Культурная революция

И самый важный для всех советских и уж точно российских граждан День Победы – это прежде всего торжество жизни над смертью. Торжество человеческого бытия, оплаченное десятками миллионов смертей. «Смертью смерть поправ» звучит как колокольный звон не только в душах верующих христиан. Великий героический подвиг народа, который отстаивал свое историческое будущее, утверждающее высшие человеческие доблести и добродетели. Защищал и защитил Европу от фашизма, родившегося на европейской почве.

И до сих пор мы ищем и не находим ответа на вопрос: как это могло случиться с великими европейскими нациями – немцами, итальянцами, которых не защитила от расчеловечивания их великая культура. Какие защитные механизмы так и не сработали? Сегодня редко говорят о гуманизме, больше о традиционных ценностях. Но одна из важнейших традиционных российских ценностей – это любовь к другому человеку, это талант сострадания, величие самопожертвования. Говоря о традиционных российских ценностях, которые вбирают в себя Ветхий и Новый Заветы, и Коран, и Тору, и Трипитаку, священную книгу буддизма, важно понимать, что не только российская, но и русская культура – всемирно отзывчивы. И именно благодаря этому вобрали в себя все лучшее, что создала мировая культура.

Идея «всемирной отзывчивости» русской литературы, русской культуры в целом не отвергалась и теми авторами, которые полагали, что Россия представляет собой особый цивилизационный тип исторического развития. Этой мыслью пронизан фундаментальный труд Н.Я. Данилевского «Россия и Европа», который журнал «Заря» начал публиковать в 1869 году. И хотя выдающийся русский философ В.С. Соловьев назвал его «литературным курьезом», многотомное сочинение Н.Я. Данилевского стало иконой русского консервативного сознания. Порой кажется, что оно написано в результате современной политической дискуссии. Впрочем, влиятельные современники Н.Я. Данилевского не могли принять его утверждений, будто «в 1799-м, в 1805-м, в 1807 годах сражалась русская армия, с разным успехом, не за русские, а за европейские интересы…». Есть резон в том, что Россия всегда старалась отстаивать собственные интересы и хотела играть системообразующую роль в европейской политике.

При стремлении утвердить обособленную роль России в противовес Европе – в политике, жизнестроительстве, культуре – при всем том Н.Я. Данилевский, пророк русского консерватизма, певец панславизма, понимал, что формирование российской цивилизации проходило в живом взаимодействии с окружающим миром. Скорее враждебным, но заслуживающим серьезного диалога. И формирование собственных национальных ценностей происходило в результате этого противоречивого процесса.

Почему вдруг вспомнил обо всем этом в солнечные майские дни? Порой кажется, что можно увернуться от истории, – но это всего лишь иллюзия. Ее властный ход определяет все наше сегодняшнее бытие. И от этого жажда жизни приобретает особую силу.

Май 2023

Хотели как лучше

Директор Гильдии актеров кино России Валерия Гущина в интервью РИА «Новости» сказала о том, что возглавляемая ею организация хочет представить к званию Героя России Юлию Пересильд за исполнение роли торакального хирурга Жени Беляевой в кинофильме Клима Шипенко «Вызов», потребовавшей полета в настоящее космическое пространство. Собственно, не столько за профессиональную работу актрисы, сколько за участие в экспедиции на космическую станцию: не всякий мужчина готов к подобному испытанию, о чем свидетельствует и сценарий киноленты, и реальная жизнь.

Это предложение, как известно, вызвало резкую реакцию немалого числа космонавтов, уже удостоенных высокого звания Героя России, и тех, кто его только ожидает. Своим искренним, но, как теперь становится понятно, неосторожным заявлением В. Гущина открыла космический «ящик Пандоры», и шквал критики, очень похожий на травлю, обрушился на актрису, которая явно не была к этому готова. И уж точно ее не заслуживает.

Моя первая реакция на идею присвоить Юлии Пересильд звание Героя России тоже была негативной. В конце концов, актрисе, которая исполняет роль многодетной матери, не присваивают почетное звание «Мать-героиня». Хотя по зрелом размышлении вспомнил, что актеров советского кино нередко зачисляли в настоящие рабочие бригады, если они успешно играли роль металлургов или шахтеров. Могли сделать и почетными колхозниками. Можно вспомнить и легендарный советский сериал «Семнадцать мгновений весны», после которого исполнители главных ролей по личному решению Л.И. Брежнева были удостоены орденов, которых настоящие разведчики могли так и не дождаться. И это при том, что среди награжденных были и те, кто играл видных представителей преступного нацистского режима.

Но случай Ю. Пересильд все-таки несколько иной. Она действительно летала в космос, летала не как турист, а для исполнения своего профессионального долга. Бывают космонавты-исследователи или космонавты-врачи, почему не может быть космонавта-актера? Уверен, что он в каком-то смысле может заменить психолога на борту, там они могут быть не менее полезны, чем во время длительных соревнований, когда актеры помогают создать необходимый спортсменам психологический климат своим искусством или просто своим присутствием. Фантазии фантазиями, но ведь и съемка игрового фильма на борту космической станции казалась невозможной до того момента, пока она не была осуществлена К. Эрнстом и его командой.

С момента появления замысла будущей картины немало заслуженных и влиятельных космонавтов выступали против того, чтобы использовать настоящий космический корабль для съемок игрового кинофильма. Их аргументы широко известны и, наверное, имеют серьезный смысл. Корректировка космической программы, которая изменила план полетов, безусловно, в высшей степени существенная проблема для всей отрасли, но Юлия Пересильд к принципиальному решению о съемках первого в мире игрового фильма непосредственно на космической станции точно никакого отношения не имеет. Она могла бы перефразировать знаменитые слова Аркадиной из чеховской «Чайки»: «Я актриса, а не руководитель Роскосмоса!» Но именно на нее обрушился шквал «народного негодования» – видимо, в силу ее незащищенности должностями и званиями. Выглядит это как-то нездорово! Не мое дело напоминать о приличиях в споре. Но все-таки хочется понять, откуда столько неприязни к актрисе, которая не просто честно, но и талантливо выполнила свою работу? Зачем срывать зло на человеке, который никому ничего плохого не сделал?

Понятно, для людей, жизнь свою отдавших космической отрасли, космос не парк развлечений. Недавний неигровой фильм Натальи Цой о первом человеке, вышедшем в открытый космос, «Алексей Леонов. Космос внутри» был для меня еще одним убедительным доказательством того, что профессия космонавта – призвание, требующее особенных природных качеств, мужества и невероятной работоспособности. И, конечно, счастливого стечения многих факторов, определяющих судьбы людей, выбравших эту профессию. Они «ранены» космосом и поэтому оберегают сакральность своего дела, которое, как и искусство, не терпит суеты. Но служение предполагает благородство поступков и высказываний – оказывается, это не менее сложно, чем профессиональная безупречность.

Прошу меня понять и по возможности простить. Вовсе не собираюсь заниматься морализаторством. Все взрослые люди, и каждый отвечает сам за себя. Но коль скоро вспомнил чеховскую «Чайку», то позволю себе еще одну цитату: «Как все нервны! Как все нервны! И сколько любви…» По части нервозности мы можем дать фору героям А.П. Чехова, выясняющим отношения на берегах «колдовского озера». По части любви у нас значительно хуже!

Героиня Юлии Пересильд наверняка привлечет в космическую хирургию молодых людей, для которых откроется романтичное благородство этой профессии. Ничего, кроме пользы, это принести не может. Любая, а тем более хорошая картина о космонавтах, их проблемах, заботах, бедах и радостях – это знак общественного внимания к отрасли, которая, как мы знаем, переживает не самый простой период своего развития.

Что плохого в том, что актриса, замечательно сыгравшая роль талантливого хирурга, сделавшего операцию в невесомости, решила поделиться своими переживаниями, опытом, который она получила в процессе работы над образом нашей современницы, со школьниками или студентами? В этом нет ничего нового – достаточно напомнить опыт Бюро пропаганды киноискусства при СК СССР. Тем более странно, что некоторые депутаты выступают и против этого. Герой А. Баталова из фильма В. Меньшова «Москва слезам не верит» сделал никак не меньше для пропаганды рабочих профессий, чем сотрудники профтехобразования. Досадно, что приходится объяснять столь очевидные вещи.

А награды? Награды найдут героев.

Апрель 2023

Тот, кто любит

Новый «Театральный журнал» был основан в марте 2023 года, а в начале апреля в свет вышел его первый номер, который уже сегодня стал библиографической редкостью. 999 экземпляров разошлись достаточно быстро среди театральных профессионалов и любителей Мельпомены и Талии.

Многие из них, разумеется, читают московский «Театрал», «Современную драматургию» или «Петербургский театральный журнал», но из-за приостановки деятельности «Театра» отсутствие «толстого» общероссийского издания о сценическом искусстве и драматургии стало ощущаться особенно остро. Именно поэтому прочитал первую книжку недавно вышедшего журнала, что называется, взахлеб. Но является ли это достаточным поводом для того, чтобы многомиллионная аудитория «Российской газеты» узнала об издании, вышедшем столь малым тиражом? Думаю, смысл есть. Прежде всего потому, что появление периодического издания, посвященного художественной культуре, – событие в высшей степени неординарное, важное не только для профессиональной среды.

Ответ на вопрос об оптимальном объеме аудитории для театрального журнала, как для любого искусствоведческого издания, далеко не прост. Но от него зависит редакционная тактика и стратегия. И для этого надо остро чувствовать общественный и профессиональный контекст, в котором новый журнал появляется на свет. А он совсем иной, чем десять или двадцать лет назад, когда статьи о театральных премьерах переместились на страницы глянцевых журналов, что определило их рекламный характер. И уж вовсе не похож на тот, что был при советской власти. Когда в 1990 году после 20-летнего сотрудничества с журналом «Театр» уходил из редакции с поста заместителя главного редактора (главным был А.Д. Салынский), тираж издания достигал 75 тысяч экземпляров – в период «перестройки» был повышенный спрос на живое, освободившееся от цензуры слово.

Мне повезло, мое поколение критиков выросло в период поздней «оттепели», завершившейся, правда, после 1968 года. В ту пору журнал «Театр», в который посчастливилось попасть еще в студенческие годы в качестве участника семинара Н.А. Крымовой, был одним из самых важных литературно-художественных изданий страны. По своему значению в жизни читающей России он уступал разве что «Новому миру». В Российской империи и Советском Союзе театр занимал особое место в жизни общества и каждого отдельного человека. Это был и храм, и кафедра, и площадь для обсуждения самых животрепещущих вопросов времени. И самых личных, интимных проблем тоже. Иногда казалось, что театр по`длиннее и важнее самой жизни. «Горький в письме к Станиславскому приводит слова какого-то уральского казака, который к театру ни малейшего отношения не имеет, но который попал в Художественный театр и охарактеризовал его искусство примерно так: «Это и есть такая правда, что настоящая жизнь кажется карикатурой на нее» – цитата из статьи Алексея Бартошевича, посвященной недавно вышедшему двухтомнику «Письма в Художественный театр», которую опубликовал новый «Театральный журнал», лишь подтверждает особую роль театра в российской жизни.

Театр такой мощи, такого волшебного свойства требовал столь же глубокого уровня его осмысления. Театральные критики минувшего века были литераторами высшей пробы, мыслителями, не уступающими современным философам. Собственно, они и были из их ряда, глубокие теоретики и историки искусства, нередко выступающие как театральные критики. И газеты ценили возможность приглашать в качестве рецензента ученого, имеющего различные научные титулы. Но дело было, разумеется, не в формальных признаках учености. Литературный талант, глубина познаний и широта кругозора делали их небольшие газетные заметки образцами российской словесности и искусствоведческого анализа. Они любили театр, который вбирал в себя все мироздание.

Неслучайно первый выпуск «Театрального журнала» его редакция во главе с Марией Музалевской во многом посвятила проблемам театральной критики. Он открывается дискуссией под названием «Куда мы идем…», модератором которой стал ректор Российского института театрального искусства – ГИТИС Григорий Заславский, а его участниками – талантливые представители этой профессии, соединяющие театроведение с педагогикой и театральной критикой. У некоторых из них, как у Бориса Любимова или Риммы Кречетовой, учились Г.А. Заславский, сотрудники и авторы журнала. Наши наставники, преподававшие и не допущенные в ГИТИС: П.А. Марков, Г.Н. Бояджиев, А.А. Аникст, Б.И. Зингерман, Ю.И. Кагарлицкий, Б.Н. Асеев, Б.И. Ростоцкий, как и более старшие А.К. Дживелегов, Б.В. Алперс и С.С. Мокульский, – при всей разности судеб, готовности и неготовности к компромиссу точно знали, что театральная критика вовсе не сфера обслуживания. Как и само театральное искусство.

Когда-то А.П. Свободин, один самых ярких театральных литераторов, с которым мне посчастливилось работать в журнале «Театр», остроумно, но совершенно точно ответил на вопрос: «Что будут делать критики, если театр умрет?» – «Если театральное искусство умрет, то мы будем объяснять, почему оно умерло». Блестящая когорта театральных критиков-«шестидесятников», которые немало сделали и для отечественного киноведения, как М. Туровская, Н. Зоркая или Ю. Ханютин, точно знали, что театр будет жить, пока жива человеческая цивилизация. Что игра – природный дар человека, один из важнейших способов постижения мира.

Новый «Театральный журнал» начал свой путь в очень сложный период нашей истории, когда многое, в том числе и бытие театра в современной реальности, надо осмысливать заново. Именно поэтому он нужен и важен. И не только «юношам, обдумывающим житье».

Апрель 2023

Рецепт моей бабушки

Моя бабушка недолюбливала советскую власть. У нее были на то определенные причины, которыми она старалась не делиться вслух. Притом что три ее родных брата, как и мужья ее родных сестер, прошли Великую Отечественную с самого начала и до самого конца, а мой дед, ее муж, вообще считался героем Первой русской революции, во время которой казаки прострелили ему ноги.

Порой бабушка отпускала по поводу властей такие тирады, включающие ненормативную лексику, что перехватывало мой пионерский, а потом и комсомольский дух. Вступать с ней в полемику было бессмысленно. Еще с пятилетнего возраста я помнил, как она урезонивала водителя одесского трамвая так, что все пассажиры превратились в слух, кто от восторга, кто от ужаса. Она демонстративно праздновала все религиозные праздники, от Песаха до Пасхи, была чемпионкой нашей коммунальной квартиры по приготовлению куличей, которые она ходила освящать в церковь, прикрыв голову платком. Но она была уверена в том, что никто из посторонних, а тем более иностранцев, с которыми я учился в институте, не может критиковать политику партии и правительства, не говоря уже об устоях нашего родного государства. Она считала, что это ее личное право.

Как только кто-то начинал критиковать наше советское Отечество, она, словно разъяренная тигрица, бросалась на его защиту, оберегая власть как свое кровное достояние. Собственно, она давала уроки подлинного патриотизма, которые сохранились спустя десятилетия. Она любила Россию искренней и глубокой любовью. Не думаю, что она заимствовала все это – право на критику и на любовь – напрямую у А.С. Пушкина, хотя чем черт не шутит.

Казалось бы, зачем читателям знать эти давние подробности моей частной жизни? Но смею полагать, что ничего исключительного во всех этих историях не было – у многих людей моего возраста, да и помладше, были именно такие бабушки и дедушки, которые при всех своих возможных несогласиях с укладом советской жизни соединялись накрепко со своими соотечественниками, превращались в народ, в нацию, когда звучал лозунг «Отечество в опасности». А поскольку в нашей истории он звучал не раз и не два, то это стало своего рода национальным инстинктом, который оказывался важнее любых рациональных соображений.

Вспоминаю обо всем этом по достаточно очевидной причине. Понятно, что любые противостояния, в том числе и военные, как бы они ни назывались, заканчиваются. Об этом начинают думать еще во время самых острых фаз конфликтов. И даже сейчас, когда из хорошо информированных источников узнаешь о том, что на стороне Украины собираются воевать граждане европейских государств, пополняя ряды ВСУ, представители Европейского союза пытаются найти в России партнеров для сохранения контактов по различным культурно-гуманитарным направлениям.

Россия никогда от таких контактов не отказывалась, даже в ту пору, когда Европейский союз и руководство стран, в него входящих, после начала СВО объявили тотальный запрет на любые контакты с государственными ведомствами и институциями культурной, научной и образовательной сфер. Компания по «отмене русской культуры», с размахом начавшаяся в странах «золотого миллиарда» в марте 2022 года, на первый взгляд постепенно стала сходить на нет. Но на самом деле и Евросоюз, и страны, в него входящие, равно как США и Канада, по-прежнему занимают жесткие позиции – по отношению и к российским государственным учреждениям, и к собственным гражданам, которые на свой страх и риск отправляются в нашу страну.

И при всем этом наши недавние западные партнеры пытаются отделять «чистых» от «нечистых». Они не исключают возможности диалога с неправительственными организациями России и даже с представителями государственных структур, но выступающими, что называется, в личном качестве. Подобные заходы могут иметь как минимум две причины. Во-первых, подобный диалог не нарушал бы санкционной политики Запада, которая, как известно, распространяется и на немалое число российских научных, учебных и даже культурных институций. Во-вторых, нет оснований не предполагать, что в поисках российских партнеров для подобных профессиональных встреч наши западные собеседники стараются определить, что называется, «идеологически близких».

Хотят почувствовать не только профессиональные, но и общественные настроения. И рискуют попасть впросак. Прежде всего потому, что мои соотечественники станут придерживаться российских государственных интересов, даже если будут представлять только самих себя. Не из осторожности и не из инстинкта самосохранения. Каких бы политических взглядов они ни придерживались, в нынешних условиях они будут вести себя именно так просто из профессиональной честности. Ответственности перед самими собой. Поверьте, вовсе не случайно начал эту заметку с воспоминаний о своей бабушке, у которой прожил детство и юность. Мои ассоциации могут показаться наивными, но, уверен, в них присутствует важный смысл. Мы такие, какие мы есть. Понимая важность диалога с нашими недавними партнерами, не находим оснований для того, чтобы подыгрывать им в этом обоюдном процессе. Притом что мы никогда не отказывались от широкого гуманитарного сотрудничества и не стремились к изоляционизму.

Расставание с иллюзиями всегда непросто, порой трагично. Всегда трудно от романтизма в отношениях с окружающим миром приходить к прагматизму. Но не без сожаления замечу, что сегодня это неизбежно. В многополярном мире существует множество интересов, причем для каждой страны именно ее интерес становится наиважнейшим. И это вовсе не означает, что диалог невозможен. Напротив, он приобретает особый смысл – никто не старается скрывать своих намерений. Тем интереснее вести разговор, который может быть весьма плодотворен.

Апрель 2023

Прошлое для будущего

20 марта, в день, когда Ирине Александровне Антоновой исполнился бы 101 год, в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина открылась выставка-инсталляция «Мои полторы комнаты». По времени она совпала с еще одной датой – без малого десятилетним пребыванием на посту директора ГМИИ Марины Лошак, которая в этот день объявила о своем уходе.

В нашем случае важно, что два эти события оказались связанными друг с другом. Как и две комнаты в историческом здании музея на Волхонке. Архитектор-философ Александр Бродский, автор этого художественного проекта, объединил небольшой кабинет директора, в 1944 году выгороженный С.Д. Меркуровым в историческом здании, где И.А. Антонова провела все свои директорско-президентские десятилетия, – с более обширной приемной, где всегда принимают гостей. Когда И.А. Антонова стала Президентом ГМИИ, новый директор, М.Д. Лошак, обосновалась в этой приемной – закрытая дверь изолировала два рабочих пространства. Сегодня они соединились, образовав «полторы комнаты» – вызывающее, но в данном случае уместное название, отсылающее к петербургскому музею-квартире Иосифа Бродского, общее архитектурное решение которого принадлежит тому же Александру Бродскому. Он обладает удивительным мастерством наполнять незримыми образами пустое пространство.

Два пустых стола, по настольной лампе на каждом, стоят друг напротив друга, разделенные распахнутым дверным проемом и им же связанные. Рабочие столы, один из которых принадлежал еще И.В. Цветаеву. За ними некогда сидели живые люди, великие визионеры, сформировавшие представления о предназначении музея.

На пригласительном билете два женских силуэта – Ирина Антонова и Марина Лошак. Деяния Ирины Александровны, которая начала работать в музее в 1945 году, директорствовала с 1961 по 2013 год, а потом была президентом до самой кончины в 2020-м, завершили ее долгий XX век. Десятилетие Марины Лошак, которая покинула пост директора именно 20 марта 2023 года, прокладывает путь в век XXI. Завершенное всегда величаво и совершенно. Новое полно энергичной открытости и дерзкой попытки заглянуть в неизвестное. Эти два директора были едины в понимании того, что музей – не просто коллекция прекрасных древностей, но и место для реализации творческих фантазий, умножающих его силу, расширяющих его миссию, вовлекающих в его проекты новых зрителей. Место высокого просветительства прекрасным, которое должно открыться людям. Именно поэтому в пустом пространстве «полутора комнат» размещены отзывы зрителей на главные выставки ГМИИ последних семидесяти лет.

Господи, чего же здесь только не было! Простой перечень даже избранных событий не может не восхищать: от шедевров Дрезденской галереи в 1955-м, Пикассо в 1956-м, «Моны Лизы» в 1974-м, «Москвы – Парижа» в 1981-м до выставок коллекций Щукина в 2019-м и Морозова в 2022-м и совсем недавних – «Египетские мумии. Искусство бессмертия» и «Всеобщий язык». Перечисление всех выставочных шедевров не уместилось бы на целой газетной полосе. Вновь возвращаясь к ним, к истории ГМИИ имени А.С. Пушкина минувших десятилетий, понимаешь, какую великую миссию несли ее директоры, пробивая сквозь идеологические заслоны советского времени и финансовую недостаточность новейшей России уникальные музейные творения, выдающиеся послания российской и мировой публике, так остро ей необходимые.

Ирина Александровна долго и придирчиво искала себе преемника или преемницу. Первый разговор об этом у нас случился накануне ее 80-летия в моем министерском кабинете. Обычно старался встречаться с ней в ее кабинете на Волхонке, но на этот раз она приехала ко мне сама. Для того, чтобы говорить о своей отставке, впрочем, уверенная в том, что она ее не получит. «Вы будете работать столько, сколько вы захотите» – в моем ответе на ее слова не было лукавства. Но И. Антонова была умной женщиной и не прекращала поисков. И в них она была придирчива и подозрительна. Ее выбор оказался безупречным, и она это знала, даже когда выказывала недовольство новыми порядками.

Говорил не раз, повторю и сегодня: одним из лучших кадровых назначений В. Мединского в бытность его министром культуры РФ было утверждение Марины Лошак на посту директора ГМИИ. Она, выросшая на свободе галерейной жизни, тем не менее уже была готова к тому, чтобы возглавить этот музей. При понимании, что ей предстоит нелегкий путь компромиссов с Ириной Александровной. Но она знала и то, что эволюционный процесс может принести больше плодов, чем любые революционные преобразования. Смелая в своих творческих решениях, она оказалась в высшей степени мудрым руководителем. Именно поэтому она смогла так творчески наполнить уникальным содержанием работу музея в три труднейших последних года, когда были прерваны все международные связи. У широкой публики, которая выстраивалась в очереди перед зданием на Волхонке, не было ощущения изоляции – выставки поражали восприятие своей художественной энергией и одновременно продуманностью, разнообразием экспонатов, которые открывали неведомые прежде свойства, помещенные в новый выставочный контекст.

М. Лошак утвердила славу ГМИИ как подлинного центра московской культурной жизни, сделав его душевно притягательным для всех, от мала до велика, вне зависимости от материального достатка и физического здоровья.

Перед началом концерта в честь дня рождения И.А. Антоновой М.Д. Лошак выступила с прощальным словом. Ни в коей мере это не было отчетом о проделанной работе, хотя за минувшее десятилетие ей есть чем отчитаться – и перед коллегами, и перед широкой публикой. Это было слово о будущем музея, о новых выставках, о новых проектах, которые должны быть реализованы в ближайшие годы. Она ушла из музея, который переживает настоящий творческий расцвет. Ушла с чувством сделанного дела и собственного достоинства.

Это дано не каждому.