Дурак, заика и спецкласс

Потом Тимофей остановился над рисунком Лёни. Стоял и смотрел. А Лёня ждал. И почему-то нервничал.

– У него неправильно, да? – снова сунулся Гена.

– Всё правильно, – ответил Тимофей.

Лёня выдохнул.

– Твой рисунок – это правильно для тебя. У Лёни своё «правильно».

Лёня не знал, умеет ли рисовать на самом деле. Его рисунки никогда не выделяли, разве что Марта хвалила, но она из тех учителей, кто похвалит любого – лишь бы приободрить. Это хорошо, но это непонятно: как ему тогда узнать, способен ли он рисовать на самом деле? Но хорошо у него получалось или нет, одно было точно: ничего, кроме рисования, не приносило ему такой лёгкости, не пробуждало внимательности к окружающему миру.

Из кабинета Лёня уходил последним: он был дежурным и относил мольберты в примыкавшую к классу подсобку. Поставив к стене последний, он задержался: внимание приковали к себе листы с репродукциями фресок, аккуратно сложенные на полке. И вдруг услышал, как в кабинет кто-то вошёл: застучали каблучки по паркету. И хотя в подсобке его и так было не видно, он всё равно присел – на всякий случай.

Вошедшая поздоровалась с Тимофеем, и Лёня понял, что это Марта. Коротко расспросив о том, как прошёл урок, она вдруг начала рассказывать про каждого в спецклассе. И удивительно, но то, что она говорила, было совсем не похоже на скучные сухие характеристики.

– Настю хвали чаще и при всех, – напутствовала Марта. – Ей это очень нужно.

Лёня слышал, как скрипит ручка: похоже, Тимофей записывал всё, что она рассказывала. Когда речь зашла о Мише, Лёня напрягся ещё больше.

– Миша читать не умеет, – говорила Марта. – Но, думаю, это неправда.

– Почему?

– Он заикается. Скорее всего, он просто стесняется читать вслух.

«А ведь правда!» – ахнул Лёня про себя. Конечно, если бы он заикался, ему бы тоже не хотелось читать вслух перед всем классом. Как же он сразу об этом не подумал?

– А Лёня? – Тимофей спросил о нём сам.

– У него хмурый вид, но доброе сердце. Они все – добрые. Но с этими детьми нельзя жалеть себя.

Они помолчали. В тишине кабинета Лёня слышал тиканье часов.

– Даже если тебя на них не хватает, ты должен их любить, – продолжала Марта. – Должен. А если не можешь – лучше уходи.

Снова тишина и гнетущее молчание. Как бы заканчивая свою мысль, Марта добавила:

– Такое мало кто может.

Лёня почувствовал, что у него от неудобной позы затекает тело. Хотелось замереть вместе с Мартой и Тимофеем, почувствовать эту тишину, раствориться в этой странной педагогической грусти, но он переставал чувствовать ноги. Стараясь бесшумно выпрямиться, он задел плечом полку и одна из репродукций полетела на пол. В попытке поймать её налету Лёня наделал ещё больше шума: сбил рядом стоящий мольберт и случайно вскрикнул.

И листы, и мольберт почти одновременно и оглушительно громко свалились на пол.

Каблучки опять зацокали. Лёня поднял голову и столкнулся взглядом с Мартой. Она смотрела растерянно, но совсем не сердито. Будто бы хотела посочувствовать ему, но не могла подобрать слова.

Нужно было что-то сказать. Она ведь хорошая, и так славно отозвалась о нём. Но вместо слов, Лёня просто сорвался с места и выбежал из класса.

«Стой! Стой, остановись! – мысленно кричал он сам себе. – Нельзя убегать сейчас, не смей, негодяй!».

Но бежал. И школьный коридор в глазах сливался в один тёмный тоннель. В нём будто включился какой-то неуправляемый мотор, и он не мог даже сбавить скорость.

Надо же: убегал, впервые поверив в доброту другого человека.

Глава 8

– Как дела в школе?

Мама всегда встречала Лёню этим вопросом. Иногда хотелось не возвращаться, лишь бы не слышать его снова и снова. Какие у него могут быть дела? И что взрослые каждый раз хотят услышать? «Сейчас расскажу, как у меня дела, – сердито думал Лёня, сдёргивая с воротника рубашки галстук и кидая его на кровать. – Училка по географии сказала мне, что я умственно-отсталый, а математичка назвала дебилом, на физкультуре все смеялись, потому что я не смог перепрыгнуть через козла. И всё это за один день, который хуже, чем вчерашний, а завтрашний будет хуже сегодняшнего, и так всю мою жизнь, которая состоит из одних чёрных полос. И ты со своими вопросами радости в неё не добавляешь!».