараюсь попасть в поле зеркала заднего вида, вдруг меня заметят и подождут.

Тут необходимо отметить, что водители автобусов у нас на «Селигерской» (тогда еще просто остановка, а не метро) не ждали никого и никогда. Да и что ждать, если они обычно битком набитые уходили, это еще бывало, что не все влезут, чего ждать-то!

А вот троллейбусы – их ведь часто женщины пилотировали, ну и да, иногда именно водительницы проявляли такую сердечную любезность, дожидались спешащих пассажиров. Иногда даже повторно открывали уже закрытые двери! Но, правда, только в том случае, если было четко видно, что пассажир действительно спешил, а не шел вразвалочку, а то каждого ждать – до Белорусского вокзала не доедешь и до конца смены.