– Пусть они тебя отпустят, – угрюмо пробухтел Георгий.
Шаман понурил голову:
– Увы. Я стар и немощен. Они умеют сражаться, а мы с вами никогда не держали в руках оружия. Победить их нам не удастся. Всё, на что можем уповать – милосердие их командира. – Шаман повернулся к отцу. Проникновенно заговорил: – Я плохо знаю тебя, но чувствую, что в душе ты не злой человек. Тебе приходится принимать жестокие решения вопреки велению сердца. Ты ведь не хочешь меня удерживать! Тебе жаль людей, которые, оставшись без пригляда, сходят с ума. Тебе стыдно за то, что ты натворил… Прошу – послушай голос своей души, а не разума. Поступи не как надменный воин, но как добрый человек и мудрый правитель.
Серый поймал себя на том, что уже и сам готов поддержать Шамана. Ну, для чего он им сдался, в конце-то концов – несчастный кривоногий карлик? Сюда без него дошли, а уж обратно и подавно дойдут. А тем, в посёлке, небось, и в самом деле лихо – того гляди разбредутся по всему югу, будто стадо без пастуха. Они-то ни в чём не виноваты!
– А ты молодец, – глядя на Шамана, задумчиво обронил Кирилл. – Даже я твоими сказками заслушался, хотя по вашей с Ангелиной воле собственными руками Олеську заколол. А уж для неокрепшего мозга твои песни – должно быть, вовсе ракетный удар.
«О чём это он? – обалдело подумал Серый. – Какой ещё удар, что он несёт?»
А отец продолжил – уже другим, «командирским», тоном:
– Ладно. В целом, картина ясна. Твои люди остались без разума – что ж, мы вернём им разум. Это действительно будет справедливо.
Георгий встрепенулся. Шаман колыхнул капюшоном. Серый увидел, как в глазах у Ариадны и Виссариона вспыхнула надежда.
– Серый, Мрак, – скомандовал отец. – Выходите.
Серый с Мраком переглянулись и, перемахнув остатки заборчика, отгораживающего палисадник, синхронно выпрыгнули на дорогу. Серый с удовольствием полюбовался на то, как догнавшая их троица шарахнулась от неожиданности.
– В общем, так, – сказал отец. – Оставлять посёлок безнадзорным – действительно не дело. Но о возращении туда Шамана речи быть не может. Люди, его молитвами, уже обезумели, а дальше будет только хуже… Поэтому в посёлок вернётся Джек.
– Что-о?! – ахнул Георгий.
Ариадна взвизгнула:
– Нет!
А Джек, кажется, не удивился. Спокойно кивнул:
– Могу, чё. – Подмигнул Георгию: – И то сказать – чем я не Шаман? Колпак надвину, песни выучу – эх, заживём! Помирать не надо будет.
Георгий остолбенел молчал. А отец закончил:
– С Джеком пойдут Серый и Эри. А вы отдадите нам лошадей – это поможет мне, Шаману и Мраку быстрее добраться до дома. Через четыре, максимум – пять месяцев, сюда придёт наш передовой отряд. Надеюсь, за это время мозги у людей встанут на место. Обещаю, что Шамана мы не убьём. И это будет гарантией того, что вы не тронете Джека и ребят. Они помогут вам навести порядок, а после нашего возвращения уйдут. Обещаю.
Ответом было гробовое молчание – слов не нашлось ни у кого.
Джек затянулся в последний раз, выдохнул дым и прицельным щелчком отправил окурок в кусты. Посмотрел на небо. Сказал, ни к кому не обращаясь:
– Светает, однако… Вот вам первый голос разума: лошадей привяжите, да топайте приют себе искать. Один хрен сегодня никуда не поедете, а в этот дом мы вас не пустим. Не люблю, когда меня во сне задушить пытаются.
***
Задавать отцу вопросы в присутствии Шамана и чужаков Серый не решился, с крыльца разошлись молча. Мрак и подавно ни слова не обронил – хотя Серый понял, что обалдел от распоряжения отца не меньше него. Дабы сохранить лицо, все дружно сделали вид, что всё идёт, как задумано. И лишь убедившись, что Георгий, Ариадна и Виссарион обосновались в доме неподалёку с явным намерением не высовываться до вечера, а утомлённый ночным переходом Шаман затих в дальней комнате, Серый решился заговорить.
– Пап. Ты нам ничего сказать не хочещь?
Эри и Мрак замерли, Джек невозмутимо продолжил разматывать бинты на боку.
– Хочу, – кивнул отец. – Сейчас Джеку повязку поменяю, отойдём туда, где ушей лишних нет, и поговорим.
Через полчаса отряд вышел в пристроенный к дому двор – помещение без окон, хозяева когда-то держали здесь скотину.
Темнота сменилась полусветом – сквозь щели в прохудившейся крыше пробивались тонкие лучи солнца. В ярких, узких полосах плясали пылинки. У дальней стены помещения стояла узкая лавка, на неё и присели.
– Итак, – сказал отец. – Ситуация следующая – Жека, поправь, если ошибаюсь. За тридцать лет люди Шамана подсели на присутствие его и Ангелины мощнее, чем Дикие на наркоту. И теперь, без Шамана, у них началась ломка. Разум, привыкший к тотальному контролю – то есть, к тому, что его постоянно поглаживают, поддерживают и направляют, – вдруг утратил опору. Наружу вырываются доселе подавляемые эмоции и желания. Необъяснимая тревога переходит в агрессию. Растерянность сменяется вспышками бунтарства, а вспышки – страхом ответственности, неумением отвечать за свои поступки. Вскипает и выходит на поверхность всё то, что Шаман нежно и с любовью подавлял в людях тридцать лет. Зависть, злость, желание самоутвердиться… У нас так дуреют подростки в период пубертата – но рядом с нашими детьми всегда есть взрослые люди, готовые помочь.
– По шее двинуть, – хмыкнул Джек.
Кирилл серьёзно кивнул:
– В том числе. Ты, возможно, удивишься, но в обозначенной ситуации физическое воздействие – одна из форм оказания помощи. А у людей Шамана таких «взрослых» рядом больше нет. Люди не понимают, что с ними. Боятся того, что происходит, и на пике своих страхов творят новую дичь. А учитывая тот факт, что физически они – реально взрослые, то есть сильные, телесно здоровые люди, бед могут натворить немало. А в бедах обвинят – как вы думаете, кого?
– Кого? – удивилась Эри.
– Нас, – буркнул Мрак. – Кого ж ещё.
– Почему нас?
– Дак, потому что пока у них Шаман был, всё нормально было, – объяснил очевидное Серый. – Ну, то есть, они считают, что нормально – не в курсе же, что им тридцать лет мозги сношали. А пропал Шаман, муйня началась. А Шамана увёл – кто?
– Мы, – ахнула Эри.
– Во-во, – кивнул Серый. – О чём и речь.
Джек невесело усмехнулся:
– Погодите ещё, это пока цветочки. А вот когда они не только драться да к бабам приставать, а ещё и бухать научатся – вот тогда пойдёт жара! Если уж на трезвяк так отжигают, спьяну вовсе беспределить начнут. И, что характерно, тоже скажут, будто мы крайние. При Шамане не бухали же!
Кирилл кивнул:
– Вот именно. Поэтому ты вернёшься в посёлок и проследишь за тем, чтобы мозги у людей встали на место.
Джек гыгыкнул:
– Самому-то не смешно? Меня, и главным по порядку? Это ж сказать кому, не поверят.
Кирилл развёл руками:
– Позволить Шаману вернуться мы не можем. Но и бросать людей в таком положении нельзя. Косвенно в их помешательстве и впрямь виноваты мы, и наш долг – попытаться исправить ситуацию. Шаман – эмпат, вы с Эри – тоже. Надеюсь, у вас получится как-то повлиять на людей. А если не получится, если поймёшь, что от вашего вмешательства становится хуже, немедленно уходите. Скрыться ты сумеешь, тут уж не мне тебя учить… Жека, – Кирилл вздохнул. – Я понимаю, что ты устал. Измождён не меньше, чем я. Ты ранен. Но…
– Да я что, хоть слово вякнул? – обиделся Джек. – Наоборот, считаю – всё ты правильно разрулил. И шкура подживёт, и у вас под ногами мешаться не буду. А то, что ранен – хреново, конечно, ну так оно ж не навсегда.
– Вот поэтому я отправляю с тобой Серого, – сказал Кирилл. Посмотрел на сына. Виновато пообещал: – Мы будем очень спешить. Но, сам знаешь, путь предстоит неблизкий.
– А Мрак сильнее меня, и толку от него в дороге больше, – сообразил Серый. – Понял, чё. Не маленький.