– Я отдам деньги завтра утром. Обещаю.
– Хм-м…
– Не валяй дурака! – Тина, не выдержав, притопнула ногой. – Ты прекрасно знаешь, что я отдам.
– Откуда это я знаю, интересно? Я тебя шесть лет не видел, а когда видел, ты бухло не попрошайничала.
– Дурак. – Тина развернулась и пошла к выходу.
– Ладно, стой. – Ник ее догнал. Непонятно прищурившись, предложил: – Поцелуешь – отдам.
Тина расплылась в снисходительной улыбке. Парни, все-таки, удивительно предсказуемы.
– И денег не возьмешь?
Он ухмыльнулся:
– Возьму, а как же! Это, типа аванса будет.
– Тогда с меня тридцать евро, – объявила Тина, – если я аванс сейчас отдам.
– Сорок, – прищурился Ник.
– Тридцать пять.
– Ладно, по рукам. – Ник протянул Тине руку.
Она ее холодно проигнорировала. Шагнула к нему и быстро коснулась губами губ.
Движение было отработано еще в старших классах школы и носило кодовое название «крыло бабочки». После этого от парня следовало отпрянуть – ах! – и ужасно смутиться. При излишней настойчивости с его стороны, горько расплакаться. До сих пор прием работал без сбоев, и Тина искренне удивилась, когда Ник, вместо того чтобы тоже отшатнуться, придержал ее за плечо.
Усмехнулся:
– Все по классике, да? Ну что вы, я не такая?
– О чем ты?
– О том. – Ник продолжал ее удерживать. – Так не целуются. Так богатеньким дуракам голову морочат. А я – парень простой, со мной давай без фокусов.
Тина не успела отскочить – он прижал ее к себе. Крепко, Тине показалось, что она почувствовала все его тело, от затылка до пяток. И поцеловал. По-настоящему, а не «крылом бабочки».
Губы прижались к ее губам так уверенно, как будто ее губы только ему и предназначались. Как будто Ник не сомневался в том, что они раскроются навстречу.
– Что замерла? – Бесконечное время спустя Ник отодвинулся от Тины. – Понравилось?
А она только сейчас поняла, что, оказывается, отвечала. Не соображая, что происходит, кто стоит рядом с ней и зачем – отвечала.
– Отстань от меня! – Тина шарахнулась в сторону. – Не прикасайся!
– Да все, не трогаю.
Ник, ухмыляясь, поднял руки. Отступил.
Поставил бутылку на заваленный хламом верстак. Выкатил из сарая мотоцикл. Через минуту Тина услышала, как взревел за воротами двигатель.
Бутылку она спрятала в складках платья, порадовавшись про себя, что в этом сезоне снова вошли в моду широкие юбки. Мимо Роберты, поливающей розы, прошла, непринужденно улыбаясь.
У себя в домике разбавила виски колой из мини-бара. Включила на ноутбуке сериал, но уже к концу первой серии поняла, что засыпает. Разочарованно посмотрела на недопитый стакан. Столько труда – ради трех глотков! Да еще и деньги завтра отдавать, Ник наверняка напомнит…
Все-таки он удивительная сволочь, до сих пор Тине такие парни не встречались. Ну, погоди, я тебе еще устрою!
За вынашиванием коварных планов: «Надо будет… А он тогда… А я ему… То-то взбесится!» Тина не заметила, как заснула.
***
Утром после завтрака она нашла Ника возле гаража, ковыряющимся во внутренностях газонокосилки. Тине нахал приветственно кивнул:
– Принесла? Молодец. Сунь в карман – вон, куртка валяется.
– Может, станцевать еще?! Сам уберешь.
Ник в ответ показал руки, испачканные машинным маслом. Ухмыльнулся:
– Вчера так понравилось, что даже измазаться не боишься?
– Козел, – прошипела Тина.
Сторожко оглянувшись, не видит ли кто, положила купюры на траву, придавила камешком. И двинулась прочь.
– Как бухло-то? – догнал ее насмешливый вопрос. – Нормально зашло?
Тина сделала вид, что не услышала.
Глава 5
Сегодня время тянулось еще медленнее, чем вчера. На пляже Тина поймала себя на мысли, что начинает ждать завтрашнего дня и визита «жениха» с родителями, хоть какое-то развлечение.
Она бродила по берегу, выискивая среди мелкой гальки ракушки, в детстве могла заниматься этим часами. Найденные ракушки обычно тащила матери, та лежала в шезлонге вот под этим самым зонтиком… Но мама никогда не бывала на пляже одна. Ее всегда окружала толпа народа – подруги, кавалеры, кавалеры подруг и подруги кавалеров.
В детстве Тине ужасно хотелось, чтобы все эти люди куда-нибудь исчезли, и мама стала ее. Только ее, и больше ничья! Но такое счастье выпадало редко, Маргарита не терпела пустоты вокруг себя. В обществе одной только Тины быстро начинала скучать.
А вот Эндрю – нет. Ему Тинино общество никогда не надоедало. Отчим с исключительно серьезным видом слушал Тинину болтовню, соглашался играть в пляжный теннис и петанк и терпеливо сносил рисование у себя на спине цветочков карандашами для грима. Это было в последнее лето перед поступлением в интернат, больше Тина в «Шиповнике» не появлялась.
Повзрослев, поняла, что Эндрю всеми силами старался оградить ее от матери, с каждым годом все больше терявшей человеческий облик. Эндрю тратил бешеные деньги на лечение, и иногда Маргариту удавалось привести в чувство. Каждый раз – месяца на три-четыре, потом все начиналось заново.
– Ты была дурой, Маргарита, – сказала Тина и села на песок. Маргарита никогда не разрешала называть ее мамой. Только по имени. – Ты была ужасной дурой. – Чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, Тина со злостью швырнула в море только что найденную ракушку. – Я никогда не буду такой! Клянусь.
– Чудесная погода, не правда ли? – вежливо окликнули откуда-то справа.