Мир клятв и королей

– Исключено! – вновь запротестовал Керрис, хотя с той самой минуты, как Данталион попросил его заткнуться, никто так и не заговорил. – Это против всех правил!

– Брешь закрылась, – неожиданно подала голос Ариадна. – Насколько мне известно, нет правил, запрещающих приближаться к месту с уже закрытой брешью.

– Это возмутительно! – продолжал визжать Керрис. – Мы все знаем, что означает принудительно закрытая брешь! Не позволю! – он всё же ударил ладонью по столу, но почти тут же заскулил от боли. Пальцы, непростительно часто прибегавшие к магии в столь преклонном возрасте, могли сломаться.

– Я могу отправить своих людей туда, – сказал Данталион голосом, слишком походившим на утробное рычание дикого зверя. – Ох, нет, простите, – мгновенно осадил он сам себя, – мы не люди. Мы ваши щеночки на привязи.

– Как мило, что ты понял это, – усмехнулась Ариадна.

– Дорогая, – он повернулся к королеве, сверкнул клыками и блаженно прикрыл глаза, – обсудим наши игры позже?

– Знай своё место, тёмное создание! – возмутился Керрис.

– Богов ради, Керрис, – Джонатан оценил, как старик Рогге закатил глаза – прямо-таки на уровне королевы Ариадны, которой вместо голубого платья с утра принесли бирюзовое. – Забываешься здесь ты, а не наш дражайший друг и спаситель.

– Спаситель! – удивлённо повторил Керрис. – Тёмное создание ещё никогда не называли спасителем!

– В таком случае я могу приказать, чтобы твою глотку перегрызли во сне, а всю кровь выпили, – вдавив локти в стол, процедил Данталион. – Напомни-ка, старик, кто помогал вам искать сигридцев? Кто обнаруживал бреши ещё до того, как маги приспособились к этому миру? О, явно не старый добрый Данталион и его ребята.

– У Керриса от магии в голове всё перемешалось, – заметила Ариадна. Королева умела прятать свои эмоции лучше остальных, но сейчас, после новости, что принесли Дэниел и Джонатан, даже она растерялась. – Если всё так, как они говорят…

– Я видел перевёртыша, – вмешался Дэниел. Его голос был полон стали, но в глазах брата Джонатан видел неподдельный страх. – И он был не один.

– Перевёртыш? – переспросил Данталион. – О, это волшебно. Только чёртовых… Упс, простите. Черти не любят, когда их упоминают. Всё, я молчу…

– Ты уверен? – спросила Ариадна, сплетя пальцы в замок. – Потому что если это действительно был перевёртыш, то… У нас возникнут проблемы.

– Думаю, они уже давно в нашем мире, – продолжил Дэниел. – Один из них принял облик искателя Грейса, погибшего на задании более десяти лет назад.

– В каком облике тебе предстал перевёртыш? – не унималась Ариадна. – Кого ты видел, Дэниел?

– Я не уверен, что мой ответ вам понравится.

– Мы должны знать, – произнёс Рогге, однако голос его дрогнул. Джонатан сам не слишком хотел узнавать, в чьём обличье перевёртыш предстал перед его братом, но понимал, что иначе никак.

– Он принял облик Третьего.

Джонатан сразу же понял, о ком идёт речь. Но как Дэниел понял, что перед ним именно Третий? Его изображения были уничтожены. Ни один человек в здравом уме не поделится своим воспоминанием о Третьем, если оно, конечно же, сохранилось – особенно после того, что он сделал…

– Перевёртыш назвал имя того, у кого он украл облик, – пояснил Дэниел, словно почувствовал, как Джонатан сомневается. – Я, конечно же, не знаю точно, как он выглядел, но его схожесть с…

– Достаточно, – отрезала Ариадна.

Сердце Джонатана пропустило удар. Он, будучи искателем, был готов ко многому: встрече с разъярёнными ноктисами, битве с тёмными созданиями или разговору с призраками давно отошедших в иной мир, но то, что королева Ариадна позволила себе проронить слезу, сидя на собрании… К этому Орден не готовил.

Джонатан знал, что Ариадна, как и все, ненавидела Третьего. Она говорила, что принимала его у себя, как дорогого гостя, но в итоге он убил «её девочку». Ариадна никогда не называла имени и не уточняла, была ли эта «девочка» её родной дочерью или нет, но все и без лишних слов знали, о ком идёт речь. Знали, кого Третий погубил прежде, чем началось Вторжение тёмных созданий.

– Вы хорошо потрудились, мальчики, – нарушил тишину Рогге. Он повернулся, одарил их натянутой улыбкой и, слегка приподняв брови, добавил: – Вы можете отдохнуть.

Дэниел вышел, не сказав ни слова. Джонатан добавил о присутствии в особняке нескольких ноктисов, после чего отправился вслед за братом. Тот едва не мчался по коридору, будто зал собрания был зоной с радиоактивным излучением, и без того навредившей ему. Джонатан смог догнать его лишь у читального зала, где, сгрудившись в небольшие группы по четыре-пять человек, сидели дети. Джонатан узнал некоторых из них, даже помахал отвлекшейся от занятия сводной сестре Августа, после чего переключился на брата. Тот, не пожалев несчастного кресла, с грязной обувью забрался на него и сел, спрятав голову в коленях.

– Дэнни?

Джонатан осторожно приблизился. Он видел последствия столкновения некоторых искателей с тёмными созданиями и знал, что следует быть аккуратным. Несмотря на то, что и в искателях текла кровь первых, они не были защищены от тёмной магии так, как пришедшие из Сигрида. Это, конечно же, не случалось каждые два дня, но искатели чаще сходили с ума, чаще становились марионетками в когтях тёмных созданий, их кровь проливалась на осквернённой хаосом земле чаще крови других.

– Дэнни, посмотри на меня.

Дэниел не любил, когда его так называли, мол, слишком уж глупое имя для девятнадцатилетнего искателя, сдавшего все экзамены и успешно завершившего более пяти поисков подряд. Но Джонатан умел произносить имя брата так, как никто другой: в пять букв он вкладывал больше смысла, чем смог бы уложить в десятистраничный отчёт. «Я рядом, ты можешь мне обо всём рассказать, я твой брат», – и ещё кучу всего, крывшегося за пятью простыми буквами.

Но Дэниел не отреагировал, как обычно. Он не фыркнул и не попытался смешно исказить имя Джонатана. Он поднял голову, посмотрел на брата и поджал губы. В уголках его глаз стояли слёзы.

– Дэниел, – серьёзно сказал Джонатан, – поговори со мной. Что ты видел?

– Перевёртыша, – выдавил Дэниел. – Я видел, как перевёртыш стал Третьим.

– Он сгинул, – быстро проговорил Джонатан: он заметил, с какой силой брат вцепился в собственные волосы. – Его больше нет, Дэнни.

– Но остался перевёртыш!

– Что?

Джонатан не понимал: как какой-то перевёртыш может идти вровень с самим Третьим?

– Он сказал, что Третий вернётся, – пробормотал Дэниел, дёрнув себя за волосы. – Он меня облики и говорил, что это обязательно произойдёт. Он проник в мой разум и…

– Перевёртыши не могут проникать в разум, – возразил Джонатан, нахмурившись. – Они могут менять облик. Не более.

– Но этот… Этот умел. Клянусь тебе, Джон, я… Я видел их всех.

– Кого?

– Сальваторов.

– Они ещё не избраны, – он попытался аккуратно убрать ладонь брата с головы, но Дэниел, резко дёрнувшись, помешал ему. Он оттолкнул брата и, вцепившись в свои плечи, принялся что-то бормотать себе под нос, пока не закричал:

– Лабиринт пришёл в движение! Цитадель пробудилась!

Сидевшая к ним ближе всего группа детей обернулась. Учитель, которого Джонатан, стоит признаться, не узнал, выжидающе посмотрел на них. Джонатан выдавил извиняющуюся улыбку и перевёл взгляд на брата – тот сполз на пол и, обхватив себя руками, продолжал бормотать что-то несвязное.

– Дэнни, пойдём домой, – приблизившись к нему, тихо сказал Джонатан. – Расскажем то, что ты видел, отцу. Он что-нибудь придумает.

– Я не хочу, – жалобно выдавил Дэниел, подняв взгляд на брата – взгляд, вбиравший в себя безумие, отчаяние, ненависть ко всему сущему и страх, какого Джонатан в жизни не видел. – Я хочу забыть то, что видел. Я хочу предаться Забвению.

***

Полученная после стычки с ноктисами рана на правом предплечье ныла. Стоило Джонатану оставить племянника, как он почувствовал, что кожа вокруг раны горит. Придя в ванную комнату, закатав рукав рубашки и слегка отогнув край повязки, он не обнаружил ничего нового – след от клыков ноктиса, всеми силами хотевшего полакомиться его рукой. Джонатан лишь второй день ходил с повязкой, но всё же считал, что след уже должен был затягиваться. В целительных свойствах изготавливаемых Марселин снадобий сомневался разве что сумасшедший, но Джонатан всё равно не понимал, как такое возможно. Ему обещали, что на первый день уйдёт боль, на второй – сама рана, на третий – оставшийся после неё след.

Однако Джонатан, спрятавшийся от племянников в ванной, лицезрел не самую приятную картину. Не могла же Марселин с чем-то напортачить, верно? Она уже столько лет занимается этим. Ни один другой маг не знает о врачевании столько, сколько знает Марселин. Не доверять ей или думать, что она хочет свести его в могилу, а не вылечить, глупо. Марселин никогда бы…