Нежный плен

– Не беспокойся, я всего лишь осмотрю твои раны. Но если ты будешь мешать, мне придется связать тебя.

Годива обреченно выдохнув, разжала платье и скрестила руки на груди. Леонардо бросил на лицо девушки взгляд. Вновь оно показалось ему знакомым. Где он мог видеть её? Мужчина стянул кремового цвета чулки с ног пленницы. Хотя он старался делать это аккуратно, Годива несколько раз ойкнула-вздохнула от боли.

Глазам Леонардо предстали стройные, длинные ноги пленницы. Ровная, белая кожа – удивительно мягкая на ощупь. Его собственная кожа по сравнению с ней была как кора дерева – грубая, жесткая. И рука Леонардо – на фоне обнаженной женской голени, была похожа на лапу зверя. Чёрное на белом.

– Так, – выдохнул мужчина, разглядывая окровавленные колени, – раны нужно обработать.

Он резко поднялся на ноги, у выхода из шатра крикнул воину, и вскоре вернулся с чашкой горячей воды. Отыскал в сундуке чистую рубаху и, недолго думая, оторвал от неё край. Все его действия были ловкими, сосредоточенными – мужчина делал это не раз.

Годива наблюдала за Леонардо с молчаливой покорностью на бледном лице. Но, стоило только воину сесть рядом с ней, как прилипчивый румянец снова начал окрашивать щеки девушки в розовый цвет. Смочив тряпку в горячей воде, Леонардо выжал её и промокнул правое колено Годивы.

Шипящий вздох сорвался с губ девушки, как только влажная ткань коснулась её раны. Мужчина посмотрел на Годиву – та чуть прикрыла веки. И все равно, воин успел заметить стоящие в глазах слезы. Он, продолжая обрабатывать рану, видел, как дергается девушка. Она даже прикусила нижнюю губу. Но не отпрянула от него. Держалась.

Ему-то, Леонардо, проведшему годы в боях и получившему достаточно ранений, разбитые коленки казались всего лишь укусом комара. Но воин осознавал, что перед ним сидит женщина. И этим было все сказано. Нельзя требовать от неё то, что под силу мужчине. И все равно, глядя на то, как Годива стоически пытается скрыть свою боль, Леонардо, против своей воли, ощутил к ней что-то, близкое к уважению.

Закончив промывать раны, мужчина достал из небольшого сундучка склянку с полупрозрачной жидкостью. Он предельно тщательно смазал ей колени девушки и произнес:

– Эта целебная настойка поможет быстро затянуться твоим ранам. Держи ноги в сухости и чистоте.

Она качнула головой и, прошептав: «спасибо», спешно спрятала ноги под юбкой платья. Левой рукой подтянула свои чулки – глянула – испорчены, порваны. Придется выкинуть. В чем ей теперь ходить? Как быть? Что делать? Все вопросы стали давить на сознание девушки. Годива, сжавшись в комок, пыталась прогнать внезапно подкатившую тоску.

Леонардо, ни слова не говоря, вышел из палатки. Сколько его не было – девушка не знала. Утомленная переживаниями этого дня, пленница погрузилась в дрему. Вроде бы, и не спала полностью, но и ощущения были такие, будто душа её уже не здесь. Еще чуть-чуть, и провалилась бы в объятия глубокого сна.

Что-то упало на пол. Девушка, чуть приподнявшись, посмотрела вперед, в поисках причины грохота. Внизу лежала кольчуга, над ней возвышался Леонардо. Мужчина, стоя спиной к пленнице, раздевался. Теперь полетел вниз подкольчужный кафтан. Глазам Годивы предстало полуобнаженное мужское тело. Она затаила дыхание. Видеть полуголого мужчину приходилось ей впервые.

Сильные, натренированные мышцы перекатывались под смуглой кожей, пока Леонардо протирал себя смоченной в воде тряпкой. Эти руки… Годива задержала на них взгляд. По-мужски красивые, внушавшие какой-то странный трепет и сладкий страх. Она помнила их. Даже спустя столько лет, Годива помнила их, а недавнее пребывание в вынужденной близости с Леонардо лишь усилили эти воспоминания. И тогда, и сегодня, она ощущала себя в безопасности.

– Сколько тебе лет? – грубо бросил мужчина, подхватывая вещи с пола и закидывая их в сторону. Снова раздался приглушенный шум.

– Семнадцать, – аккуратно обхватывая себя за ноги, ответила Годива.

– Юный ягненок попал в лапы льва, – окинув, через плечо, задумчивым взглядом девушку, многозначительно заметил мужчина.

Пленница сдавленно сглотнула. Во рту все пересохло. Она до конца не понимала всего того, что скрывалось во фразе Леонардо, и только внутреннее чутье шепнуло ей, что стоило бы быть осторожнее.

– Ты вела себя сегодня храбро, – заметил мужчина, поворачиваясь к пленнице и впиваясь оценивающим взором в её взволнованное лицо. Глаза девушки чуть поблескивали. Среди полутьмы, рассеиваемой лишь тусклые сиянием лампад, лицо и глаза Годивы были наполнены мягким светом. Это притягивало внимание.

От его слов девушка почувствовала, как руки-ноги покрылись мелкой дрожью. Как это возможно? Одним предложением привести её в такое состояние. Ни одна мысль не шла на ум Годивы. Не знала она, что ответить, да и нужно ли было это?

К тому же, полуобнаженный вид мужчины просто вводил её в ступор. Не привыкла леди видеть такое. Она, смущаясь, отвела взгляд в сторону. Леонардо, заметив это, цинично усмехнулся. Молодая. Что ж поделать. Ему-то было значительно больше – 30.

Между ними была разница в 13 лет и целый мир, разделенный войной – саксонский и нормандский. Мир юной девушки и мир закаленного в боях воина. Мир невинной души и души, утопающей в крови врагов.

Сейчас, глядя на белокурую пленницу, которая по праву принадлежала ему, Леонардо не знал, что с ней делать. Женщине здесь не место – определенно. Она будет мешать, отвлекать, забирать внимание. Выдать, что ли, её замуж за одного из своих воинов? Определенно, желающих будет тысячи. Кто ж откажется от возможности обладать такой юной красавицей?…

Сама идея казалась неплохой, но слово «обладать» отчего-то вызывало протест в душе. Может, потому что Годива оказалась моложе, чем он думал? Воин ехал, представляя в своем сознании уверенную в себе, горделивую, холодную и высокомерную красавицу, знавшую себе цену. Такая вряд ли бы стала целовать руку нормандцу – скорее бы, плюнула в лицо.

Либо леди Годива оказалась не той, которой он представлял, либо она умело играла только ей понятную игру. От последней мысли стало противно. Она была не очень-то и правдоподобной, но имела место быть! Никогда не узнаешь, где встретишь своего врага – на поле боя или на ложе.

Решив, что ему нужно время на то, чтобы понять, что делать с пленницей, Леонардо медленно, с удивительной грацией для его роста, опустился на одеяло – и лег рядом с девушкой. Годива мгновенно сжалась и откатилась на самый край, чуть ли не сползая с шерстяного одеяла. И все равно, пленница каждой клеточкой чувствовала тепло, исходящее от сильного тела воина. Слышала его дыхание. Ощущала личный, мужской аромат. Теперь она не сможет заснуть. Расширяющимися от волнения глазами, девушка уставилась на смуглое, обветренное лицо своего господина.

Он тоже не спал. Молчаливо вглядывался в юное лицо, без труда отмечая все перемены, творившиеся в душе Годивы. Все это без труда отражалось в ясных, голубых глазах. Её ресницы дрожали, дыхание то замирало, то учащалось, щекоча ему щеку. Дыхание Годивы, между прочим, было свежим, приятным. И это мешало.

– Годива, – вкрадчивым голосом позвал Леонардо, и пленница настороженно приподняла голову. Белокурая прядь волос упала ей на лицо, и девушка медленно отвела её в сторону. Простое движение, но какое утонченное. Так, просто замечание.

– Годива, – продолжил мужчина, и глаза его уставились в одну точку. Он даже не моргал. Словно взглядом пытался проникнуть в душу. – Почему ты не призналась, что письмо написал твой старший брат?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Годива испуганно моргнула. Обхватила свои плечи, пытаясь обрести спокойствие. Но как сделать это? Когда черные, властные глаза впиваются в тебя, пытаются залезть под кожу, стремятся завладеть тобой?

– Откуда…? – напряженно выдохнула девушка.

Губы Леонардо дрогнули в циничной усмешке.

– Это оказалось не так сложно узнать, видишь ли, твои старые слуги, вернее, старик-управляющий, любят тебя больше, чем молодого господина. Он-то мне и поведал о том, как твой братец написал мне письмо. В написании ответа, помогала пара друзей, и кувшин вина.

– Бедный Уорик, – сокрушенно прошептала Годива. Себя она и не думала жалеть, потому спросила:

– Уорик, управляющий, он жив?

– Жив, – сухо ответил мужчина.

Не был Леонардо из тех, кто пользовался намеренно своей силой против слабых. Женщины, дети, старики… разве это достойные соперники? Это те, кто нуждался в защите, а не нападении. Хотя, во время военных походов случалось всякое. Не всегда все было гладко, не всегда соответствовало внутренним правилам Леонардо. Среди нормандцев, впрочем, как и среди любого другого народа, были и благородные мужчины, и гнусные негодяи, заслуживающие самой позорной смерти.

Мужчина перевернулся на спину и прикрыл потяжелевшие веки. Устал. Нужно было успеть выспаться за три-четыре часа, что у него имелись в запасе. Уже на рассвете он и его люди снова отправятся в путь.

Годива, не шевелясь, смотрела на профиль Леонардо. Снова убеждалась, что на лице воина не было ни одной мягкой линии. Однако все это – острый нос, резкие, будто высеченные умелым мастером, губы, скулы – все было гармонично и отвечало такому понятию, как «хищная красота». И вроде этот хищник спал (или делал вид, что спит?), но спокойнее от этого не становилось. Не страшно было, а волнительно находиться поблизости с ним.

– Спи, – послышался негромкий голос Леонардо, но и в нем явственно ощущался приказ. – На рассвете мы уезжаем.

И больше – ни единого слова. Только дыхание – ровное, спокойное, и даже оно, казалось, подавляло Годиву – та, все еще лежа на боку, боялась сдвинуться с места.

Чего боялась – сама не знала. Уж точно не насилия со стороны Леонардо. Не такой он человек. И хотя говорят, что люди меняются, но то, что она видела в его черных глазах, тогда, много лет назад, не могло уйти. Что-то остается неизменным. Рассуждая об этом и от того успокаиваясь, Годива, незаметно для самой себя, погрузилась в сон. В эту ночь ей ничего не снилось.

– Просыпайся прямо сейчас, если хочешь успеть справиться со всеми своими делами, – прогремело где-то над головой Годивы.

Девушка испуганно распахнула глаза – и замерла. Над ней возвышался хмурый мужчина – его черные глаза выражали недовольство, как и плотно поджатые губы. Ни тени улыбки или доброжелательности на лице воина. Годиве повезло – она была не из тех, кто долго приходит в себя после сна. Ясность сознания быстро вернулась к ней, вчерашний день молнией пронесся в голове белокурой красавицы. Годива поднялась на ноги. Голова чуть закружилась – то ли от того, что резко встала, то ли от того, чтобы последний раз девушка ела прошлым утром.

Леонардо кивнул в сторону кувшина с водой, подле него стоял хорошо знакомый Годиве сундук. Старый, с потертой крышкой и помятой стенкой, он принадлежал ей.

– Можешь переодеться, – произнес мужчина. Убедившись, что девушка точно проснулась – он решительным шагом покинул палатку. Воин не намеревался наблюдать за тем, как Годива будет раздеваться. У него было полно более важных дел.

Теряясь в догадках, когда и каким образом её сундук оказался здесь, девушка стала торопливо переодеваться. Теплые чулки, шерстяное платье и накидка оказались как нельзя кстати. Только бы никто не зашел сюда! Годива, не сводя глаз с выхода из палатки, сменила одежду. Лишь когда девушка затянула поясок своего платья, только тогда она смогла немного перевести дух.

– Ты готова? – раздался уже столь хорошо знакомый голос снаружи.

– Да, – девушка закрыла сундук и провела ладонями по плотной ткани платья.