Мир клятв и королей

– Это может быть кто угодно, – мягко возразила Шерая. – Сейчас мы должны бросить все своим силы на поиски источника этой магии. Но если она ещё хоть раз проявит себя, пусть даже самым незначительным образом, мы сможем определить, кому она принадлежит.

– Даже если её использует тёмное создание?

– Особенно если её использует тёмное создание. – Шерая нахмурилась, словно ей не понравилось, что она была вынуждена уточнить сказанное Джонатаном, но почти сразу же лицо женщины вновь стало непроницаемым. Она медленно провела пальцем по столу Джонатана, и последний заметил едва видимое алое свечение – от нервов, которые у Шераи и без того страдали слишком часто, её магия стала чуть более видной для остальных.

– Коалиция этому не обрадуется, – произнёс Джонатан, хотя в этом и не было необходимости.

Ему самому не нравились выводы, к которым они пришли. Возвращение магии сальваторов могло означать как спасение, так и погибель. Джонатан был наслышан об этой магии и имел представление о том, что бывает в результате её использования. Но если она попала в руки тёмных созданий, подчиняющих себе хаос… Джонатан не хотел представлять, что из этого может получиться.

– Это не все новости, – сказала Шерая, и в её голосе Джонатан распознал слишком много смятения. – Как я уже сказала, этот магический след слишком «общий», чтобы мы могли определить, к кому именно он относится. Мы распознали в этом следе магию сальваторов, но шла она отнюдь не от того места, где когда-то стоял изучаемый вами особняк.

– Магия могла исчезнуть вместе с ним?

– Не думаю. Конечно, в нём когда-то располагался источник, но сейчас он в другом месте. Однако речь о другом. Мы обнаружили два источника, один из которых, возможно, скрывается среди тёмных созданий. Другой… – она замолчала, явно растерянная тем, что ей предстоит сказать. Джонатан никогда не видел, чтобы женщина не находила слов для объяснений, чтобы она молчала или утаивала что-то очень важное. Шерая всегда знала ответы на все вопросы, а если и случалось, что она чего-то не знала, то эта ошибка исправлялась в течение пятнадцати минут. Шерая всегда была уверена в своих словах, её магия крайне редко давала сбой, если такое вообще случалось.

– Шерая, – предупреждающе произнёс Джонатан, заметив, как женщина, поставив локти на стол, закрыла лицо руками. – Где второй источник?

– Здесь, – выпалила Шерая, подняв голову. – Прямо сейчас второй источник находится здесь, в твоём доме.

Джонатану потребовалось слишком много времени, чтобы осознать услышанное. Он несколько раз открывал рот, но, так и не сформулировав вопроса, закрывал его. Шерая вновь опустила голову на руки, будто чувствовала вину за то, что сказала. Когда женщина вновь подняла голову, в её серых глазах появились алые вкрапления – ещё один признак рвущейся наружу магии. Теперь Джонатан понимал, почему магия его подруги проявлялась так сильно – она реагировала на сальватора, тянулась к нему, пыталась синхронизироваться.

– Джонатан…

– Погоди, – он поднял одну руку, другой вцепился в волосы. – Вы нас всех проверяли. Даже Дэниела, а он предал себя Забвению. Как вы могли упустить такое?

– Я не знаю, Джонатан. Эта магия изучена меньше всего. Мы ещё многого не знаем о ней – может быть, сальваторы и умеют скрывать своё присутствие. Я… я не знаю. Но сейчас я уверена в том, что говорю. Один из источников в твоём доме и…

– Боги, – вздохнул Джонатан, – пусть это будет какой-то прохожий, случайно попавший в мой дом!

– …и это странно, – закончила Шерая, проигнорировав его тихую молитву. – Кровь первых в твоих племянниках спит, но один из них источает магию сальватора.

– Ты уверена, что это кто-то из них, а не я? Я ведь тоже могу быть им.

– Не можешь. Без обид, Джонатан, но сакри выбирают самых достойных и сильных из нас. Лишь они решают, кто примет их магию, и их выбор окончателен и не поддаётся обсуждению. Твоя кровь… не слишком расположена к магии. Но если один из сакри выбрал кого-то из твоих племянников, то это значит…

– …тёмные создания придут за ним, как только узнают.

Джонатан никогда прежде не чувствовал себя таким беспомощным. Даже после того особняка, где Дэниелу явился перевёртыш, у Джонатана было больше сил, чтобы помочь брату. Сейчас, когда он был нужен его детям, своим любимым племянникам, силы оставили его, вместо себя поставив отчаяние и страх. Джонатан, рассказывая племянникам истории, знал, что они могут стать реальностью? Нет, Джонатан не мог знать. Он рассказывал истории в надежде, что они никогда не войдут в жизнь его племянников по-настоящему. Уж лучше Лео, Пайпер и Эйс считают, что сказки дяди Джона – бред, чем будут вынуждены наизусть заучивать каждую легенду, надеясь, что это поможет им выжить.

Несмотря на то, что сердце Джонатана разрывалось на части, его разум уже нарисовал ему полную картину того, что произойдёт дальше. Если один из его племянников действительно является сальватором, но не знает этого, он может использовать свою магию неосознанно. Это позволит магам коалиции понять, какой именно сакри поселился внутри сальватора, а также приведёт к ним тёмных созданий. Эта магия разрушит его, вычеркнет из жизни, выбросит из мира, как мусор. Джонатан не мог позволить, чтобы один из его племянников был забыт всеми, но и придумать альтернативу не мог. Защитный механизм этого мира был сложен, но одно в нём было неизменно: ошибок другого мира повторять он не станет. Несмотря ни на что, сальватор будет отвергнут всеми и вся. Это позволит избежать появления такого же, как Третий.

«Третий, – тут же повторил Джонатан, уцепившись за эту мысль. – Третий сгинул. Его магия могла достаться другому. Третий сгинул».

Джонатан подавил подступившие к горлу рыдания. Он не мог позволить себе посидеть в уголочке и поплакать в подушку, обвиняя всех вокруг. Он был искателем, лучшем в Ордене. На него ровнялись остальные. Если он хоть на мгновение расслабится, то остальные искатели не пойдут за ним. А сейчас, после выяснения, что один из его племянников вместил в себя силу сакри, он нуждался в поддержке Ордена сильнее, чем когда-либо до этого.

– Джонатан. – Шерая поднялась из-за стола, подошла к нему и, присев на корточки, заглянула ему в глаза. – Мы не оставим твоих племянников. Мы что-нибудь придумаем.

«Вы обещали помочь Дэниелу, но не помогли».

– Это не может быть правдой, – упрямо повторил Джонатан. – Здесь какая-то ошибка.

– Мне жаль, но…

Она резко замолчала и ногтями впилась ему в руки. Боль алой полосой проявившейся магии прошила его правое предплечье. Джонатан сжал зубы и попытался стряхнуть руки женщины, но безрезультатно. Она, мёртвой хваткой вцепившись в него, широко распахнутыми глазами смотрела куда-то за его спину. Джонатан видел в глазах собеседницы алые искры, почти скрывшие серую радужку. Магия всегда проявлялась в глазах, но в эту минуту Шерая явно была не в порядке. Она едва контролировала собственную магию, начавшуюся теми же алыми полосами струиться между её пальцами, перебегать на руки Джонатана и ползать по нему, как змеи.

Впервые на памяти Джонатана взгляд Шераи, использующей магию, был расфокусированным. Искатель буквально чувствовал, как вместе с кровью бегущая по венам магия пыталась вырваться наружу, но не понимал, почему. Такие порывы у магов были редкими – либо они находились при смерти, либо под действием какого-либо проклятия, насланного тёмным созданием, либо…

Сердце Джонатана пропустило удар. Открывшаяся на Саву брешь, когда там были Джонатан, несколько искателей из Ордена и Стефан, представлявший магов, буквально довела последнего до безумия. Джонатан знал, что его друг силён, но и не предполагал, что в нём томится так много магии. Он не знал, что магия может проявляться таким образом, что она пытается проникнуть в мир через кожу мага, меняя его. С Шераей происходило то же самое.

– Брешь, – еле выдавила из себя Шерая, до скрежета сжав зубы. Её глаза, уже не сиявшие так ярко, как несколько мгновений назад, всё ещё сохраняли алый оттенок. – Только что открылась новая брешь.

Джонатан несколько раз проклял весь мир, когда услышал вой, сотрясший стены дома.

Глава 2. Наполни беспокойные умы

Ни Лео, ни жёсткий диван дяди Джона, стоящий в гостиной, для сна не годились, но Пайпер не могла больше сопротивляться. Её веки отяжелели настолько, что она, уже не обращавшая внимание на очередной глупый поступок героя фильма (Лео всегда выбирал фильмы ужасов, а там, по мнению Пайпер, было слишком много нелогичных моментов), уронила голову на диванную подушку и засопела. Кажется, Лео пихнул её локтем под рёбра, пытаясь разбудить. Пайпер не могла быть в этом уверена. Она успела привыкнуть к любимому жанру брата, самой реакции Лео на фильм и на отношение Пайпер к фильму, и просто смирилась. Было намного легче один вечерок потерпеть скучный нереалистичный фильм, чем спорить с братом, в арсенале которого был тысяча и один неразумный аргумент (как и его фильмы, ха-ха).

Дядя Джон укладывал Эйса спасть слишком долго, что казалось девушке странным. Что можно говорить двенадцатилетнему племяннику, потерявшему интерес к сказкам на ночь, целый час? Неужели дядя Джон рассказывает Эйсу обо всём, что видел на работе за последние месяцы? Как-то дядя Джон, когда Пайпер было тринадцать, присматривал за племянниками, поддался на уговоры Лео и поведал им некоторые подробности, касающееся его работы. В тот вечер Пайпер решила, что не хочет быть судмедэкспертом. Лео же, наоборот, пришёл в восторг. Пайпер была уверена, что дай брату волю – и он пойдёт изучать прохожих на улице.

Впрочем, вряд ли Эйса так заинтересовала судебно-медицинская экспертиза. В противовес Лео и Пайпер Эйс был достаточно скромным и очень редко лез на рожон. Если Пайпер в шестом классе, подравшейся с двумя своими одноклассницами, пришлось сменить школу, то Эйс, вступивший в конфликт на одном из уроков, смог профессионально разрешить проблему в считанные мгновения. Он совершенно точно не стал бы упрашивать дядю Джона поведать о каком-нибудь ужасе, произошедшем на улицах Портленда. Или Пайпер недостаточно хорошо его знает? Нет, она хорошо знает обоих братьев. Один без ума от фильмов ужасов, другой жалуется, что в двенадцать лет его всё ещё отправляют спать так рано.

Пайпер редко снились красочные сны, а если они и были, то девушка их почти не запоминала. В этот раз особых изменений не было – лишь обрывки никак не связанных воспоминаний, часть из которых сразу же забылась, стоило Пайпер открыть глаза.

Пайпер хорошо различала обстановку, что было странно – в гостиной стоял мрак. Она не чувствовала под своими ногами колени Лео, вообще не ощущала его присутствия. Плед, которым она укрывалась, исчез. На невысоком столике рядом с диваном не было пустых коробок из-под пиццы. Пайпер осторожно села и огляделась – она была в комнате одна.

«Могли хотя бы плед оставить», – обиженно подумала она, поднимаясь с дивана.

В гостиной было холодно. Пайпер инстинктивно бросила взгляд на окно, но оно было закрыто. Холодом не веяло со стороны входной двери или со второго этажа – холод словно жил здесь, наполняя собой всё, до чего мог добраться. Пайпер знала, что это глупо. Вероятнее всего, это лишь сон. Да, это сон – пусть уж слишком реалистичный, но всё же сон. После пробуждения она забудет о нём, как и обо всех остальных. Волноваться не о чем.

Однако нервы внутри неё натянулись до предела. Пайпер не была уверена, что во сне можно так хорошо управлять собственным телом и различными событиями, но почему-то ей казалось, что в этот раз она справится в разы лучше. Она хорошо чувствовала своё тело, кожей ощущала холод, улавливала различные запахи – воска, цветов и снега. В доме дяди Джона никогда ещё так не пахло.

Пайпер оставила гостиную и направилась на кухню. Там почти ничего не изменилось, за исключением содержимого холодильника – на его полках было великолепное ничего, тонущее во мраке. Записки на холодильнике, оказывающиеся там чаще всего по инициативе Эйса, состояли из каких-то непонятных закорючек. Пайпер несколько раз пыталась прочитать хотя бы одно слово, но без толку. Символы сливались во что-то, чего девушка решительно не понимала. Впрочем, вряд ли это было так важно. «Это сон», – напомнила себе Пайпер, выйдя с кухни.

– Дядя Джон! – испуганный и дрожащий голос Эйса ударил по ушам, стоило Пайпер начать подниматься по лестнице. – Дядя Джон!

Пайпер сорвалась с места. Она взбежала по лестнице, повернула налево, случайно пролетела мимо нужной ей комнаты, но успела быстро вернуться. Эйс сидел на кровати, вцепившись в одеяло, и во все глаза пялился на женщину у окна. Свет прикроватной лампы казался слишком ярким.

– Почему вой стих? – спросил Эйс, продолжая смотреть на женщину. – Что вообще… – он медленно повернул голову к двери, словно только сейчас заметил замершую Пайпер, и облегчённо воскликнул: – Пайпс!

– Эйс, – выдохнула Пайпер, подбежав к нему. Эйс не любил, когда кто-то слишком долго обнимал его, но сделал исключение для сестры. Или, может быть, ему приснился кошмар, и он хотел, чтобы его кто-то успокоил. В любом случае, Пайпер была рядом. Она была готова помочь брату, остаться с ним и поговорить, если он захочет.

– Ты её видишь? – мягко отстранившись, спросил Эйс. Он кивнул в сторону окна, и Пайпер, инстинктивно закрыв собой брата, посмотрела на женщину.

Эйс казался вполне себе реальным, а вот женщина у окна – нет. У неё была аспидно-синяя полупрозрачная кожа, длинные волосы того же оттенка, по которым расплывались спиральные галактики, и длинное тёмное платье, украшенное цветными кругами, очень похожими на нефтяные. Её тёмно-фиолетовые глаза будто бы стали ярче, стоило ей посмотреть на Пайпер; едва различимые на фоне кожи губы расплылись в победной улыбке.

– Ты добралась, – сказала женщина, продолжая улыбаться.

– Погоди-ка, – удивился Эйс, – ты можешь говорить?