Развод. Я вас верну

Он улыбнулся и взял её на руки. Она тут же перестала плакать. Он ходил с ней по комнате, напевая что-то тихое и незнакомое, пока я не уснула. Когда я проснулась, он всё ещё сидел с ней в кресле, уже спящей, и гладил её крошечную ладошку.

– Она чудо, – шепнул он тогда. – Мы с тобой самые счастливые.

А теперь? Теперь он даже не вспомнит о её дне рождения. Я с трудом узнаю его. Может быть, он всегда был таким? Может, он только притворялся? Идеальный муж, идеальный отец. Я не могу понять, кто он теперь. Как он мог оставить нас с Настей, зная, как она его любит? Это была не просто измена. Это было предательство.

Проснувшись рано утром, я почувствовала странную тревогу. Что-то было не так. Я пошла к Насте и, едва прикоснувшись к её щеке, поняла – она горит.

– Настя! – позвала я, но она не открыла глаза. Она только что-то пробормотала и повернулась на бок.

Я быстро побежала за градусником. Температура – 39,8. У меня началась паника. Я сразу вспомнила все страшные истории, которые когда-либо слышала. Что, если это что-то серьёзное? Что, если я не успею? Я набрала маму, которая была в отъезде, она сказала, чтобы я срочно звонила врачу. Я так и сделала.

Когда приехал врач, я сидела рядом с Настей, не отпуская её руку. Она была горячая, как печка, но я не могла отойти. Мне казалось, что, если я отпущу её даже на минуту, всё может стать ещё хуже. Врач сказал, что это, скорее всего, вирус. Нужно сбивать температуру, много пить, и обязательно наблюдать за состоянием. Он был спокоен, а я нет.

Настя открыла глаза только через пару часов. Она посмотрела на меня, слабая, но всё же улыбнулась.

– Мам, а ты не уйдёшь?

– Конечно, нет, моя хорошая. Я всегда буду с тобой.

И тут я поняла. Настя потеряла веру. Она больше не чувствует себя в безопасности. Это я должна была её защитить. Это я должна была объяснить ей, что она не одна, что она всегда будет любима. Даже если Игорь решил исчезнуть из нашей жизни, я не позволю ему разрушить её. Она заслуживает счастья, несмотря ни на что.

Я наклонилась и поцеловала её в лоб. Она снова уснула, а я сидела рядом, понимая только одно: я больше никогда не позволю ей чувствовать себя ненужной. Мы справимся. Ради неё я стану сильной.

Мне холодно. Очень холодно, даже под одеялом. Оно тяжёлое, и кажется, что давит на меня. Я хочу позвать маму, но не могу – голова такая тяжёлая, что я не могу её поднять. Я просто лежу и смотрю на зайца. Он тоже смотрит на меня. У него большие ушки, но он ничего не слышит. А я слышу всё. Слышу, как мама ходит туда-сюда, что-то шуршит. Она плачет? Наверное, нет. Мама же говорит, что всё хорошо. А вдруг она врёт?

Лиза сказала, что, если папа не приходит, значит, он умер. И мама врёт, потому что ей грустно. Может, это правда? Может, мама просто боится мне сказать? Я не хочу, чтобы папа умер. Я хочу, чтобы он пришёл. Почему он не приходит?

– Мам… – еле слышно шепчу я. Голос такой слабый, как будто он спрятался.

Мама сразу подбегает. Её лицо рядом, она вся такая тёплая, но я всё равно мёрзну.

– Что, малыш? Ты хочешь пить? Жарко? Холодно? Скажи маме, – она гладит меня по голове, а я начинаю плакать. Слёзы сами бегут, я не хочу, но они не останавливаются.

– Мам, позови папу… Пожалуйста. Если он не умер, пусть придёт. Пусть придёт сейчас… – я почти захлёбываюсь словами, они цепляются друг за друга, как будто боятся не успеть.

Мама замирает. Она смотрит на меня, и я вижу, что она тоже сейчас заплачет. Я не хочу, чтобы мама плакала. Я хочу папу.

– Настенька, папа… Он не может прийти. Но он любит тебя. Очень сильно, слышишь? Очень сильно.

– Нет, – я качаю головой, хотя от этого она ещё больше кружится. – Если он любит, почему его нет? Почему он меня не обнимает? Я хочу, чтобы он обнял меня, как раньше. Чтобы сказал, что я его маленькая принцесса…

Мама прижимает меня к себе, так крепко, что я чувствую, как у неё дрожат руки. Она шепчет, что всё будет хорошо, но я не верю. Если всё хорошо, почему папы нет? Почему он не звонит? Почему мама ничего не рассказывает?

Я закрываю глаза, но мне становится ещё страшнее. Вдруг я проснусь, а мамы тоже не будет? Вдруг я останусь одна? Мне кажется, что я падаю куда-то, где холодно и темно, и там никого нет. Я открываю глаза и снова вижу маму. Она со мной. Она всегда со мной. Но папы нет.

– Мам, а папа нас больше не любит? – спрашиваю я тихо.

Мама начинает качать меня, как маленькую, как тогда, когда я была совсем крошкой. Её волосы щекочут мне лицо, а голос тихий и тёплый:

– Любит, Настенька. Он всегда тебя любил и будет любить. Просто так получилось. Но я здесь, слышишь? Я всегда буду с тобой.

Я киваю, но внутри всё равно пусто. Я так хочу, чтобы папа пришёл, чтобы сказал: «Ты моя девочка». Но его нет. И, может, Лиза была права. Может, мама просто не хочет говорить… Но я не хочу, чтобы папа умер. Папа, приди, пожалуйста. Просто приди.

Настюша

Я открыла глаза. В комнате было тихо. Только лампочка светила тускло, как будто ей тоже было грустно. Я сразу поняла, что кто-то сидит рядом. Сначала я подумала, что это мама, но потом увидела папу. Настоящего. Он сидел на краешке кровати и смотрел на меня. Я заморгала, чтобы проверить, не сон ли это. Папа здесь? Правда здесь?

– Папа? Это ты? – спросила я шёпотом. Голос был слабый, как у крошечного мышонка.

Он улыбнулся, но как-то грустно. Очень грустно. Как будто он сам не верил, что здесь.

– Это я, принцесса, – сказал он тихо.

Я смотрела на него и не знала, радоваться или бояться. Он был настоящий, но такой странный. Может, это всё-таки не он?

– Ты не призрак? – спросила я, прищурив глаза, чтобы лучше рассмотреть его.

Папа нахмурился, а потом тихо засмеялся. Но смех у него был какой-то не настоящий, как будто ему совсем не хотелось смеяться.

– Нет, Настенька, я не призрак. Я настоящий. Видишь? – он протянул руку, и я осторожно прикоснулась к ней. Рука была тёплая. Значит, правда не призрак.

– А я думала, ты умер, – сказала я и сразу почувствовала, как в горле стало тесно. – Ты так долго не приходил. Лиза сказала, что папы, которые не приходят, умирают. Это правда?

Он вдруг опустил глаза, а потом вздохнул. Такой грустный. Я ещё никогда не видела папу таким. У него глаза были, как у мамы, когда она плачет, но не показывает.

– Нет, моя девочка, я не умер. Просто… меня не было. Но я всегда думал о тебе. Всегда.

Я крепче обняла своего зайца, чтобы он тоже слушал. Он должен знать, что папа живой.

– А ты любишь нас? Меня и маму? – спросила я. Мне очень хотелось это знать.

Папа смотрел на меня долго. Потом кивнул.

– Конечно, люблю, – сказал он. – Очень сильно.

– А почему тебя так долго не было? Почему ты не приходил? – я чувствовала, как внутри всё снова начинает болеть. Слёзы сами катились, я не могла их остановить. – Я думала, что ты больше нас не любишь…

Папа протянул руку и погладил меня по голове. Его ладонь была такая тёплая, как у мамы, когда она утешает.

– Прости меня, Настенька. Я был… я был неправ. Я… – он замолчал, как будто не мог найти слова. А потом тихо добавил: – Я просто не знал, как всё исправить.

Я смотрела на него, и мне было его жалко. Очень жалко. Он был такой грустный, будто у него тоже болит внутри. Я потянулась к нему и обняла его за шею. Он стал совсем тёплый. И мне стало чуть легче.