Заложники солнца

– Ты в уши, что ли, долбишься? Я говорю – Дикие могут свет увидеть. Слетятся, что твои мухи на дерьмо. Не дрался давно?

– Я никогда не дрался.

Рэд вздохнул. Но комментировать уже не стал – надоело, наверное.

– Значит, так, – непререкаемо заявил он. – Слушай сюда, повторять не буду. Про фонарь больше не заикайся. Свет зажигать на дороге – нельзя! Орать, чихать – тоже нельзя. Говорим шепотом, ползем тише, чем перья из курятника воруют. Делаем вид, что ежики. Иду я, ты рядом – нога в ногу. Хочешь, за рукав держись. Если яма – скажу. Вкурил?

– Нет.

– Что еще?

– А разве ежики в природе остались? Любовь Леонидовна рассказывала…

– Пошли, блин, – простонал Рэд. – Вот же принесло-то, на мою голову! Да не за правую, за левую берись. И крепче держись, не кусаюсь. – Он прицепил ладонь Кирилла на свое могучее плечо. – Давай: раз-два, раз-два… Да не пыхти ты в ухо! Раз-два, раз-два…

– Я, вообще-то, тренировался, – стараясь попадать в ногу с Рэдом, не удержался от хвастовства Кирилл. – Я к этой миссии давно готовлюсь. Два часа могу идти без остановки! И обувь у меня хорошая.

Рэд не впечатлился.

– Язык у тебя – помело. Давно готовишься, а про Диких не знаешь? Что свет зажигать нельзя, что орать нельзя?

Кирилл сконфуженно замолчал. Разумеется, в рамках подготовки, ему обо всем рассказывали. Но в тот момент будущий миссионер даже не подозревал, что требования окажутся настолько категоричными.

– И не трепись, – добавил Рэд, – береги дыхалку. Уже, вон, сбилась, сопишь, как паровоз… Курить поменьше не пробовал?

– Я вообще не курю. С чего ты взял?

– Шутка. Мы тут – ребята с юмором. Привыкай.

Двух часов Кирилл не продержался. Час десять, от силы час двадцать – неутомимый спутник шагал гораздо быстрее, чем он привык.

А еще страшно угнетала духота. Кирилл в очередной раз подумал, насколько же прав был бункерный врач Григорий Алексеевич, категорически заявивший, что без специальных упражнений «малыш» не продержится на поверхности и суток, и заставивший его регулярно выходить наверх, постепенно наращивая часы – чтобы дать организму возможность притерпеться к тяжелому климату.

После неизменных, днем и ночью, двадцати двух градусов Бункера – с его кондиционированием, озонированием и порционным увлажнением – выбраться наружу, в душную и липкую жару, Кириллу и впрямь оказалось непросто.

Он от обычных-то прогулок, во время которых в компании Олега и Даши неспешно бродил вокруг Института, и то старался увильнуть под любым предлогом. А Григорий Алексеевич разработал для будущего миссионера целую программу, включившую в себя гимнастику, ходьбу и даже бег – и строго следил за тем, чтобы от упражнений Кирилл не отлынивал. Вмешательство Любови Леонидовны и то не помогло. Кирилл уповал лишь на то, что врач перестраховывается. В походе наверняка все окажется не так сложно! Не могут ведь, в самом деле, здравомыслящие люди столько ходить пешком…

Но реальность показала, что могут. Причем, судя по всему, сами никакого дискомфорта не испытывают – хотя здесь, на дороге, духота ощущалась сильнее, чем на тренировочной площадке. И под ногами было отнюдь не гладкое покрытие. Кирилл уже не раз пытался, споткнувшись, упасть – и, если бы не впивавшиеся в плечо адаптские пальцы, непременно бы это сделал. Сердце стучало, как бешеное, кололо в боку и страшно хотелось пить. А Рэд шагал рядом, будто запрограммированный – потрясающе равнодушный и к духоте, и к усталости, – и только с неудовольствием косился на тяжело сопящего спутника.

Почувствовав боль в намятых внутри ботинка пальцах, Кирилл даже обрадовался.

– У меня нога заболела.

Рэд не удивился. Он остановился, вдохнул и издал горлом странное чириканье.

– Что это?

– Сигнал нашим, чтоб остановились. А вообще, воробьи так орут – не слышишь, что ли?

Действительно – сейчас Кирилл, прислушавшись, это понял, – позади давно раздавались похожие звуки. Но он был настолько занят, что внешние раздражители не воспринимал.

– Воробьи за нами всю дорогу прыгают, в навозе конском ковыряются, – пояснил Рэд. – Пошли.

Они снова тронулись, теперь уже медленнее. Кирилл решил воспользоваться передышкой, чтобы попытаться наладить отношения.

– Ты, пожалуйста, не злись на мои вопросы. Для меня ведь действительно многое внове – то, что для тебя само собой разумеется. Но ведь чем быстрее я во всем разберусь – тем лучше для нас всех! Мы ведь общее дело делаем, очень важное и нужное! Правда?

Вадим Александрович считал, что эту фразу следует произносить почаще – тогда есть шанс, что в ненадежных адаптских мозгах она укоренится. Но определить, укоренилось что-то в мозгах у Рэда или нет, Кирилл не сумел. Командир посмотрел на него, как на дурака, и промолчал.

– Хорош у тебя прицеп, Сталкер, – встретил пешеходов неунывающий насмешник. – Этак вы далеко уволокетесь.

– Зато легкий, – заметил другой парень, подсаживая Кирилла в телегу. – Если что, в рюкзак засунешь.

– Башкой вниз, для устойчивости! Башка-то – умная, тяжелая, поди.

Вокруг снова захихикали.

– Если что, пинка дам, и птичкой полетит, – буркнул Рэд. – Лар, глянь у него ногу. Говорит, натер… Все, отставить базар! Трогаемся.

* * *

В Ногинске обоз встречали.

Вокруг замотанного в полотнище Кирилла начали раздаваться веселые голоса, приветствия и хлопки по плечу.

– О-о, Сталкер и команда!

– Здорово!

– Припозднились сегодня…

– Генератор привезли?

– Дмитрич сказал, вы с собой бункерного тащите? Че-то не видать – сожрали, что ли?

– Ясен пень, сожрали, со Сталкера станется! В три горла лопает.

– Ну! Скоро поперек себя шире будет.

– Ларочка, милая, скучала по мне? Я-то с прошлого раза ни дня не спал – все о тебе думал…

– А это что у вас за куль?

– Куль – не трожь, – послышался властный голос Рэда. – Самый ценный груз, поценней генератора… Не трожь, сказал! Давай под крышу. Где Дмитрич?

Телега, судя по всему, въехала в помещение – перевалила через порог и остановилась. Кирилла потрясли за руку.

– Можешь разматываться, – сказал Рэд.