От истоков своих. Книга 1

*распояской – неподпоясанные (на верхней одежде крестьян не было пуговиц, использовался кушак или верёвка).

*хижа – мокрая погода, дождь, слякоть, дождь со снегом.

*балагта – болото.

Глава 6

Маша

Сразу же после венчания молодая пара отправилась в свадебное путешествие. Они по обычаю, заведённому в обществе издавна, не участвовали в свадебном застолье. Гости и родители пировали без них. Из экипажа молодые вышли на маленькой станции Кривощёково. Здесь они вошли в отдельное спальное купе поезда шедшего до Москвы. Павел сразу же обратился к проводнику, чуть отведя его в сторону:

– Прошу Вас, милейший, по возможности нас в дороге не беспокоить. Видите ли, мы молодожёны. Хотим побыть в уединении. И приготовьте хорошую постель. Мы с женой не намерены в дороге терять время зря, ну, Вы понимаете, надеюсь.

– Так точно-с, Ваше превосходительство, всё сделаю, не извольте беспокоиться, – живо ответил проводник, и, в мгновение ока, поместил багаж молодых в купе.

Павел и Маша стояли у окна, на котором висели шторы из бархата, украшенные золотистыми, болтающимися помпончиками. Маша в волнении перебирала их своими маленькими пальчиками с бледными, розоватыми ноготками. Она очень волновалась, впереди её ждала первая брачная ночь.

Как только всё было устроено расторопным проводником, Павел и Маша вошли в своё купе. Рядом с купе располагалась небольшая умывальная комната, где они умылись и переоделись. Павел распорядился, чтобы ужин из ресторана им доставили прямо в купе. Когда Маша вышла из умывальной комнаты, её уже ждал великолепный стол с двумя бутылками превосходного шампанского и прекрасными блюдами от шеф-повара ресторана.

Здесь были жареные мозги на чёрном хлебе, чёрная икра и заливная осетрина, телячьи отбивные, пироги с разными начинками, которые таяли во рту. Посредине стола располагалось блюдо с молочным поросёнком, зажаренным в водке. В высокой вазочке громоздились пирожные. Отдельно на подносе стоял большой фарфоровый чайник. Из него к потолку поднимался тонкой струйкой ароматный парок. Стол был великолепно сервирован. Белоснежные салфетки, перетянутые золотистыми ленточками, лежали на тарелках. Серебряные приборы аккуратно расположились рядом.

– Ой, зачем же так много? – воскликнула Маша, увидев такое изобилие, – Нам и в месяц всего этого не съесть!

– Это наш первый ужин вдвоём, моя милая, – ответил Павел, – и, я думаю, нам следует перекусить после всех волнений. К тому же у меня сегодня ни крошки во рту не было. И я не могу позволить, чтобы моя милая жена осталась голодной.

Он усадил Машу к столу и сам приступил к трапезе. Однако голод утолил быстро.

– Ну, что же Вы, ангел мой, ничего не едите? Милая моя, душа моя, – шептал Павел, расстёгивая многочисленные пуговки на платье Маши, – ангел мой, как я счастлив, что Вы теперь и навсегда, я надеюсь, моя. Не бойтесь, я никогда не обижу Вас, любимая моя девочка…

Он обнимал её и ласкал, постепенно раздевая. Нежно касался её маленькой груди и целовал всю от макушки, с тёмными завитками волос, до пальчиков на её почти детских ножках. Гладил рукой промежность, и, наконец, раздвинув ей ноги, постепенно углубляясь, вошёл в неё. Маша не почувствовала никакого страха и отвращения. Напротив, она подалась всем телом навстречу Павлу и очень остро ощутила минуты блаженства. Ей было хорошо. Более того, она испытала необыкновенный восторг от близости с мужем.

Весь путь до Москвы молодые не выходили из купе, одаривая друг друга ласками и предаваясь любовным утехам. В Москве они пересели в другой поезд, направлявшийся в Париж.

Свой медовый месяц Стояновские провели в Европе. Сначала они две недели наслаждались красотами Парижа. Затем ещё две недели пробыли в Карловых Варах на минеральных источниках. Ах, что это был за месяц, полный сладкой любви! Не зря его зовут «медовым»!

Вернувшись в Россию, Павел сразу же приступил к делам службы. А Маша проводила дни с кузиной и подругами, неустанно описывая им своё свадебное путешествие со многими подробностями.

– Ах, милая кузина, Вы и помыслить себе не можете, каков он – Париж! Сколько же там соборов и церквей! И все, ну исключительно все, красоты небывалой! А Лувр! Вы только представьте, мои милые: я ступала там, где столько веков одни короли со своими королевами и фрейлинами жили. Убранство залов – ну, просто диво дивное! – восклицала восторженно Маша, поднимая свой взгляд вверх, где, по её мнению, должны быть небеса.

– Так что же вы, с Павлом Матвеевичем только по дворцу и гуляли? Скучно, поди без развлечений? И словом перемолвиться не с кем, разве что с французами этими – заметила кузина.

– Ах, нет, там очень много русских, а уж вечера какие! – Маша снова, пребывая в воспоминаниях, мечтательно поводила глазами и улыбалась, представляя себя на Монмартре, – Мы с Павлом Матвеевичем в театре Гранд-Опера были, и в Болонском лесу прогуливались, и на балу у графини Никоноровой танцевали. Ой, какие же балы даёт Ольга Никитишна Никонорова! А уж народу!

– Да, да! Я слышала, что она, таким образом, дочек своих замуж пристроить желает. Да невесты то слишком разборчивы. Так что пока всё тщетно, – вставила своё словечко Поли, близкая подруга Маши, многозначительно кивая прехорошенькой головкой.

– И я про неё слыхивала. Говорят денег у неё тьма тьмущая, – округлила глаза кузина, качая головой и приложив ладони к щекам, – да уж, с такими средствами эту нужду должно быть не трудно справить, дочек определить в замужество.

– Да, что Вы, милая! Говорят, уж такие привереды! То росту жених не того, то чину не важного, то глуп, то жаден. Всё не выберут никак, – поддержала беседу кокетливая Элен, вторая подруга Маши.

– А Вы бы, милая Элен, сваху Ольге Никитишне какую присоветовали, поспособствовать ей в этом деле, – предложила, улыбаясь, Поли.

– Да, что Вы, моя дорогая! Уж, что за охота! С такими деньжищами Ольга Никитишна свах со всей Европы созвать может, коли пожелает, – рассмеялась Элен, отмахнувшись от Поли.

Девушки развеселились.

– Так у нас в Томске тоже балы дают. А Вы, Маша, располагаете быть на балу у Михайловых? – спросила кузина.

– Да, что уж теперь, – томно улыбаясь, ответила Маша, – я теперь мужняя жена. Не вольна временем своим располагать. Как Павел Матвеевич скажут, так и будет. Пожелают они пойти на бал, так и я с ними, а нет, так уж нет.

Она, приглашая собеседниц к чаю, продолжила своё повествование о свадебном путешествии:

– Ой, барышни, как же мне понравилось в Карловых Варах! На каких источниках мы с Павлом Матвеевичем побывали! И все такие полезные для поддержания здоровья, просто диво! – переменила тему Маша, предлагая подругам несколько фотографий, – Какие из них лёгкие излечивают, а какие – иные органы в наших телах. А есть и такие, что молодость продлевают! – радостно сообщила она.

– Да, как же это, милая? – поинтересовалась Элен, удивлённо подняв тонкую бровь.

– А там, видите ли, все с бокальчиками своими прогуливаются и во?ды из источников этих пьют. А один источник так и вовсе чудесный! Вот подержишь под его струёй предмет какой, или хоть цветок из бумаги, так он сей же час каменным делается. И красоты необычайной! Да, я покажу вам! – Маша вспорхнула с кресла и тут же продемонстрировала розу, всю сверкающую мелкой каменной крошкой, с вкраплениями слюды.

Роза переливалась разноцветными огоньками, вспыхивая маленькими искорками в свете свечей. Девушки и до того слушавшие Машу очень внимательно, затаили дыхание при виде такого чуда.

– А уж, красота какая вокруг! – продолжала тем временем восторженно Маша, – Всюду горы и террасы для прогулок, умиленье!

– А, что в Европе, какие погоды нынче стоят? Что там сейчас в моде? Я слышала шляпки какие-то, совершенно восхитительные, дамы там носят? – вклинилась в разговор подруг Поли.

– Погоды? Погоды там в это время изумительные! Тепло, как у нас ранней осенью, даже жасмины цветут, – ответила Маша.

Девушки невольно взглянули в сторону окна, за которым металась косматая вьюга, завывая и швыряя в стекло хлопья снега, мелкими каплями, сползающего по стеклу вниз.

Они зябко повели плечами, представляя, как, должно быть, сейчас неприятно на улице.

– А шляпки…, так я привезла две, хотела на пасху одну из них надеть. Да, уж ладно, покажу вам сейчас! – как ни в чём не бывало, продолжила Маша.

Оповестив горничную маленьким серебряным колокольчиком, она распорядилась о том, чтобы ей принесли из гардероба коробки с новыми шляпками.

Девушки восхищались шляпками, примеряя их по очереди перед зеркалами. Они «трещали» без умолку, не забывая выпить чаю из изящных фарфоровых чашечек. Угощались французскими лакомствами, что привезла для них Маша из своего заграничного путешествия. Разговоры о моде у дам были нескончаемы. Обсуждение деталей шляпок, сумочек, перчаток, платьев, манто, формы каблучков на обуви и прочих дамских предметов могло длиться весь день, и во второй, и в третий…

… Минуло три года. Павел и Маша жили в полной идиллии. Однако, в последнее время Павел, возвратившись со службы, всё чаще заставал жену в слезах.

– Машенька, друг мой сердешный, что Вас тревожит? Вы нездоровы, или случилось что, душа моя? – спрашивал он свою любимую жену.

– Ах, Павел Матвеевич, как я несчастлива и Вас несчастливым делаю, – говорила Маша сквозь слёзы.

– Да, чем же Вы несчастливы, милая моя? Что послужило тому причиной? – встревожено спрашивал Павел.

– Ах, друг мой, живём мы с Вами уже более трёх лет, а Бог нам деток доселе не даёт. Уж я и к врачу обращалась, так он мне только твердит: погодите, драгоценнейшая, обязательно будут. Вы, говорит, голубушка Мария Мефодиевна, абсолютно здоровы. Ну, коли здорова, то почему же детей нет? – укоризненно спрашивала Маша и заходилась слезами пуще прежнего.

Павел, как мог, успокаивал свою супругу, он и сам уже испытывал неясную тревогу по поводу потомства, но Маше своего беспокойства не выказывал. Наконец, долгожданная беременность случилась. Мария однажды как обычно встретила мужа с работы. Уже в гостиной она сияла глазами и в лёгком, весёлом возбуждении, вдруг выпалила:

– Ах, милый друг мой, Павел Матвеевич, у меня для Вас есть долгожданное приятное известие.